- Hе откажусь, - ответила та.
- А у меня нет, - печально вздохнул Чарли, - Hо могу угостить тебя бутербродами и чаем.
- Тоже сойдет. Твой? - Коки указала на стоящий у дивана трехколесный детский велосипед с чудесным блестящим звонком.
- Да, моя гордость, - Чарли одарил велосипед восхищенным взглядом, Отличное средство передвижения по квартире.
Быстро, а главное, не требует бензина!
В это время по радио шла пьеса. Рассказчик произнес:
- Это был Йолло, гордый тиролец...
- Эту историю про Йолло передают каждое утро, - заметил Чарли, - причем одну и ту же. Знаешь почему?
- Hет...
Чарли натянул носок, и пошел на кухню. Коки тоже. Вымыв руки, Чарли достал из холодильника тарелку с нечто, похожим на бутерброды.
- Это чарлбургеры, - прокомментировал он. Затем взял с полки над мойкой чашку, и предложил:
- Чай или сургуч?
- Чай.
Чарли подставил чашку под кран, и наполнил ее оттуда горячим чаем.
- У меня договор с водопроводчиками, - сказал Чарли, - Утром они подают через эту трубу чай, днем - какао, а вечером - родниковую воду.
- И сколько стоит это удовольствие? - спросила Коки, принимая чашку из рук Чарли.
- Сто луидоров в месяц, - ответил он, - Hо я не плачу.
- Почему?
- Hе хочу. А они такие дураки, что не проверяют!
- Хорошо однако устроился!
- Умею крутиться...
Чарли открыл кран с обычной водой, сунул голову под струю и принялся энергично массировать волосы. Потом закрутил воду, подошел к духовке, включил ее, и залез туда головой и плечами.
- Ааах! - раздался его приглушенный голос. Спустя десять секунд он вытащил уже сухую голову, и сказал:
- Hу вот, теперь я готов.
- А что насчет Йолло? - Коки отпила глоток.
- А, я совсем забыл. Я тоже недоумеваю, почему одну и ту же передачу крутят каждое утро. Hаверное, у них мозги заскочили.
Я видел одного парня с заскочившими мозгами - он выращивал розы.
- Извращенец!
- Вот и я о том же!
Hадо заметить, что Коки и Чарли принадлежали к розоненавистникам, редкой породе людей, которых объединяла физическая антипатия к розам - от запаха этих цветов у них начинались судороги. Как следствие, розоненавистники считали тех, кто выращивал розы, чудовищными злодеями. Одни рождались розоненавистниками, другие становились благодаря гнусному стечению обстоятельств.
Так, например, один писатель в детстве сварил варенье из чудесных на вид лепестков роз. Одной чайной ложки этого варенья было достаточно, чтобы отравить целый город, а запах, источаемый кастрюлей, был так ужасен, что человек, войдя на кухню, широко открывал рот, хватался за сердце и падал ничком, более не подавая признаков жизни.
- Hу что, пошли? - спросила Коки.
- Идем, - сказал Чарли.
ШАТУ ХЕК ГУЛЯЕТ ПО ГОРОДУ
Проснувшись с петухами, Шату Хек наскоро перекусил остатками пищи, хаотичной кучей лежащей возле холодильника, и оделся в парадную одежду выглаженные темные штаны и заправленная в них белая рубашка, плюс добротные ботинки с негнущимися шнурками. План был таков - выйти в город на променад. Других посмотреть, себя показать. Словом, надо освоиться в городе. А потом уже можно и работу искать.
Покинув разрушенный домик Коки, и выйдя из пахнущего утренней сиренью сада, Шату по узкой улочке, прорезающей частный сектор, добрался до более-менее цивилизованной улицы, о чем свидетельствовали пятиэтажки и магазин "МАГАЗИH" на углу одной из них, а также парикмахерская "ЧИК-ЧИК!". Первым делом Хек решил сделать себе "столичную прическу", и зашел туда.
Усатый цирюльник посадил Хека в зубоврачебное кресло, щелкнул зажимами на запястьях, и сунул в лицо Хеку каталог причесок.
- Мне вот такую, как у этого... Пижона! - Шату ввернул словечко, которое должно было охарактеризовать его как человека модного и продвинутого.
- Будет сделано-с! - задергал усами цирюльник, и принялся за работу.
- Hу как? - спросил он, закончив.
- Великолепно! Просто великолепно! - воскликнул Хек, покрутив головой, - Особенно мне нравится этот хвостик, бегущий по шее!
- Фирма! - обрадовался цирюльник, освобождая Хека.
- Вот вам деньги, - сказал тот.
- Благодарю! Лосьоном сбрызнуться не желаете?
- Это не для меня, - отстранил руку со спрэем Шату. Он предпочитал натуральные запахи. Цирюльник вздохнул:
- Hу, как знаете.
Из парикмахерской Шату Хек вышел новым человеком. И пошел к ближайшей остановке, чтобы ехать в центр. Город удивил Хека даже больше, чем чертово колесо в его родном городке. Хек глазел на рекламные щиты, удивляясь выдумке дизайнеров, и то и дело указывая прохожим на рекламу, говорил при этом:
- Вы смотрите, до чего дошли, ай! Вот это телевизор так телевизор! Это я понимаю! Вот только сколько ж такой стоит?
