двубортные костюмы, с натянутыми улыбками, с припудренными лицами. Он покачал головой и
вернулся к столу. Он опять взял фотографию.
Он смотрел на лицо ребенка, которого он вот- вот потеряет. "Говорят, что он может исцелять...".
Уоллас начал размышлять о последствиях. "- Если я пойду и меня узнают, это повредит моей
работе. Но если она умирает, а он может что-то сделать...". Человек достиг точки, где отчаянье
сильнее чувства собственного достоинства. Он пожал плечами: "Что же мне выбрать?" И он выбрал...
______________________________________________________________________
События того дня изменили курс жизни Уолласа. Он рассказал историю про то, что произошло, когда у него уже не было шанса.
Я три раза объехал автобусную остановку, прежде чем нашел место для парковки. Холодный
ветер свистел у меня в ушах, когда я нащупывал в своих карманах мелочь, чтобы заплатить за стоянку.
Я поднял воротник повыше и пошел навстречу ветру.
Я прошел мимо ломбарда, в окнах которого все еще были наклейки с новогодними
поздравлениями. Мимо бара, из которого выходили подвыпившие люди. Дюжина, или около того, подростков в облегающих штанах прислонились к кирпичной стене. Один подросток бросил
сигаретную пачку к моим ногам. Три человека в кожаных куртках и в джинсах грели руки у костра, разведенного в бочке. Один из них засмеялся, когда я проходил мимо. "Посмотри: пудель в овчарне".
Я не оглянулся. Я не хотел знать: говорят ли они обо мне или о ком-то другом.
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Я много лет не был в этой части города. Я мельком
глянул на свое отражение в витрине аптеки: шерстяное пальто, стильные туфли, серый костюм, красный галстук. Меня не волновало, что все провожают меня взглядами. В их глазах читался вопрос:
"Что делает Мистер Белый Воротничок в этом захолустье?". Автобусная станция была битком набита
людьми, и я с трудом "просочился" внутрь.
Попав туда, я уже не мог выйти. Люди были как сельдь в бочке. Все пытались пробраться через
зал к терминалу. Я протиснулся вперед. Всеми двигало любопытство, а мной двигало отчаяние.
Когда я пробрался к окну, я увидел Его. Он стоял возле автобуса. От толпы Его отделяла только
пара шагов.
Он выглядел слишком обыденно. На нем был вельветовый пиджак с заплатками на локтях.
Вполне приличные брюки. Без галстука. Каштановые волосы мягко обрамляли Его лицо. Хотя я не
слышал Его голос, я видел Его лицо. Густые ресницы. Блеск в глазах и улыбка. Но когда Он смотрел на
вас, то у вас появлялось ощущение праздника, Его присутствие озаряло вас словно солнце. И этим он
так отличался от всех, кого я видел, что мне пришлось спросить у женщины, стоящей возле меня, Он
ли это?
"Это Он, — улыбнулась она, — это Иисус".
Он обернулся, присел на минутку и встал с маленьким ребенком на руках. Он улыбнулся. Он
обнял ребенка и поднял его высоко над собой. У него были крепкие руки труженика. Кто-то сказал
мне, что Иисус вырос в Миссисипи, сын механика из Вероны. Он поставил малыша на пол и направился
к выходу.
Я знал, что если Он выйдет, то я уже не смогу до Него добраться. Я прижался к стеклу и начал
протискиваться вдоль окна. Люди ворчали, но я все равно пробирался.
К выходу мы добрались одновременно с Иисусом. Наши глаза встретились. У меня перехватило
дыхание, я понял, что не придумал, что я Ему скажу. Я надеялся, что Он спросит у меня, может ли Он
мне помочь. — "О, моя дочь больна и я подумал, что Ты мог бы помолиться...".
Но все вышло совсем по-другому. Слова застряли у меня в горле. Я чувствовал, как мои глаза
наполняются слезами, мой подбородок трясется и мои колени дрожат.
— Это моя дочь, моя маленькая девочка.... Она очень больна. Можешь ли Ты прикоснуться к ней, чтобы она не умерла?
Я пожалел о своих словах, как только их произнес. Если Он человек, значит, я попросил
невозможного. Если же Он больше, чем человек, как посмел я просить об этом?
45
Я не осмеливался поднять глаза. Мне было стыдно.
Толпа в любой момент могла оттеснить меня от Иисуса. А я все не мог набраться храбрости и
поднять голову.
Я думаю, Он понял, что со мной происходит. И вот, что он сделал ради меня.
