разбил, взялся было за третий – тут добрый молодец ухватил его клещами, сволок наземь и давай сечь прутьями; наперво сек железным прутом, изломал железный – принялся угощать медным, изломал медный – пустил в дело оловянный; этот гнется, не ломится, вкруг хребта увивается. Кот Баюн начал сказки сказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей: а купеческий сын не слушает, знай его нажаривает. Невмоготу коту стало; видит, что заговорить нельзя, и возмолился: «Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю». – «А пойдешь со мною?» – «Куда хошь – пойду!»
Бездольный выпустил кота Баюна; кот позвал его в гости, посадил за стол и наклал хлеба целые вороха. Бездольный съел ломтя три-четыре, да и будет! В горло не лезет. Заворчал на него кот, зауркал: «Какой же ты богатырь, коли не сможешь супротив меня хлеба съесть?» Отвечает Бездольный: «Я к вашему хлебу не привык; а есть у меня в сумке дорожные русские сухарики – взять было их и закусить на голодное брюхо!» Вынул железную просвиру и словно глодать собирается. «А ну, – просит кот Баюн, – дай-ка мне отведать, каковы русские сухари?» Купеческий сын дал ему железную просвиру – он всю дочиста сглодал, дал ему другую – и ту изгрыз, дал ему третью – он грыз, грыз, зубы поломал, бросил просвиру на стол и говорит: «Нет, не смогу! Больно крепки русские сухари». После того собрался Бездольный и пошел домой; вместе с ним и кот отправился.
Шли-шли, шли-шли и добрались куда надо; приходят во дворец, царь увидал кота Баюна и приказывает: «А ну, кот Баюн! Покажи мне большую страсть». Кот свои когти точит, на царя их ладит; хочет у него белу грудь раздирать, из живого сердце вынимать. Царь испугался и стал молить Бездольного: «Уйми, пожалуйста, кота Баюна! Все для тебя сделаю». – «Закопай воеводу живьем в землю, так сейчас уйму». Царь согласился; тотчас подхватили воеводу за руку да за ногу, потащили на двор и живьем закопали в землю. А Бездольный остался жить при царе; кот Баюн обоих слушался, Никто им прислуживал, и жили они долго и весело. Вот и сказка вся, больше сказывать нельзя.
В русской традиционной культуре медведь стал очень мифологизированным животным. Считалось, что человек был обращен в медведя за прегрешения или потому, что он попросил бога сделать так, чтобы его все боялись. Другое поверье гласит, что в медведя человека превращают колдуны. Чаще всего это происходит перед свадьбой, когда жениха, невесту и всех гостей, которые едут на торжество, обращают в медведей. В этом случае охотники, которые убьют этих животных, обнаружат под шкурой зверя нарядную одежду или женские украшения. Охотники утверждают, что и выглядит медведь как человек, а также имеет человечьи повадки. Этими представлениями объясняется использование медведя в сказках и как помощника героя, и как его противника.
Существует несколько наиболее распространенных сюжетов, связанных с медведем. Первый: медведь похищает женщину. В одном из вариантов повествуется о девочке, которая заблудилась в лесу и попала в избушку медведя. Девочка оказывается умной, поэтому ей все же удается спастись и вернуться в деревню. Второй вариант этого мотива связан с похищением женщины. Обычно девушка или женщина, отправившаяся в лес собирать ягоды, попадает в лапы медведя, и тот берет ее себе в жены. Итогом этой связи является рождение богатыря, которого чаще всего зовут Иваном – Медвежье ушко.
Другой частый сюжет – «Медведь на липовой ноге»: старик со старухой решают сварить отрубленную в драке с медведем лапу животного, но в этот момент к ним в избушку приходит сам зверь, сделавший себе, как костыль, липовую лапу. В этой истории отразились наиболее древние представления о звере: медведь здесь наделен всеми свойствами мифологического существа, которое знает, где искать обидчиков и как им отомстить. Однако, поскольку сказка сохранила мифологические представления в сильно трансформированном виде, вместо глубокого почитания медведя в этом сюжете сквозит явное неуважение к нему. Более того, в ряде вариантов медведю не только не удается отомстить за отрубленную лапу (то есть съесть старика и старуху), но он сам оказывается побежденным; старики выгоняют его из дома, а иногда и убивают, причем сцена победы людей дается обычно в ироническом ключе.