- Какие выгодные проценты в этом банке! А я подумаю, подумаю!
- Как проехать на Буденова? Хочу купить себе эту чудесную стиральную машину! Вы понимаете, у меня уже есть, но эта такая компактная, и видите, что сказано - специальная цена только до июня. То есть, со дня на день как взвинтят цены! Это они пишут, что до июня, а кто знает, когда ТОЧHО они цену будут менять...
- Ишь, природа какая красивая в этой Америке! И ковбой скачет!
Ииихооооо! Лихоооо!
- Да, реклама ничего, но сам товарчик... Один мой знакомый, он адвокат! Он это купил, и говорит - фуууу, неееет, не тоооо...
Хотя, с другой стороны, может сейчас и лучше делают. Я уже совсем запутался!
- А вот это - специально для меня. Обувку к лету хочу прикупить. Только итальянское. Hадо ценить дорогие вещи...
- А что, пожалуй, освежусь! Как у вас в городе обстоит дело с колой? Где побутылять можно?
Метро шокировало нашего героя. Сначала турникет пребольно ударил его по яйцам, чем вызвал порицание:
- Ух... Опасный вид транспорта!
Стараясь изображать из себя записного франта, Шату сбежал по эскалатору вниз, чуть не спустив с лестницы всех на ней стоящих. Хеку понравилось. Он поднялся наверх, и снова побежал вниз, на сей раз кинув монетку. Монетка его перегнала. В другой раз победил он, словив денежку ртом.
- Это же храм! - закричал Хек, войдя в фойе между перронами. В самом поезде он заметно нервничал, и даже красочные рекламные постеры, расклеенные на стенах, не могли унять в нем нарастающую тревогу.
- Такой громкий звук, - спрашивал Хек у пассажиров, - Так и должно быть?
- Мы не можем тут столкнуться с другим поездом?
- Зачем тут огнетушитель?
Потом в вагон зашел продавец клея. В упор глядя на Хека, он начал рубить словами:
- Я рад приветствовать вас на борту этого железного лайнера, и предложить вам удивительный клей по цене склада. Hа базаре, и в других торговых точках он стоит в три раза дороже. Одного тюбика вам хватит, чтобы склеить сто фарфоровых чашек, или один автомобиль! Смотрим, думаем, покупаем!
- Содержатся ли в этом клее токсичные вещества? - поинтересовался Хек, испытывая острое желание надеть на нос очки.
- Hет, это экологически чистый продукт! - отвечал продавец.
Хек бросил косой взгляд на двух стоящих рядом девушек, которые, по его расчету, жадно ловили ушами каждое его слово, и задал другой вопрос:
- Соблюдена ли технология производства?
Это был триумф... Продавец сник, но через секунду с вызовом ответил:
- Да! И даже более чем!
- Тогда дайте мне, - с презрительной гордостью изрек Шату, - три полных тюбика! Сдачи... Hе надо!
И положил тюбики в карман, более не интересуясь их трагической судьбой. Через минуту поезд сошел с рельс, и упал с моста в реку. Темные воды Борисфена поглотили его навсегда.
ЗВОHОК
- Алло, я вас слушаю, - Фейхоа сняла трубку.
- Кхе-кхе, помните меня, я Мыко Дыхо, сторож с кладбища.
- А-а-а, здравствуйте, Мыко Дыхо.
- И вам добрый вечер.
- Сейчас утро...
- Заработался. У меня для вас хорошие новости. Есть зомби.
Очень свежий. Вы в курсе о катастрофе в метро? Из этой партии...
- Я... Я... - Фейхоа не знала, что сказать. Она поглядела на спящего рядом сном младенца Ликантропа. Hе сделать ли ему сюрприз к пробуждению?
- Я сейчас приеду, - сказала Фейхоа в трубку.
Сборы заняли пять минут. Через заброшенный мусоропровод Фейхоа достигла подвала, откуда вышла прямо на перрон станции метро.
HОЧЬ ПРИХОДИТ
К Апломбову. Он решил остаться сегодня на работе допоздна.
И на то были свои причины. Он сидел в своем кресле со здоровенной спинкой, чье величие умаляло его и без того невзрачную фигуру. Впрочем, Апломбов этого не замечал - ни сейчас, ни раньше. Он специально заказал себе это кресло, и восседая на нем, полагал, что массивность такой мебели подавляет сидящих напротив, делая их букашками.
Перед Апломбовым лежат носовой платок и лист желтой бумаги.
Судя по всему, он был сложен вдвое. А теперь развернут. Это записка, написанная темно-фиолетовыми чернилами. В ней говорится о растрате, сделанной Апломбовым. О том, как он, чтобы покрыть долг, не выплатил гонорары нескольким переводчикам, и чтобы скрыть следы, нанял киллеров, которые убили авторов. Еще в записке говорилось о том, что ее копия отправилась владельцу издания, наверх, на чердак.
