Несмотря на то что последние двадцать лет своей жизни преждевременно одряхлевший писатель жил анахоретом (сначала в загородном доме в Пирс-Корт, затем в Кум-Флори), редко выбираясь оттуда в Лондон или в очередное путешествие, он вынужден был поддерживать интерес к своей персоне общением с представителями СМИ, которых недолюбливал, но с которыми мирился как с неизбежным злом. Денег, вырученных за романы, по-прежнему не хватало. Дворянское гнездо новоявленного джентри — добротный каменный дом с подвалом для вина, коллекция картин, куча детей, прислуга — поглощало массу средств; опять же грабительские, с его точки зрения, налоги никто не отменял, поэтому именитый автор поддерживал сотрудничество с массмедиа: это давало дополнительный доход. Каждый раз, когда к нему поступали предложения дать интервью, он просил за них кругленькую сумму. Впрочем, даже приличный гонорар не мог служить гарантией того, что затворник из Кум-Флори удовлетворит все чаяния охочих до скандалов и курьезов журналистов и как следует сыграет роль главного брюзгозавра английской литературы, каким к началу пятидесятых успел зарекомендовать себя благодаря скандальным выступлениям в прессе: политическим памфлетам и сердитым письмам в редакции различных периодических изданий. (Наибольший резонанс, пожалуй, вызвала его статья «Наш бесчестный гость»[11], приуроченная к официальному визиту в Лондон югославского диктатора Тито: она едва не спровоцировала дипломатический скандал между Югославией и Великобританией).
Ивлин Во никогда не отличался ангельским характером. И уж тем более его нельзя назвать «душой нараспашку». При встрече с теле- и радиожурналистами он чаще всего замыкался, отвечал сухо и односложно, так что интервьюерам приходилось всячески исхитряться, чтобы вытянуть из него развернутое высказывание на интересующую их тему. Подобно своему автобиографическому герою, мистеру Пинфолду, чувствуя, что собеседники видят в нем лишь забавный анахронизм и хотят «загнать в угол и развенчать, точными вопросами обозначив заведомо известное позорное пятно», писатель умел управляться с «нахалами»: «давал краткие и резкие ответы, по пунктам сбивая спесь с противников» (вспоминаем первую главу «Испытания Гилберта Пинфолда»)[12].
Неслучайно, что одна из самых забавных юморесок Ивлина Во, «Непростое искусство давать интервью» (1948), где в абсурдистской манере воссоздается беседа с настырной, плохо говорящей по-английски репортершей, проникшей в гостиничный номер рассказчика, по сути, — не что иное, как остроумная пародия на халтурные интервью, какими его донимали репортеры в «послебрайдсхедовский» период жизни. Например, во время рекламного тура по скандинавским странам в августе 1947 года. «После обеда дал интервью молодой туповатой толстушке, — пишет он в своем дневнике после встречи с шведской журналисткой. — На следующий день раскрыл газету и прочел название интервью: ‘У обезьяны Хаксли новое хобби — кладбища’»[13].
Примечательно и описание, оставленное в дневнике Во по горячим следам беседы с американским интервьюером (запись от 23 мая 1947 г.). «Темы, которые он затрагивал, вызывали у меня такую скуку, что я только и говорил: ‘Нет-нет’.
— Как вы считаете, в эпоху демократии радио и кино могут стать большим искусством?
— Нет-нет.
— Вы согласны, что злодей эпохи Возрождения олицетворяет собой борьбу личности с обществом?
— Нет-нет.
— Как вам кажется, сегодняшние издатели оказывают не меньшее влияние на современную литературу, чем покровители искусств в восемнадцатом веке?
— Нет-нет»[14].
Не менее забавно описание интервью американским телевизионщикам (запись от 30 июня 1955 г.): «Режиссер то и дело лез в карман за бумажками: ‘Мистер Во, тут говорится, что вы очень вспыльчивы и консервативны. Скажите, будьте добры, что-нибудь оскорбительное’. Я сказал: ‘Человек, который принес в мой дом этот аппарат, ждет от меня какое-нибудь оскорбительное замечание. Не дождется’»[15].
Примерно в таком же ключе были выдержаны и другие теле- и радиобеседы «мистера Во» с журналистами. К такому выводу можно прийти, если ознакомиться с их расшифровками, выполненными Дэвидом Клиффом и размещенными на его сайте, посвященном творчеству Ивлина Во[16].
