он бы непременно задохнулся и не убежал бы к попу с нашей одеждой!
Потом взяли и убили Самун-Геле из Луково. Пошли горцы дальше. Подошли к реке, смотрят — наклонилась к воде верба и поскрипывает на ветру.
— Почему скрипит эта верба? — спросили они.
— Ясное дело почему, — сказал Умница. — Пить ей хочется. Давайте ее напоим!
Схватился Умница за ветку и повис на ней, второй горец уцепился за его ноги, третий — за ноги второго, четвертый — за ноги третьего, и повисли они живой цепочкой над самой водой. Остальным не за что было уцепиться, и они остались на берегу. Тут Умница крикнул:
— А ну-ка держитесь, братцы, пока я поплюю на руки! Разжал Умница пальцы, и все они упали в реку и утонули. Остальные двинулись дальше. Подошли они к глубокому ущелью, в котором стлался густой туман. Горцы подумали, что ущелье полно ваты, и один из них предложил:
— Давайте прыгнем вниз, зароемся в вату и согреемся!
Горцы согласились с ним, но порешили, что сначала прыгнет кто-нибудь один и, если, там тепло, позовет и остальных.
Разбежался первый из них, прыгнул в ущелье и был таков.
— Тепло ему там, потому молчит! — решили горцы.
Прыгнул второй — и тоже ни звука.
Потом один за другим прыгнули и остальные, и все разбились насмерть о камни. Дело в том, что ущелье было очень глубоким, и наверху не было слышно того, что кричали падающие вниз горцы.
Однажды отец послал меня в село Муратица на мельницу. Провожая меня, он сказал:
— Не давай молоть хлеб безбородому мельнику. Он тебя обманет!
Поехал я по дороге вдоль реки и приехал на мельницу. Вышел ко мне мельник и говорит:
— Давай, паренек, смелю твой хлеб! Я посмотрел на него и ответил:
— Не могу! Отец наказал мне не давать молоть хлеб безбородому мельнику.
Поехал я дальше.
А мельник обогнал меня, встретил у следующей мельницы и говорит:
— Давай, паренек, смелю твой хлеб!
Посмотрел я на него — как две капли воды похож на первого мельника.
— Не могу! — говорю я. — Отец наказал мне не давать молоть хлеб безбородому мельнику!
Поехал я дальше.
А мельник снова обогнал меня, встретил у третьей мельницы и говорит:
— Куда это ты, паренек, едешь? Дальше нет мельницы. Давай смелю твой хлеб!
Посмотрел я на него — и этот как две капли воды похож на первого мельника. Что ж, думаю, может, они братья. И тут мне показалось, что у первого мельника все же было несколько волосков на бороде.
«Наверно, в этом селе все мельники — безбородые!» — подумал я.
Поэтому повернул я волов и поехал назад, на первую мельницу. Прежде чем начать молоть хлеб, мельник предложил:
— Слушай, паренек, что я тебе скажу! Платы с тебя я не возьму, но если перевру тебя, заберу себе весь хлеб. Согласен?
«Если я его перевру, выиграю десять килограммов хлеба. Если он меня переврет, проиграю сто килограммов. Явно несправедливо!» — подумал я, но все же согласился.
Мельник начал похваляться:
— Ты не смотри, что я простой мельник. Когда-то я был богачом. У меня было много овец. Сколько — не могу тебе сказать. Не считал их, да и не сумел бы пересчитать. Как-то начали мы с батраком доить овец. Доили, доили — целый год на это ушел. Наполнили молоком огромный овраг. Потом сделали из молока брынзу и начали укладывать ее в бочки. Вдруг из брынзы выскочил волк и бросился на нас — наверно, проголодался, сидя в брынзе. Мы закричали, волк испугался, схватил полдюжины овец и был таков.
— Мы тоже не нищие, — сказал я. — Был у нас огромный козел. Такой огромный, что просто описать нельзя. Раз он стал чесаться, и у него между рогами осталась земля. Потом как-то он зацепился рогами за ветви ореха, и орехи посыпались на него. Один орех застрял в земле между рогами и пророс. За год выросло дерево с козла. К осени созрели орехи. Орехов было так много, что ветви гнулись под их тяжестью. Но мы никак не могли собрать их. Даже когда козел ложился, нам не удавалось забраться на дерево. Долго я думал, как быть, и наконец придумал. Подождал, пока орехи хорошо созреют, поймал десятка два ос и напустил их на козла. Козел запрыгал, побежал, и орехи посыпались на землю. С тех пор, вот уже десятый год, едим мы орехи, а они все не убавляются. Хорош был козел, да завелись у него вши, стали и нас донимать. Попытались мы избавить его от вшей, да не тут-то было — он ведь такой огромный. Тогда мы решили его зарезать. Собрал отец всех мужиков в селе, вооружились они большими ножами и закололи козла. Тут как хлынет кровь — целая река, мельницу снесла, да и мельник утонул — был у нас в селе такой же безбородый, как и ты. А мясо мы свалили в двух оврагах, и по сей день пируют волки со всей округи.
— Вижу я, — говорит мельник, — живете вы в достатке. И достанется мне твой хлеб — вы не будете в большом убытке. А если перевелась у вас мука, дам вам в долг тыквы, будете есть ее до нового урожая. Знаешь, какая большая тыква у меня уродилась? Посадил я ее за домом лет пять назад. В позапрошлом году она зацвела, а в прошлом году выросла тыква — такая огромная, что мой дом оказался внутри нее. Взял я лопату и заступ и прокопал в тыкве проход. Сейчас нам совсем легко живется. Не приходится много работать. Из семян я намолол муки, делал масла. Шелухой — отапливаемся зимой. Жена отрежет кусок тыквы — вот и готов обед. Ни пахать, ни сеять не надо. А чтобы не сидеть совсем без дела, забегаю сюда на мельницу. Твоя мука мне не нужна, но возьму ее — будем печь из нее пироги с тыквой. Тыквы-то у нас много! Ты заходи ко мне. Жена даст тебе тыквы — не возвращаться же тебе домой с пустыми руками!
— Зачем мне твоя тыква — у нас яблок пропасть! Есть у нас одна яблоня — три года в обхвате, девять лет высоты. Однажды залез я на нее, чтобы сорвать яблоко, а оно оказалось червивым. Влез я в яблоко по проходу, что червяк проточил, и зарубил топором червяка. Тушу его бросил вниз, а она возьми да
