Приложения
А.Г. Ингер. «Последний роман Генри Филдинга»
«Амелия» (1751) – четвертый роман Генри Филдинга (1707–1754), четвертый и последний; однако, приступая к нему, писатель едва ли мог предположить, что жизнь его близится к финалу.[399] Он принялся за него в зените писательской популярности после необычайного успеха своего лучшего романа «История Тома Джонса, найденыша» и написал менее чем за два года. Когда именно он начал работу над «Амелией», в точности неизвестно,[400] и здесь отсчет времени приходится вести от даты выхода предыдущего романа – февраля 1749 г. и до публикации последнего – 19 декабря 1751 г. (пусть читателя не смущает другая дата на титульном листе первого издания романа – 1752 г., такова была тогдашняя издательская практика: если книга не выходила до ноября, то на титульном листе указывался следующий год). Что ж, по тем временам два года на роман – не так уж и мало, хотя в нем 32 печатных листа и к нему вполне можно отнести слова A.C. Пушкина, сказанные им в поэме «Граф Нулин»: «роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный нравоучительный и чинный»; неутомимый Дефо, например, выпускал свои романы один за другим и в более короткие сроки. Но тут нам следует принять во внимание или, как выражались в те времена, принять в соображение, что одновременно Филдингом были написаны другие произведения, правда, уже не художественные, а юридические и социальные: «Напутствие Большому суду присяжных»,[401] а вслед за ним появилась другая более капитальная публикация, развивавшая идеи предыдущей и вызвавшая немалый общественный резонанс —»Исследование о причинах недавнего роста грабежей…».[402] Писал ли он эти памфлеты параллельно с «Амелией» или прерывал ради них на время работу над романом, сказать с полной определенностью нельзя, отметим лишь, что объем этих публикаций составлял в совокупности еще около 15 печатных листов и, следовательно, творческая активность Филдинга в последние годы его жизни никак не убывала, но, напротив, оставалась столь же напряженной и даже более разнообразной.[403]
Отметим также, что поднимаемые в этих работах Филдинга проблемы иллюстрируются конкретными житейскими ситуациями и человеческими судьбами на многих страницах романа «Амелия». В этом смысле «Амелия», как никакой другой роман Филдинга, связан не только с контекстом его художественного творчества, но и с его непосредственной профессиональной деятельностью. Под последней мы имеем в виду, увы, отнюдь не писательское ремесло, а исполнение им с октября 1748 г. обязанностей главного мирового судьи Вестминстера (который вместе с несколькими прилегающими приходами составлял в ту пору отдельную административную единицу), а с января 1749 г. – еще и судьи графства Мидлсекс. Ведь в тогдашней Англии на писательские доходы даже при самом каторжном каждодневном труде едва могли существовать лишь немногие самые неразборчивые, не гнушающиеся никакой литературной поденщины шелкоперы, да и тех судебные исполнители то и дело сопровождали из их чердачных обиталищ в узилища, именуемые долговыми тюрьмами (с одним из таких писак Филдинг как раз знакомит читателей в романе «Амелия», VIII, 5).
С назначением на судейскую должность для создателя «Истории Тома Джонса, найденыша» началась новая жизнь. Ведь положение с правопорядком в Англии середины XVIII в., и особенно в Лондоне, было поистине угрожающим. Целые кварталы Лондона находились тогда во власти преступных элементов, начиная от мелких воришек, которыми кишели улицы города и которые очищали карманы от денег, часов и дорогих кружевных платков, и вплоть до дерзких неустрашимых налетчиков, нападавших иногда и посреди белого дня, а тем более ночью, на кареты знати и совершавших грабительские налеты на лавки и дома горожан, не останавливаясь и перед убийством. Шайки организованных головорезов (их существенно пополняли уволенные со службы после подписания в 1749 г. мирного договора с Францией моряки и солдаты, не говоря уже о бедняках, бежавших из своих приходов и ставших бродягами, а также об очутившихся в Англии нищих ирландцах) поднимали настоящие бунты, с которыми не в силах были справиться блюстители порядка, – немногочисленная, плохо вооруженная, состоявшая главным образом из престарелых людей городская стража; в таких случаях приходилось призывать на помощь войска. На больших дорогах, ведущих к столице, в прямом смысле слова господствовали бандиты, и ни переполненные многочисленные лондонские тюрьмы с поистине чудовищными условиями существования, ни совершавшиеся каждые две недели на окраине города – в Тайберне – публичные казни не приводили к сколько-нибудь заметным результатам.
