Например, когда конвертируемый арбитраж стал действительно «горячим», парни, управляющие торговыми операциями, и продавцы бросали свои проекты, чтобы запустить новые конвертируемые арбитражные хедж-фонды. Практически одновременно с приходом такого большого количества профессионалов ценные бумаги в данном секторе стали намного более адекватно оцененными, так что сверхприбыли уменьшились. Даже если прибыль при этом не исчезала, на нее приходилось слишком много фондов-претендентов. Другими словами, если появляется все большее количество все более крупных лошадей, пьющих из одного и того же альфа-источника, то каждая лошадь получает все меньше воды. В конечном счете, мини-пузырь конвертируемого арбитража лопнул. Для инвесторов хедж-фондов, опоздавших к дележке в горячем секторе рынка, игра оказалась проигранной. Но поскольку большинство фондов фондов осуществляют тактические перемещения из одного сектора в другой, они получают дополнительные ценовые преимущества, если являются при этом достаточно ловкими.
1
«Стоп-ордер» (стоп-приказ) — биржевое распоряжение об автоматическом закрытии убыточной позиции в случае, когда потери достигают заранее заданного уровня. — Примеч. пер.
2
Смысл данной замены заключается в том, что слово «rich» в английском языке означает «богатый». — Примеч. пер.
3
«Корнер» — ситуация, когда игрок, открывший «короткие» позиции большого объема, не может их закрыть по причине того, что на рынке нет достаточного для закрытия количества акций. — Примеч. пер.
4
«Маржин-колл» — требование брокера увеличить объем собственных активов, когда их становится не достаточно для обеспечения взятого кредита. См. также леверидж. — Примеч. пер.
5
G5 — модель реактивного самолета. — Примеч. пер.
Поиск нового мессии
Независимо от своей специализации, покупатели, посещающие Breakers, все более одержимо ищут себе нового мессию, такого как мальчик Джордж Сорос — учтивого, красивого, инвестиционного гения, обладающего «всевидящим оком». Неприятность состоит в том, что даже если они находят такого вундеркинда, велики шансы, что он в конечном счете будет испорчен богатством и лестью (даже при том, что к Джорджу это не относится). Успех неизбежно вызывает гордыню в той или иной форме, и в бизнесе хедж-фондов высокомерие в итоге выливается в возвеличивание. Гордость порождает желание иметь частные реактивные самолеты, членство в многочисленных гольф-клубах, дома на юге Франции и Нантакете и молодых жен. Однако некоторые парни, разбогатев, удаляются от дел, чтобы заняться осуществлением мечты своего детства по спасению мщ>а. Некоторые хотят выйти из хедж-фонда, чтобы потратить свои деньги на изучение французской литературы XVIII века. Другие становятся политиками или филантропами. Сорос, например, хочет оставаться в людской памяти не как великий спекулянт, побивший Банк Англии, а как филантроп и философ, который открыл теорию рефлексии.
Как класс активов, хедж-фонды делали свою работу по сохранению капитала в течение трех лет «медвежьего» рынка. В 2000 году, когда индекс S&P 500 снизился на 9 %, средневзвешенная прибыль всех хедж-фондов составила 9%. В 2001 году эти же показатели были равны -12 % и +7 % соответственно, а в 2002 году они составили -22 % и +6 %. Хотя были некоторые хедж-фонды (причем не только специализировавшиеся на коротких продажах), которые заработали более 20 % прибыли в те же жесткие годы падающего рынка, а также много крупных фондов, которые потеряли от 5 до 20 %. Но даже такой результат был намного лучше, чем у инвестиционных управляющих, вкладывающихся исключительно в «длинные» позиции, которые в 2002 году потеряли, по крайней мере, от 20 до 25 % (и даже более 40 % у тех парней, которые инвестировали в технологический сектор). Это разочаровывало тех инвесторов, которые полагали, что их фонды могут делать большие деньги и на растущем, и на падающем рынке. Настроение участников той первой конференции Breakers, которую я посетил, было подавленным, но все же не паническим. Причиной было то, что дело происходило в 2003 году, когда на фондовых рынках отмечался сильный рост, и хедж-фонды в целом сработали хуже, чем инвестиционные фонды, полностью вложившиеся в «длинные» позиции. Однако привлекательность хедж-фондов не уменьшилась, и деньги продолжали вливаться в них и в течение 2004 года.
