нами попал в спираль воронки. Только мы попали сюда из нашего сорок второго года, а транспорт с экипажем, видимо, из девяносто шестого. Полвека спустя. Видел три свежие могилки с самодельными крестами из веток?
- Так точно.
- По всей видимости, это сгоревший экипаж. Пассажиров не было.
- И что?
- Их кто-то похоронил. Кто-то, кто уцелел в катастрофе. Возможно, даже двое. Судя по количеству кресел в кабине, экипаж состоял из четырёх человек. А могилок три.
- Там есть ещё одна насыпь без крестика.
- Я заметил, - кивнул командир. – Раз без креста, значит там закопано что-то любопытное. Ничего не будет зазорным, если мы после ужина раскопаем четвёртый холмик и посмотрим, что там запрятали наши незнакомцы из будущего. Или незнакомец. Жаль, что документы все сгорели. Можно было бы узнать наверняка их даты рождения. Но, так или иначе, будем пока исходить из того, что перед нами самолёт из грядущих десятилетий, неизвестно каким образом оказавшийся здесь, в этом несуществующем лесу.
- Вы говорили о каких-то перемещениях…
- Да. Судя по выводам, этот лес непонятно как возник целым геологическим пластом на месте нашего с тобой берега Ладоги. Возможно, сейчас над нами летают команды спасения во главе с Синявиным, но они нас не видят. Их самолёты видят под собой привычные очертания береговой линии Ладожского озера. Может, по-прежнему ведут бои с немцами. А мы в свою очередь не видим их. Нас перекинуло в совершенно иное пространство, параллельное нашему сорок второму году. Улавливаешь мысль?
Миронов смущённо пожал плечами.
- Я хорошо знаю небо, Виктор Михайлович. Отлично разбираюсь в механике самолётов, причём как наших, так и немецких. Неплохо ориентируюсь по карте и маршрутам вылетов. На моём счету десяток сбитых «мессеров» и «юнкерсов». Вы знаете, что я прилежный и ответственный лётчик.
- Знаю, Коля, знаю.
- Но вот чтобы сразу вот так, с бухты-барахты осознать какие-то иные пространства или параллельные, как вы выразились, измерения, тут… - он виновато развёл руками. – Тут я бессилен.
Полковник участливо улыбнулся.
- Ничего. Мы с тобой это наверстаем. Я тебе постараюсь вкратце объяснить. Хотя, видит бог, и сам ни черта не понимаю. Я мало смыслю в физике и прочих науках. А тебе просто не хватило времени читать и учиться дальше. После училища сразу война.
Они ещё долго сидели у костра, иногда вставая и пробираясь средь обломков в грузовой отсек за той или иной вещью, которая, по их предположениям мола пригодиться в дальнейшем. Некоторые очаги пожара ещё продолжали тлеть. Запах расплавленной резины уже не так забивал нос и лёгкие. Под вечер стало подмораживать, и они укутались уцелевшими шерстяными одеялами, совершенно не предполагая, что так же поступали и двое пришельцев из иных времён: их сослуживец капитан Руднев и командир экипажа «Антея» Ефимов. Такой вот, собственно, парадокс времени.
У костра было тепло. В морозном небе появились звёзды. Было на удивление тихо, словно лес их встретил настороженным ожиданием чего-то неизвестного и неподвластного их разуму. Беседа продолжалась до полуночи. Виктор Михайлович рассказал Николаю ту информацию, которой сам располагал на данный момент. К концу беседы двадцатилетний младший лейтенант Коля Миронов уже более-менее различал понятия «пространство», «параллельное измерение» или «иные миры» - настолько, насколько их понимал сам полковник. И это было неудивительным, поскольку командир авиаполка всё же принадлежал временам сороковых годов, задолго до полётов в космос и открытий учёными «кротовых нор» с червоточинами времени.
Дежурили по очереди, на всякий случай, имея наготове пистолеты.
Несколько раз вблизи шмыгали лисицы, вдалеке бродили более крупные животные: то там, то там слышался рык или хруст веток.
- Как бы нам к медведям на завтрак не попасть, - кутаясь в одеяло у костра, пошутил полковник. Он спал первым.
-Утром разбужу, и двинемся на восток. Будем ориентироваться по взошедшему солнцу. Может, всё же выйдем к берегу Ладоги.
- Я уже не уверен, - печально отозвался Николай, подбрасывая ветки в костёр. – Кругом сплошной непроходимый лес, замёрзшие болота и ни одной живой души.
В этот день они так и не увидели следов двух пары ног, оставленных в стороне от их привала. Следы эти уводили в совершенно противоположную сторону. Это были снегоступы Руднева с Ефимовым.
А ещё они не обнаружили оставленную записку, которую Андрей Степанович написал, отправляясь с капитаном в глубину леса.
Несуществующий в реальном измерении лес.
Зима 1782-го года.
16 часов 45 минут по местному часовому поясу.
Между тем в селении крестьян происходило следующее.
Когда Ефимов устало поднялся с лавки, ожидая деревенскую делегацию во главе с Морозовым, он не предполагал, что к ним явится он сам, вместо того, чтобы пригласить в свою усадьбу. Видимо, любопытство было настолько сильным, что местный голова сам лично решил пожаловать в гости к Серафиме, где остановились загадочные незнакомцы.
В избу ввалилось сразу несколько человек, кланяясь Андрею Степановичу ещё с порога. Следом степенно и чинно вошёл сам Морозов, в богатом полушубке, отороченном мехом соболя, с окладистой бородой и дежурной улыбкой во всё хитроватое лицо.
- Здравица вам, барин! Не обессудьте, что не зову к себе на постой. Крыша у меня прохудилась, мужики с топорами почитай весь день шуму наводят. Позвольте представиться: граф Морозов. Владелец этих земель и имения, дарованного мне нашей матушкой императрицей.
Он поклонился. Ефимов тоже склонил в знак приветствия голову, начисто забыв из истории, каким макаром здесь положено себя вести. Выглядывающие из сеней крестьянские лица рассматривали незнакомца с почтительным любопытством. Андрей Степанович представился официальным тоном.
Бросив меховую шапку на скамью, Морозов велел внести угощения. На столе вмиг появились горячие пироги, караваи, бутыли с вином и медовухой вместе с прочей снедью.
- Сказывали мне, что вы из самого Петербурга прибыли. Заблукали в лесу и сломалась карета.
Фима постаралась, мелькнуло в голове Ефимова. Она была уже на пороге, кинувшись суетиться у печки. Несколько девиц вызвались помочь. Алексей представился Морозову, и вскоре за столом сидело уже несколько человек из местной власти.
На удивление, Морозов не стал настаивать, чтобы его люди тотчас направились к карете, прихватив с собой
