больше не нужна медицинская помощь. — терпеливо объясняет врач: — она нуждается в уходе. Чтобы кто-то проводил комплекс по уходу за коматозным больным, смачивание и увлажнение слизистых носоглотки, обтирание, профилактика образования пролежней, обслуживание в части туалета, кормление, контроль пульса и температуры… и так далее. К сожалению, наша больница не обладает бесконечным запасом больничных мест. Но вы не переживайте, существуют специальные службы по уходу за коматозными больными, а на худой конец — можно ухаживать за ней даже дома.
— Я понял. — Бон Хва чувствует, что — кивает головой. Странное ощущение, губы шевелятся, тело движется само по себе…
— Скажите, доктор Ким — а что бы вы порекомендовали в такой ситуации? — спрашивает Старший.
— Я бы посоветовал перевести вашу маму в один из специализированных центров по уходу. К сожалению, в домашних условиях таких пациентов очень часто «упускают».
— Упускают?
— Пациент в коме — нуждается в постоянном присмотре и уходе. Даже просто менять положение тела — нужно каждые несколько часов, во избежание появления пролежней. Мы не замечаем, но в жизни люди никогда не лежат неподвижно несколько часов подряд. Пролежни — это только часть проблемы. Увлажнение слизистых. Контроль температуры тела и частоты сердечных сокращений. Постоянный контроль за диетой и количество выведенной мочи и каловых масс. Тщательные санитарно-гигиенические процедуры… плюс оборудование и препараты. Даже если у вас и есть кого оставить дома, чтобы постоянно за ней приглядывать — этого будет мало. Нужен именно специалист. — твердо говорит доктор Ким: — хотя подобные услуги стоят недешево, но в конечном итоге, если вы хотите, чтобы за вашей мамой был надлежащий уход — я рекомендую подобный центр. Вариант похуже — это нанять профессиональную сиделку, но там многое зависит от личных качеств.
— Я вас понял. — говорит Старший: — когда именно вы намерены выписать нашу маму?
— Я взял на себя смелость оповестить вас заранее. — говорит врач: — она останется в больнице как минимум эту неделю — нам нужно собрать все анализы и провести наблюдения. Но если ничего не изменится, то через неделю мы будем вынуждены выписать ее. Куда именно — домой или в специализированный центр — решайте сами.
— А вы… какой центр порекомендовали бы вы? — уточняет Старший.
— Нам запрещено рекомендовать конкретные заведения для подобных нужд. — отвечает доктор Ким: — однако в холле больницы есть рекламный щит с кармашками для брошюрок, многие организации оставляют там свой рекламный материал. И вы можете поискать самостоятельно.
— Понятно. Большое вам спасибо. До свидания.
— До свидания. — звучит голос из трубки, и Старший нажимает на кнопку отбоя. Бон Хва — едва не роняет телефон, когда Старший — отдает контроль обратно. Он прячет телефон в карман.
— Рано прячешь. — говорит ему Старший: — поищи, сколько стоит день пребывания в таком центре… поищи сами такие центры, отзывы почитай… сдается мне, что нет у нас таких денег. И брата твоего тоже нет. Даже сиделку нанять — и то не хватит. У вас вся пенсия брата — на аренду идет. Тот минимум, что ему на работе платят — за него никто полный день с матушкой сидеть не будет. А нужно не одну сиделку, а как минимум две — чтобы посменно. А скорее всего — три… и если брать действительно профессионалов, с лицензиями — то дешевле будет оплатить услуги специализированного центра по уходу. А если не профессионалов брать… как скоро у нее пролежни появятся? И смогут ли они вовремя помощь оказать, если что случится?
— И что же делать? — спрашивает Бон Хва, чувствуя себя совершенно беспомощным: — как быть⁈ Брата до сих пор нет. Нужно в полицию заявить о пропаже человека…
— Интересное у вас тут кино творится. — хмыкает Старший: — полиция заявление о пропаже человека не принимает, если трех суток с момента пропажи не прошло. Дескать, наверное, гуляет где, чего попусту тревожить доблестных стражей порядка. В то же время… самое продуктивное время для поисков — первые двенадцать часов. Если в течении этого времени не нашли, то скорей всего…
— А ты чего молчал⁈ Двенадцать часов давно прошло, а я тут ерундой занимаюсь!
— Двенадцать часов прошло еще когда ты глаза открыл — после того, как домой пришел из больницы, после того как в холле больницы восемь часов просидел, а потом дома — вырубился. — вздыхает Старший: — уже тогда прошло. И… давай без эмоций, малыш. Мы уже обошли всю округу, всех расспросили. Никто его не видел. Телефон у него — выключен. Скорее всего — разрядился.
— Значит, Чжи Мин…
— Не факт. Все может быть. Например — упал, ударился головой и в амнезию впал. Но… во-первых мы бы об этом уже узнали. Больно он приметный — на инвалидной коляске своей. И во-вторых — бессмысленно об этом рассуждать. Теперь ты в доме старший мужчина — по крайней мере пока брат не появится. А значит — должен принимать все решения. Конечно, мы можем сейчас в полицию пойти. Заявление написать. Изменить это ничего не изменит уже… но вот денег от работы брата ты уже лишишься. Далее — так как мама в коме, а брат без вести пропавший, тебя определят в детский дом. Но это все цветочки, выживем в любом детском доме. Самое главное, что твоя мать тогда останется без поддержки и без родственников. Когда человек в коме — ему важно, чтобы с ним — разговаривали, желательно кто-то близкий. Прикасались к нему, ставили любимые песни, чтобы пахло чем-то знакомым и приятным — никогда не знаешь, что именно сработает. А если ты будешь в детском доме, то твоя матушка останется совсем одна…
— Нет! Такого… нельзя позволить этому случиться! — ужасается Бон Хва, вспоминая репортажи из социальных домов для людей, которых бросили родственники: — нет!
— С другой стороны — если ты продолжишь выдавать себя за своего брата, то рано или поздно это все равно выплывет наружу… такое всегда выплывает.
— Мне просто нужно где-то достать деньги! — убежденно говорит Бон Хва: — можно же продать свои органы! Например — почку! В интернете говорили, что одна почка…
— Ерунда это все. Любая пересадка органов — регулируется кучей законов и массой процедур. Начать с того, что никто не возьмет почку у несовершеннолетнего, романтик ты наш. Может быть тут и существует