Что касается приблизительно 40 менеджеров хедж-фондов в Breakers, то они представляли множество различных инвестиционных «религий». Каждый из нас излучал уверенность, несмотря на то что наши предполагаемые клиенты смотрели на нас с долей презрения и имели вид утомленных людей, которые уже сто раз слышали о любой мыслимой инвестиционной идее, которую мы могли им преподнести. Они оценивали нас со снисходительным любопытством. Лучшие на тот момент хедж-фонды, в которые покупатели действительно хотели бы войти, не соиз воляют посещать подобные собрания, поскольку не видят в это^у нужды. Фонды фондов и так ползали вокруг них на четверенькам в поисках допуска. Фактически обращение к «горячим» фондам — часть работы по обеспечению конкурентоспособности для самы? больших фондов фондов.
Эти три дня тянулись очень долго. Между обедами и встречами происходило бесконечное толкание и прихорашивание. Постоянная болтовня доводила до отупения. Фонды фондов охотилиа на крупные компании и богачей, а «ежи» пытались заманить в свои сети кого угодно. Даже когда все закончилось, я не имел представления, удалось ли нам привлечь в свой фонд какие-нибудь деньги (Как выяснилось позднее, наша первая попытка продать себя оказа лась не слишком успешной, но позже наши старания все же окупи* лись.) Конкурентов, выступивших с весьма привлекательными презентациями, было так много, что у меня не оставалось ощущение того, что нам удалось как-то выделиться из общей массы или сделать инвесторам такое предложение, от которого они не могли бы отказаться. Хотя мы вкладывали в изложение истории свою макроинвестиций столько страсти, сколько могли собрать поел*
15 выступлений подряд, и бесстыдно размахивали нашим othcton и верительными грамотами, я уже не говорю об обаянии и обеща ниях, которые мы тоннами расточали перед лицом своих слушателей. Никто не подходил ко мне в перерывах и не сказал, затаиЕ дыхание, что он готов вложиться в наш фонд. Некоторые сообщили что они хотели бы встретиться с нами еще раз. На исходе четвери мы совершенно обессиленные, с высунутыми языками приползли назад в Нью-Йорк.
Головные боли, бессонница и уныние
К 17 марта 2003 года мы вернулись в Нью-Йорк и занялись созданием инфраструктуры, легализацией, офисным менеджментов и арендой помещения для нашего фонда. Объем работы был невероятно большим, даже если учесть, что Morgan Stanley оказыват: нам помощь. Обычно на партнеров новых хедж-фондов приходится огромная нагрузка, и это объясняет, почему большинству фондоЕ требуется от шести месяцев до года, чтобы стать полноценной компанией.
В течение следующих нескольких дней мы еще раз пересмотрели и отполировали нашу маркетинговую презентацию. Мы показали ее однажды утром в подразделении, занимающемся частными финансами в компании Morgan Stanley. Меня предупредили, что у аудитории будут вопросы по поводу мотивов, которыми я руководствовался, поэтому я начал презентацию с рассказа о том, почему я оставил свою прежнюю работу и занялся организацией хеджевого фонда. Мой рассказ сводился к тому, что 1 июня исполняется 30 лет, как я работаю в Morgan Stanley. Кроме того, я считаю, что лучше оставить работу тогда, когда все еще верят в твою полезность, вместо того, чтобы ждать, когда тебя выставят. Я сказал им, что меня не интересуют гольф или круизы к греческим островам, прежде всего я отношусь к профессиональным инвестициям как к лучшей в мире игре и обожаю атмосферу соперничества. Кроме того, я сказал, что эта игра — единственная в своем роде, где возраст может давать фактическое преимущество.
«Что вы знаете о “коротких” продажах?» — спросил кто-то. Я ответил, что, когда я работал с хеджевым фондом Fairfield Partners, мы продавали «в шорт» акции розничной и химической компаний, когда обе из них торговались с отношением Р/Е, равным 30, в то время, когда в среднем для рынка это отношение было равно 17. Другими словами, эти акции были оценены рынком как растущие даже при том, что они представляли циклические компании. Кроме того, к тому времени они чрезмерно расширились. Через несколько лет отношения цены к доходу обеих компаний рухнули, поскольку их доход не оправдал ожиданий. Затем я рассказал им, как на примере акций компьютерно-лизинговых компаний и конгломератов узнал, что, когда фондовые «пузыри» лопаются, слабые акции, которые рыночные безумцы считали растущими, обычно падают в цене до
