надо будет держать ухо востро.
Я посмотрел на свою порезанную трижды ладонь и размазал большим пальцем, стекающую кровь с раны. Оторвал кусок рубашки и перевязал её, чтобы не потерять сознание. Вообще, я сейчас держался только за счёт того растопленного сгустка маны и если бы не он — я бы уже давно разлетелся на части из-за такого перенапряжения.
Однако на удивление ноги всё ещё держали. За убийство двух сильных химер и всей остальной мелочёвки у меня открылось два процентиля.
«Скорее всего, тут в счёт пошёл и сам некромант», — подумал я, прикидывая в уме эквивалент стоимости магической силы за толпу василисков и врагов, что сейчас лежали передо мной.
«Ну, так-то в дуэли я же получаю один процентиль за выигрыш, а на противника накладывается штраф».
Походу и за убийство магов тут идёт пополнение, вот только это никому не нужно — проще вызвать на дуэль и без проблем получить желаемое. Лишь совсем на голову отбитый станет заниматься подобным.
Впрочем, не эти процентили и даже не победа над сильным противником обрадовали меня. Из-за того, что я находился так близко к тому, чтобы помереть, организм смог активировать все внутренние резервы и во время создания многостихийного заклинания, моё сознание расщепилось на два, образовав копию!
Клон не должен был появиться до того, как растопится сгусток в правом полушарии. Там осталась примерно половина затвердевшей маны, но так получилось, что теперь у меня в распоряжении новая мощность. А это значило: быстрее скорость чтения, запоминания и обработки материала. Возможно, и создание рунических кругов тоже ускорится, но это не самое вкусное.
У меня в распоряжении вторая шкала процентилей! Именно поэтому я не волновался, получая вразнобой тень, огонь и друидизм. Благодаря новому клону у меня теперь не девяносто девять свободных процентилей, а сто девяносто девять. Во мне будто два мага, но плюс клона ещё в том, что в нём при желании можно получить всю сотку на какую-либо стихию. То есть залезть туда, где ни один маг до меня ещё не был. Аж дух захватывало от таких перспектив.
Я слышал, как по ступенькам уже спускаются люди, потому не волновался за Ивана — скоро ему окажут нужную помощь. Вместо этого я взял столбец с друидизмом и перенёс его во вторую шкалу.
«Работает, значит, я могу тасовать эти значения между копиями, как кольца на счётах».
— Артём, ты как, цел? — вбегая в комнату, спросил Александр, он был ранен в плечо, потому кровь уже проступила красным кругом на изодранной рубашке. — Извини, что так поздно, их там навалилось выше крыши, только закончили. Это он? — заметив изуродованную голову, спросил член Тайной канцелярии.
Я кивнул и двинулся к лестнице.
— Пусть некромант тебя осмотрит на выходе.
— Нет, со мной всё в порядке, — спокойно сказал я и указал на Ломоносова, вот ему точно помощь не помешает, и займитесь пленниками.
— Ладно, поговорим позже, — нахмурившись, сказал Александр Христофорович и положил руку Ивана себе на плечо. — Все к выходу! — скомандовал он.
В тюремный блок спустились ещё четверо мужчин и помогли организовать эвакуацию. Я через боль медленно поднимался по ступенькам, держась за живот. Состояние шока прошло, и я был жив только благодаря усиленной циркуляции маны в своей крови. То, что происходило внутри, можно сравнить с огромным муравейником, пришедшим в движение, когда на него наступила человеческая нога.
Маленькие трудяги перетаскивают веточки, комья земли, запасённую еду и охраняют королеву — всё готовы сделать, чтобы вернуть дом в прошлое состояние. Так и у меня с маной. Она пробиралась даже в самые крошечные капилляры, закрывала тут и там внутренние кровотечения и пыталась латать травмированные органы.
Заживлять себя полноценно я пока не мог, но вот остановить разрушение, протянуть до настоящего вмешательства целителя — это, пожалуйста.
— Артём Борисович, боже, вы целы! — чумазый Феликс полез было обниматься, но я выставил руку вперёд.
— Не надо.
— Что с вами? Может позвать некроманта? — он озадаченно нагнулся поближе.
Я схватил его за воротник и притянул к себе.
— Не надо никого звать, слушай сюда — мы тут пробудем ещё дня два с показаниями, — я остановился, сдерживая накатившую боль, и потом продолжил. — Сейчас ты найдëшь Егорку и велишь ему привезти ко мне Аничкова, понял?
— Как не понять, вашбродие? — тут же ответил Д’Арманьяк. — Сию минуту выдвигаюсь, только вы это — держитесь тут.
— Иди, иди, не помру, — махнул я рукой и присел на скамеечку возле входа в Анатомический театр. Сюда успели прибыть и государственные маги Владимира. Городовые тут и там охраняли вход, не давая зевакам пройти внутрь. Фасад здания сильно пострадал, и сейчас водники тушили горевшую крышу и отдельные очаги пожара.
Окна, что на первом, что на втором этажах искорёжены, разбиты, а кое-где даже упала целая стена, оголяя содержимое квадратной кирпичной «коробки». Всюду щепка, пыль и красные осколки битого стройматериала. Некоторые проёмы и вовсе почернели — нападавшие не стеснялись использовать огонь.
Но сейчас меня больше волновало собственное состояние. Я заделывал и заделывал «дыры», понимая, что мне нельзя дать себя обследовать другому некроманту. Тогда возникнут вопросы — как я вообще ещё жив? Ладно, моя сверхспособность получать различные стихии без места силы, но если узнают, что я могу сам себя излечивать, манипулируя маной, тут уже не отвертишься.
Собственно, вспомнишь солнце, вот и лучик. Под ним я имел в виду радостную Марину, идущую рука об руку вместе с Александром. Тот перетаскивал Ломоносова. Малышка, увидев своего спасителя, замахала рукой.
— Привет! — она радостно прыгнула в тень и появилась тут же передо мной.
— Тише ты, — я взялся за живот, — напугала, чертовка.
— Простите, дядя Артём, вам плохо? — она озабоченно наклонила голову набок и заметила, что я держусь за живот.
Я положил обе руки на скамейку и ответил.
— Да так, просто голодный. А ты здорово умеешь в тенях прятаться, научишь также? — спросил я её.
Вместо ответа она мило обняла меня своими ручонками и зарылась головой в рубашку. Я услышал, как она шмыгнула носом, и погладил её по волосам.
— Ну всё не плачь, теперь вы все свободны. Дядя Репнин не оставит вас без крова, я его лично попрошу. Завтра к тебе приду, и обязательно сходим за пирогом.
Она убрала голову и спросила.
— Ты, правда, придёшь?
