Когда Ясна приблизилась, девушка смогла расслышать, что она говорит.
— ...понимаете, что это повлечет за собой недовольство обителей? — сказала женщина на алетийском: он очень походил на родной веденский Шаллан, и ее еще в детстве обучили этому языку.
— Да, светлость, — ответил пожилой мужчина с редкой белой бородой и бледно-серыми глазами, чье открытое, доброе лицо казалось очень обеспокоенным. Его голову венчала плоская цилиндрическая шляпа той же оранжево-белой расцветки, что и роскошные одежды. Может, какой-нибудь королевский мажордом?
Нет. Самосветы на его пальцах, то, как он себя ведет, то, как светлоглазые прислужники подчиняются ему... «Буреотец! — подумала Шаллан. — Да ведь это наверняка сам король!» Не брат Ясны, Элокар, но король Харбранта. Таравангиан.
Девушка поспешно склонилась в сообразном поклоне, который принцесса заметила.
— Ваше величество, у ревнителей здесь большой авторитет, — спокойно проговорила еретичка.
— Как и у меня, — возразил король. — Ни о чем не волнуйтесь.
— Хорошо, — согласилась Ясна. — Ваши условия приняты. Отведите меня туда, и я посмотрю, что можно сделать. Если позволите, по пути я кое с кем поговорю.
Принцесса резко взмахнула рукой, приказывая Шаллан присоединиться к ним.
— Разумеется, светлость. — Правитель будто подчинился Ясне.
Харбрант — очень маленькое королевство — просто один-единственный город. А вот Алеткар — одно из самых сильных в мире. Принцесса алети, несомненно, превосходила харбрантского монарха в реальной власти, что бы там ни говорил протокол.
Шаллан поспешила следом за Ясной, которая чуть отстала от короля, обсуждавшего что-то со своими придворными.
— Светлость, — подала голос девушка, — я Шаллан Давар. Вы назначили мне встречу, но, к моему глубокому сожалению, я не застала вас в Думадари.
— Ты не виновата, — ответила Ясна, небрежно махнув рукой. — Ты и не могла успеть. Посылая то письмо, я даже не знала точно, куда отправлюсь после Думадари.
Принцесса не рассердилась; это хороший знак. Шаллан почувствовала, как ее волнение спадает.
— Я впечатлена твоей настойчивостью, дитя, — продолжила Ясна. — Честно говоря, не ожидала, что ты последуешь за мной так далеко. После Харбранта я собиралась перестать оставлять тебе записки, потому что предположила, что ты сдалась. Большинство сходят с дистанции.
Большинство? Выходит, это было что-то вроде испытания? И Шаллан его прошла?
— Да, безусловно, — задумчиво продолжила Ясна. — Возможно, я и впрямь разрешу тебе подать прошение об ученичестве у меня.
Шаллан от потрясения чуть не споткнулась. Подать прошение?! Разве она этого еще не сделала?
— Светлость, — осторожно начала соискательница, — я думала, что... ну, ваше письмо...
Принцесса устремила на нее пристальный взгляд:
— Я разрешила тебе со мной встретиться, юная госпожа Давар. Но не обещала, что возьму тебя в ученицы. Обучение и забота о подопечной — занятия, на которые у меня в данный момент нет ни терпения, ни времени. Но ты проделала долгий путь. Я приму твою просьбу во внимание. Однако пойми — у меня строгие требования.
Шаллан скрыла гримасу.
— Никаких истерик, — отметила Ясна. — Это хороший знак.
— Истерики, светлость? У светлоглазой?
— Знала бы ты, — сухо ответила Ясна. — Однако хороших манер недостаточно, чтобы получить это место. Насколько глубоки твои познания?
— Глубоки в одних областях, — призналась Шаллан и, помедлив, прибавила: — И прискорбно мелки в других.
— Понятно.
Король впереди них, похоже, торопился, но был достаточно стар, чтобы даже его быстрый шаг казался медленным для молодых женщин.
— Тогда давай разберемся, что к чему. Отвечай правдиво и не преувеличивай, потому что я быстро раскрою твое вранье. Изображать ложную скромность тоже не надо. Не терплю жеманниц.
— Да, светлость.
— Начнем с музыки. Как бы ты оценила свои способности?
— Светлость, у меня хороший слух, — честно сказала Шаллан. — Меня учили играть на цитре и на свирели, но пою я лучше, чем играю. Вряд ли сумею сравниться с маститыми певицами, которых вам доводилось слышать, и все же худшей меня не назовешь. Я знаю большинство исторических баллад наизусть.
— Спой мне куплет из «Песенки Адрин».
— Здесь?
— Дитя, я не люблю повторять.
Шаллан покраснела, но начала петь. Это было не лучшее ее выступление, но голос звучал чисто, и она не перепутала слова.
