одного создания редко когда пробуждает. Связи между химерой и его хозяином нет, как в случае с объектной некромантией или чистым призывом.
Монстр подчиняется лишь простейшим командам и слушается создателя только если тот кратно превосходит его по силе. В противном случае химера могла по своей тупости убить хозяина.
Получившиеся в результате опытов животные не отличались высокими показателями разума, и в этом их большой минус. Однако химеролог мог гибридизировать нужную тварь под конкретные задачи, и закрывать «питомцем» свои слабости.
Некоторые, например, создавали себе мясной щит, что не позволял врагам сблизиться с хозяином. Другие — воздушных разведчиков, третьи — ручных слизней, способных закрыть собой рваные раны и латать создателя целебной слюной. Тут уже дело фантазии.
Однако когда химера умирала, и хозяин воскрешал её как некроморфа, связь требовалось поддерживать — ведь это существо мёртвое. Потому Лазаревич и не мог присоединиться к атаке вместе со своими приспешниками. Для тонкого контроля нужна концентрация внимания.
— А превращение? — задал я последний вопрос. — Чем его можно объяснить?
— Это одна из запрещённых техник. Скандинавы там кивают, дескать, нельзя так делать, но смотрят на перевёртышей сквозь пальцы. Если часто перекидываться, можно потерять контроль, да и на внешности сказывается.
— Я думал Ложа одна для всех, — вспомнил я слухи про единый некромантский административный орган, что управлял адептами по всему миру.
— Ложа Ложе рознь, филиалы могут разводить свою политику, — Пётр отхлебнул из фляги и потёр уставшие глаза, ещё бы — сутки не спать. — Не знаю, как ты с ним справился, но постарайся в следующий раз не лезть к некромантам, если хочешь оставаться незаметным, Девятый.
Он встал, показывая, что лекция окончена, и забрал сторублёвую ассигнацию из бумажника. Мы не прощались — и так завтра в обратный путь. Я принял ещё Феликса, получив отчёт о проделанной работе, и дал отмашку на оплату аренды.
— Останешься пока тут, подыщи продавца. Я как приеду, вышлю тебе товар с Егоркой — пусть малый катается туда-сюда, пока не выйдем на большие объёмы. Вот тебе ещё деньги, — я сунул ему тысячу, — организуй вывеску, закупи мебель, стойку, ну всё, что нужно для лавки.
— Понял, — быстрое движение и рубли исчезли за пазухой.
— Всё иди, — махнул я ему рукой и когда мой помощник вышел, я смог забыться в приятной дрёме.
После безжалостной борьбы за жизнь — это была единственная вещь, о которой я мечтал.
Бенкендорф и его люди откапали и перевезли труп девочки, подготовили все улики, и дальше уже наши дипломаты и юристы решали этот вопрос. Скандинавы тоже хотели всё замять, но тянули время, выторговывая лучшие условия для сделки. Они ещё не знали, что наши, прямо после штурма некролаборатории, перехватили партию детей, обучавшихся в Касимове (именно там и было ближайшее место силы под тени).
Всех надсмотрщиков, естественно, пытали и те раскололись, выдав вскорости и другие точки. Вскрылась вся гнилая сеть. Химерологи попробовали было бежать, но им вежливо объяснили, что такое отрубленные ноги и руки. Потому маги согласились сотрудничать и сдались.
Дальше уже в дело вступила политика, и судьба запятнанных позором некромантов неизвестна. Возможно, их обменяли на наших пленных бойцов, как это делают между собой страны.
На удивление меня оградили от всей волокиты и даже удалили из всех отчётов упоминание о моём имени. Я словно стал призраком. Считалось, что зачищать анатомический театр помогал агентам только Ломоносов. Ему даже объявили благодарность и денежное вознаграждение за проявленную храбрость от главы города Владимир. А в больницу к нему приехал с визитом старый церковный наставник.
— Что он хотел? — спросил я, когда мы ехали назад в Громовец.
— Намекал на возможность вернуться, — поправив очки, ответил Иван.
— Вот оно что, — я задумался: ну как бы логично — куй железо пока горячо, Ломоносов хоть и формально не числился сейчас за церковью, но всё равно поднимал их престиж.
Естественно, они готовы были принимать с его стороны только заслуги.
— Сказал — не моё.
— Эх ты, а может, тебе и приход подогнали бы потом. Отказался на свою голову, — подразнил я его.
— Да иди ты, — улыбнулся бывший клирик.
Государственные некроманты смогли его привести в порядок, но лишь частично — сейчас тот выглядел бледным, а под глазами круги ещё больше увеличились.
— Послушай, Иван, ты, конечно, поедешь со мной в Вологду, но только с одним условием.
Тот повернулся ко мне и нахмурился.
— Я недостаточно доказал тебе…
— Нет, не из-за этого, — перебил я его, — ты мне пока не нужен в качестве боевой единицы. Зачем ты утаил, что не можешь совмещать дар с магией? Ведь так? Не отнекивайся, этот приступ был единственным за всё наше знакомство.
Иван обиженно закусил нижнюю губу, но справился с собой и ответил.
— Тогда зачем я тебе? Просто ищейка?
— Какой догадливый мальчик, велю тебя лучше кормить, — пошутил я, но тут же пояснил, чтобы он не напридумывал там себе. — Пойми, твой талант гораздо важнее любых мускулов и магического потенциала! Это же золотая жила, это… — я не знал, как ему объяснить всю важность умения найти по магическим следам что угодно, а ведь он мог видеть ману даже сквозь стены!
— Я понимаю, о чём речь, не дурак.
— Я хочу, чтоб ты учил меня, был проводником… — я собирался сказать «в этот мир», но успел перефразировать, — … в светскую жизнь. К тому же никто кроме тебя мне не расскажет о церковной защитной магии, — это я уже произнёс шёпотом, хотя рядом с нами никого из посторонних не было.
Тот же Бенкендорф сразу куда-то уехал, сказав, что будет ждать меня в крепости под Вологдой.
— Мне это не очень нравится, но хорошо, — сдался Иван, — я бы хотел по возможности приносить больший вклад в… то, о чём мы с тобой говорили.
— Навкладываешься ещё, — махнул я рукой. — Кстати, а какие у тебя стихии, помимо, церковной?
— Никакие, — ответил он, и я даже раскрыл рот от удивления: Ломоносова сложно было назвать ленивым.
— В смысле?
— Если ты адепт церкви, то тебе запрещена любая магия, кроме защитной.
— Ого, — я, кажется, начал понимать, почему до сих пор никто не пытался скрестить разные типы магии, а вон оно как: некроманты передают