Таково было положение дел, при котором принял свою должность Филдинг. К нему на его новое местожительство на Боу-стрит (на верхнем этаже он жил с семьей, а внизу отправлял свои судейские обязанности) приводили едва ли не в любое время дня и ночи задержанных правонарушителей, и он допрашивал, выслушивал свидетелей и выносил решения. Одновременно с присущей ему удивительной энергией он принялся не то чтобы реформировать, а в сущности заново создавать лондонскую полицию, отбирая надежных, расторопных и отважных людей. Пытаясь положить конец зловещим правонарушениям, они врывались в игорные дома, всякого рода притоны и ночлежки (где среди грязи и смрада вперемежку лежали незнакомые друг другу мужчины и женщины, больные и здоровые, отребье общества и бездомные бедняки), в многочисленные бордели и неисчислимые тайные и явные кабаки, где посетителей спаивали чрезвычайно распространившейся тогда и губившей тысячи людей можжевеловой водкой – джином. Эти операции не только замышлялись мировым судьей Филдингом, но и нередко осуществлялись при его непосредственном участии. Так что его новую должность судьи уж никак нельзя было назвать синекурой.
К чести Филдинга следует сказать, что он проявил на этом новом для себя и тяжком поприще незаурядное мужество, добросовестность и чувство ответственности. Остается лишь удивляться, что Филдинг ухитрился написать одновременно еще и роман, и необходимо признать, что в таких обстоятельствах два года, посвященных работе над ним, срок совсем небольшой. Жизненный опыт писателя в эти годы в значительной мере объясняет преимущественно печальную, а нередко и остродраматическую атмосферу его последнего романа, заметно отличающуюся от бодрого приятия жизни и несокрушимого душевного здоровья, душевной гармонии, столь свойственных атмосфере романа «История Тома Джонса, найденыша».
Такого обилия служебных обязанностей и литературных начинаний, казалось, хватило бы с лихвой на любого даже самого деятельного человека. Но Филдинг не был бы одной из наиболее характерных для Англии XVIII в. фигур, если бы не обладал еще и практической жилкой, живейшим интересом ко всякого рода утилитарным начинаниям и коммерческим проектам. Дело в том, что он задумал учредить предприятие, которое должно было предложить согражданам писателя разнообразного рода услуги, а ему сулило немалую выгоду. Он назвал его Контора всевозможных сведений (Universal Register Office) и принялся осуществлять свой замысел, как только завершил «Историю Тома Джонса, найденыша». В качестве совладельца и главного администратора этой конторы, взявшего на себя основную часть чрезвычайно хлопотных обязанностей, выступил младший брат Филдинга – Джон Филдинг (1721–1780); ослепший в молодости, он, тем не менее, стал образованным юристом, сменившим впоследствии заболевшего Генри Филдинга и в должности судьи Вестминстера.
Каких только сведений не предлагала эта контора: здесь можно было найти слугу (с помощью специальной картотеки, потому что слуга, который хотел сменить хозяина, сообщал в контору сведения о себе); равным образом с помощью той же конторы можно было купить или продать дом, а также земельный участок (точно так же как взять в аренду или сдать), приискать себе место священника, учителя – одним словом, трудно перечислить все те разнообразнейшие сведения, которые можно было почерпнуть в этой конторе, или, иначе говоря, информацию относительно того, что называется спросом и предложением. Филдинг не остановился перед тем, чтобы рекламировать свое предприятие не только в лондонских журналах и специально изданной им брошюре, но и на страницах первого издания «Амелии»: читателей романа извещали об открытии этой конторы и сообщали ее адрес, более того, один из персонажей романа – священник Беннет – легко узнал в ней об имеющейся вакансии в одном из провинциальных приходов, ему также помогли подыскать квартиру в Лондоне и даже нашли попутчика, когда ему понадобилось съездить в провинцию (чтобы не так дорого обошлась наемная карета), а главная героиня романа узнала там адрес процентщика, у которого она могла заложить свои вещи. Наконец, сам автор признавался, что некоторые сведения касательно частной жизни своих персонажей он почерпнул от одного из служащих в этой конторе клерков, ибо тот благодаря широкому кругу знакомств среди слуг владел тайнами едва ли не каждой сколько-нибудь известной семьи в королевстве…