В таком же ироническом ключе медведь показан в сказках о животных, где он выступает как справедливый лесной правитель, глуповатый сотоварищ мужика, делящий урожай на вершки и корешки, неповоротливый зверь, разрушающий теремок, и т. д. В сказках о животных медведь уже не тотемное сильное и могучее существо, а персонаж, с помощью которого сказочник может показать различные человеческие недостатки.
В волшебных сказках медведь выступает и как помощник, и как противник героя. Так, в сказке «Царь-медведь» животное предстает в качестве мифологического существа, своеобразного хозяина пространства. Традиционно в сказках данного типа действует не медведь, а другой мифологический персонаж – Морской царь или Чудо Лесное, но замена на медведя возможна, поскольку до середины ХХ века в народном сознании сохраняются представления о медведе как о властителе леса, способном влиять на жизнь людей.
Жил себе царь с царицею, детей у них не было. Царь поехал раз на охоту красного зверя да перелетных птиц стрелять. Сделалось жарко, захотелось ему водицы испить, увидал в стороне колодец, подошел, нагнулся и только хотел испить – царь-медведь и ухватил его за бороду. «Пусти», – просится царь. – «Дай мне то, чего в доме не знаешь; тогда и пущу». «Что ж бы я в доме не знал, – думает царь, – кажись, все знаю… Я лучше, – говорит, – дам тебе стадо коров». – «Нет, не хочу и двух стад». – «Ну возьми табун лошадей». – «Не надо и двух табунов; а дай то, чего в доме не знаешь».
Царь согласился, высвободил свою бороду и поехал домой. Входит во дворец, а жена родила ему двойню: Ивана-царевича и Марью-царевну; вот чего не знал он в доме. Всплеснул царь руками и горько заплакал. «Чего ты так убиваешься?» – спрашивает царица. «Как мне не плакать? Я отдал своих деток родных царю-медведю». – «Каким случаем?» – «Так и так», – сказывает царь. «Да мы не отдадим их!» – «О, никак нельзя! Он вконец разорит все царство, а их все-таки возьмет».
Вот они думали-думали: как быть? Да и придумали: выкопали преглубокую яму, убрали ее, разукрасили, словно палаты, навезли туда всяких запасов, чтоб было что и пить и есть; после посадили в ту яму своих детей, а поверх сделали потолок, закидали землею и заровняли гладко-нагладко.
В скором времени царь с царицею померли, а детки их растут да растут. Пришел наконец за ними царь-медведь, смотрит туда-сюда: нет никого! Опустел дворец. Ходил он, ходил, весь дом выходил и думает: «Кто же мне про царских детей скажет, куда они девались?» Глядь – долото [44] в стену воткнуто. «Долото, долото, – спрашивает царь-медведь, – скажи мне: где царские дети?» – «Вынеси меня на двор и брось наземь; где я воткнусь, там и рой». Царь-медведь взял долото, вышел на двор и бросил его наземь; долото закружилось, завертелось и прямо в то место воткнулось, где были спрятаны Иван-царевич и Марья-царевна. Медведь разрыл землю лапами, разломал потолок и говорит: «А, Иван-царевич, а, Марья-царевна, вы вот где!.. Вздумали от меня прятаться! Отец-то ваш с матерью меня обманули, так я вас за это съем». – «Ах, царь-медведь, не ешь нас, у нашего батюшки осталось много кур и гусей и всякого добра; есть чем полакомиться». – «Ну так и быть! Садитесь на меня; я вас к себе в услугу возьму».
Они сели, и царь-медведь принес их под такие крутые да высокие горы, что под самое небо уходят; всюду здесь пусто, никто не живет. «Мы есть-пить хотим, – говорят Иван-царевич и Марья-царевна». – «Я побегу, добуду вам и пить и есть, – отвечает медведь, – а вы пока тут побудьте да отдохните».
Побежал медведь за едой, а царевич с царевною стоят и слезно плачут. Откуда не взялся ясный сокол, замахал крыльями и вымолвил таково слово: «Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, какими