Даже маститый Джон Фримен, ведущий популярной программы Би-би-си «Лицом к лицу», как правило, выжимавший из своих визави все, что ему было нужно, во время беседы со строптивым стариком, записанной в июне 1960 года, что называется, обломал зубы. Много позже в документальном фильме о Во, он называл это интервью самым неудачным за всю карьеру. С первой же секунды встречи, еще до начала записи, он ощутил, что именитый гость чувствует себя в студии неуютно и питает к нему явную неприязнь. На дежурное приветствие: «Добрый вечер, мистер Во!» — тот сердито заявил: «Моя фамилия Во, сэр, а не Вофф!» И дальше во время беседы придерживался тактики Гилберта Пинфолда, особенно если речь заходила о малоприятных для него вещах:
Интервьюер (медоточиво-ласково): Почему в Оксфорде вы выбрали Хартфорд-колледж?
Ивлин Во: Там платили стипендию.
Интервьюер: У вас была открытая стипендия[17]…
Ивлин Во: Да.
Интервьюер: …по истории…
Ивлин Во: Да.
Интервьюер: Впоследствии вы сохранили глубокий интерес к истории?
Ивлин Во (рассмеявшись): О, нет!
Интервьюер: Вы ведь не получили высокой степени, поэтому я и спрашиваю.
Ивлин Во: Я получил никудышную третью степень.
Интервьюер: Почему так произошло?
Ивлин Во (благодушно-иронически улыбнувшись): Лень.
Интервьюер: Что вы делали в Оксфорде?
Ивлин Во: Развлекался. Взрослел, знаете ли…
Интервьюер: Хорошо, как именно развлекались?
Ивлин Во: Ну, как и все в те дни.
Интервьюер (с нотками раздражения в голосе): Люди уже этого не помнят, будьте так любезны, расскажите.
Ивлин Во: Большую часть времени надирался, принимал гостей, заводил новые знакомства, писал глупые статейки в университетские журналы — в этом роде.
Интервьюер: О вас говорят — и об этом можно судить по вашим книгам, — что вы вращались в эстетических кругах Оксфорда, что, как мне кажется, сильно отличается от вашего теперешнего образа жизни. Я прав?
Ивлин Во (вынимая изо рта сигару, добродушно улыбнувшись): Оба ваших суждения справедливы[18].
И дальше в том же духе — не слишком балуя интервьюера интимными признаниями и хоть сколько-нибудь развернутыми ответами. Можете сами, если не верите, ознакомиться с записью передачи: ее легко можно найти на «ютьюбе».
Более интересным и содержательным, на мой взгляд, получилось телеинтервью, записанное в 1964 году на Би-би-си для программы «Монитор». Беседу на сей раз вела писательница и журналистка Элизабет Джейн Хоуард (1923–2014), в недалеком будущем — жена другого известного английского прозаика Кингсли Эмиса. Обаятельная, деликатная, не лишенная привлекательности сорокалетняя дама (судя по фрагментам передачи, которые мне удалось отыскать в Сети), своей доброжелательностью она растопила лед в сердце подозрительного и замкнутого старика, который мало-помалу разговорился, разоткровенничался и довольно развернуто высказался по широкому кругу вопросов, одарив очаровательную собеседницу целой россыпью по-набоковски «твердых суждений»: например, об «ушлой девахе» Гертруде Стайн или о «писавшем откровенную чушь» Джеймсе Джойсе.
Разумеется, русским поклонникам Во были бы интересны тексты всех без исключения теле- и радиовыступлений эксцентричного писателя, однако журнальное место ограничено, поэтому вашему вниманию будут предложены переводы только двух материалов: уже упомянутой телебеседы с Джейн Хоуард и более раннего интервью «Нью-Йорк Таймс», приуроченного к выходу американского издания повести «Новая Европа Скотт-Кинга».
По той же причине в нашем «Литературном гиде» опубликована относительно небольшая часть эпистолярного наследия Ивлина Во и представлена лишь малая толика его эссеистики и критики. Предпочтение отдано послевоенному, «послебрайдхедовскому» периоду, когда он писал уже не столько ради заработка, сколько по велению души и сердца: более серьезно и обстоятельно, чем в молодые годы, не на заказ, а только на темы, представлявшие интерес для него самого.
По тематике статьи «позднего Во» условно можно разбить на три группы: писания на религиозные темы (несмотря на несогласие с реформами в католической церкви, он до последнего дня оставался ревностным католиком), тексты, так или иначе связанные с общественно-политической проблематикой и в полной мере раскрывающие его консервативное мировоззрение — твердолобого тори, для которого приход к власти лейбористов был равнозначен концу света, а не удержавшийся в премьерском кресле Уинстон Черчиль был всего лишь позером и пустозвоном, «окружившим себя мошенниками», «не более чем ‘радиознаменитостью’, пережившей свою славу» (из письма Ивлина Во Энн Флеминг от 27 января 1965 г.)[19]. Наконец, самое для нас ценное и интересное: литературно-критические статьи, прямо или косвенно раскрывающие эстетическое кредо писателя.