— Хорошо, — сказала Ясна, когда Шаллан остановилась, чтобы перевести дух. — Языки?
Девушка на миг замялась, не в силах отвлечься от яростных попыток вспомнить следующий куплет. Языки?..
— Я, как видите, знаю ваш родной алетийский. Сносно читаю на тайленском и хорошо говорю на азирском. Могу объясниться на селайском, но читать на нем не умею.
Принцесса никак это не прокомментировала. Соискательница занервничала.
— Письмо? — спросила Ясна.
— Я знаю все старшие, младшие и региональные глифы и могу их каллиграфически изобразить.
— Большинству детей это по силам.
— Охранные глифы, которые я рисую, знакомые считают довольно впечатляющими.
— Охранные глифы? — переспросила Ясна. — У меня были основания предполагать, что ты хочешь стать ученой, а не апологетом суеверной чепухи.
— Я вела дневник с юных лет, — продолжала Шаллан, — чтобы практиковаться в письме.
— Мои поздравления. Если мне понадобится кто-то, чтобы написать трактат о набивном пони или отчет об интересном камешке, найденном во время прогулки, я пошлю за тобой. Ты можешь предложить мне что-то, демонстрирующее твои истинные способности?
Шаллан покраснела:
— Со всем уважением, светлость, вы же получили мое письмо, и оно было достаточно убедительным, чтобы вы согласились на эту аудиенцию.
— Резонно. — Ясна кивнула. — Тебе понадобилось много времени, чтобы до этого дойти. Как у тебя с логикой и сопутствующими искусствами?
— Я изучила основы математики, — сказала Шаллан, все еще растерянная, — и часто помогала отцу с несложными расчетами. Я прочитала собрания сочинений Тормаса, Нашана, Ниали Справедливого и, конечно, Нохадона.
— Плачини?
Это еще кто?
— Нет.
— Габратин, Юстара, Маналин, Сьясикк, Шауки-дочери-Хасветы?
Шаллан съежилась от досады и снова покачала головой. Последнее имя было явно шиноварским. Неужели у шинцев вообще есть мастера логики? Ясна и впрямь ожидала, что ее вероятная ученица окажется знакома с такими малоизвестными текстами?..
— Понятно. Ну а с историей как?
История. Шаллан съежилась еще сильней:
— Я... это одна из тех областей, в которых я заметно отстаю, светлость. Отец так и не смог подыскать для меня подходящую наставницу. Я читала исторические книги, которые ему принадлежали...
— А именно?
— Полное издание «Тем» Барлеши Лхан в основном.
Ясна пренебрежительно махнула рукой:
— Это едва ли стоило писать. «Темы» в лучшем случае собрание сплетен об исторических событиях.
— Прошу прощения, светлость.
— Досадный пробел. История — самое важное из литературных малых искусств. Твои родители должны были уделить этой области особое внимание, если они рассчитывали отправить тебя учиться у историка вроде меня.
— Светлость, мои обстоятельства необычны.
— Юная госпожа Давар, невежество едва ли стоит считать необычным. Чем дольше я живу, тем больше понимаю, что оно представляет собой естественное состояние человеческого разума. Многие рьяно защищают его святость и ждут, что их усилия сочтут впечатляющими.
Шаллан снова покраснела. Она понимала, что обладает кучей недостатков, но запросы Ясны непомерны! Девушка молчала, продолжая идти рядом с высокой принцессой. Этот коридор когда-нибудь закончится? Она была так растеряна, что даже не смотрела на картины, мимо которых проходила. Они завернули за угол, углубляясь в толщу скалы.
— Что ж, перейдем к наукам, — недовольно проговорила Ясна. — Что ты можешь сказать о себе в этом смысле?
— У меня разумные познания в науках, каких можно ожидать от девушки моих лет, — произнесла Шаллан чуть жестче, чем хотела.
— И это значит?
— Я разбираюсь в географии, геологии, физике и химии. Углубленно изучала биологию, поскольку могла этим заниматься с позволительной степенью самостоятельности в имении моего отца. Но если вы думаете, что я способна не моргнув глазом решить головоломку Фабризана, то, скорее всего, будете разочарованы.
— Юная госпожа Давар, по-твоему, у меня нет права предъявлять к своим потенциальным ученицам разумные требования?
— Разумные? Ваши требования столь же разумны, как те, что предъявили Десяти Вестникам в День доказательств! Со всем уважением, светлость, вы ждете, что ваши вероятные ученицы уже будут мастерами наук. Возможно, в этом городе есть пара восьмидесятилетних ревнителей, которые соответствуют вашим запросам. Они могли бы попытаться занять этот пост, хотя из-за глухоты, скорее всего, не расслышали бы вопросы, чтобы на них ответить.