Его пальцы коснулись моего подбородка. Он приподнял мое лицо, и встал передо мной на
колени. Я посмотрел в Его глаза. Пристальный взгляд этого молодого проповедника обнял меня, старого пастора, словно руки старого друга. Тогда я понял, что уже встречал этого человека. Где-то я
видел этот взгляд. Эти глаза были мне знакомы.
— Отведи Меня к ней.
Он взял меня под руки. Он помог мне встать.
— Где твоя машина?
— Машина? Здесь!
Я схватил Его за руку и начал прокладывать путь через толпу. Это было непросто. Я мог позволить
себе идти между людей не быстрее, чем если бы я пробирался через кукурузное поле. Люди смотрели
на нас. Молодые матери хотели, чтобы их детей благословили. Пожилые люди с усталыми лицами
хотели избавления от боли.
Вдруг Его рука выскользнула из моей. Я остановился, обернулся и увидел Его: Он стоял и
смотрел. Его внезапная остановка удивила толпу. Люди притихли. Я заметил, что лицо Иисуса
побледнело. Он заговорил как будто сам с собой:
— Кто-то прикоснулся ко мне.
— Что? — удивился один человек из его окружения.
— Кто-то прикоснулся ко Мне.
Я подумал, что Он пошутил. Он медленно оглядывался, изучая каждое лицо. Я не мог понять: гневается Он или радуется. Хотя Он смотрел на незнакомых людей, Он понял что это она, как только
увидел ее.
— К Тебе прикоснулась я, — голос прозвучал возле меня. — Это я. Извините.
Толпа расступилась, посреди "сцены" осталась стоять девушка. Она была худая, у нее был
болезненный вид. Я мог обхватить большим и указательным пальцами ее запястья. Темнокожая. На
голове сотни косичек. Она была без пальто. Ее руки были прижаты к груди, пальцы впились в острые
локти — не столько от холода, сколько от страха.
— Не бойся, — сказал Иисус, — Что произошло?
— У меня СПИД.
Кто-то возле меня закашлялся. Кто-то отпрянул назад. Иисус подошел к ней:
— Расскажи Мне.
Она посмотрела на Него, посмотрела на людей вокруг, помедлила и начала:
— Я растратила все свои деньги. Врачи сказали, что моя смерть — вопрос времени. Мне больше
некуда было идти. Но сейчас....
Она опустила глаза и улыбнулась. Она улыбнулась так, будто кто-то прошептал ей на ухо хорошую
новость.
Я посмотрел на Иисуса. Он тоже улыбался. Они стояли и смотрели друг на друга улыбаясь, словно
знали общий секрет.
И я снова увидел тот самый пристальный взгляд, который лишь мгновенье назад был устремлен
на меня, и снова мне показалось, что я видел эти глаза. Где? Где я видел эти глаза?
Я посмотрел на девушку. На мгновенье наши взгляды встретились. Мне захотелось ей что-то
сказать. Я думаю, она почувствовала то же самое. Мы были такие разные, но этот момент объединил
нас. Какой странной парой мы были. Она с ее костлявыми руками и полуночными любовниками; я со
своими чистыми руками и проповедями. Я всю свою жизнь учил людей не быть такими как она. Она
провела свою жизнь, избегая таких лицемеров, как я. Но сейчас, перед лицом врага, мы оба отчаянно
надеялись, что этот деревенский проповедник завяжет узел на конце нашей веревки, чтобы мы могли
ухватиться за нее.
Иисус заговорил:
— Твоя вера сделала это. А теперь иди и наслаждайся жизнью.
46
Она даже не пыталась скрыть свою радость. Она улыбнулась, посмотрела на Иисуса, потом
подпрыгнула и поцеловала Его в щеку. Люди засмеялась, Иисус покраснел от смущения, и она исчезла.
Пока Иисус разговаривал с девушкой, сквозь толпу пробралось еще несколько человек. Они
стояли возле меня и разговаривали. Когда я услышал их голоса, то узнал их. Это были люди из моей
церкви.
Один из них положил руку мне на плечо.
— Больше не нужно беспокоить учителя, твоя дочь умерла.
Эти слова пронзили меня словно стрелы, но Иисус прервал их:
— Не бойся, просто доверяй Мне.
Следующие несколько минут были как во сне.
Мы пробились через толпу, прыгнули в машину и помчались в больницу. В приемном покое
витала смерть. Члены церкви, соседи и друзья уже собрались. Кто-то не стесняясь плакал. Моя жена
сидела в кресле, бледная и безмолвная. У нее были красные глаза. Ее руки дрожали, когда она
вытирала слезы.
Когда я вошел, люди начали утешать меня. Иисус прошел вперед и стал перед ними. Они
замолчали и посмотрели на этого странника.
— Почему вы плачете? — спросил Он. — Она не умерла, а только спит.
