Поклонниками бриджа были (или являются и до сих пор) многие известные шахматисты. В их числе – чемпионы мира Эмануэль Ласкер, Хосе Рауль Капабланка, Александр Алехин, Михаил Ботвинник, Михаил Таль, Борис Спасский, Анатолий Карпов, Гарри Каспаров, a также такие выдающиеся шахматисты, как Виктор Корчной и Леонид Штейн.
Заключая мой короткий список знаменитостей, которые играли в бридж, я хочу назвать еще два имени. Эти два человека считаются сильнейшими в мире игроками в бридж. Однако они имели бы мировую известность, даже если бы никогда в бридж не играли.
Выдающийся египетский и французский актер Омар Шариф известен по главным ролям во многих голливудских фильмах. Он родился в Египте, окончил Каирский университет как математик и физик. Какое-то время снимался в египетских фильмах. За роль в первом своем англоязычном фильме «Лоуренс Аравийский» (“Lawrence of Arabia”) он был номинирован на «Оскара» в категории «Лучшая мужская роль второго плана» и стал лауреатом (дважды) премии «Золотой Глобус» (“Golden Globe”). Русский зритель наверняка знает фильм «Доктор Живаго», где Омар Шариф сыграл заглавную роль. За эту роль он в третий раз стал лауреатом премии «Золотой Глобус».
Омар Шариф в течение многих лет считался одним из наиболее сильных бриджистов мира. Он был организатором команды “OmarSharif Bridge Circus”, которая в 1967 году выступала против самых грозных команд: американских «Далласских тузов» (“DallasAces”) и итальянской «Голубой команды» (“TheBlue Team” – “Squadra azzurra”).
Вторая знаменитость – это звезда первой величины Ирина Левитина. Первые 36 лет она жила в России. С 1990 года живет в Соединенных Штатах Америки. Сначала она добилась выдающихся успехов в шахматах. Она побеждала в четырех чемпионатах бывшего Советского Союза (1971, 1978, 1979, 1981). Выигрывала в составе женской команды Олимпиаду (1972, 1974, 1984). Была чемпионкой Америки (1991, 1992, 1993). Имеет звание международного гроссмейстера.
Потом Ирина Левитина добилась не менее выдающихся успехов в бридже. Она выиграла пять мировых чемпионатов среди женщин (World Women Team Olympiad – в 1996 году, Transnational Mixed Teams – в 2000-м, McConnell Cup – в 2002-м, World Women’sPairs – в 2006-м и Venice Cup – в 2007 году). Более двадцати раз занимала первые и вторые места на турнирах высшего ранга в Америке.
Ирина Левитина – единственный человек в мире, который выигрывал мировые турниры самого высокого ранга в шахматах и в бридже.
* * *
В 66-м, когда мы только начинали играть в бридж, мы всего этого не знали. Ну хотя бы потому, что многие события к тому моменту еще не наступили. Единственное, что мы знали, – то, что, по данным Британской энциклопедии, в бридж играли 17 миллионов человек. Хотя никто из нас тогда Британскую энциклопедию в глаза не видел. Но слух такой до нас дошел. А действительно ли в Британской энциклопедии было такое написано, я и до сих пор не знаю. Но каждый раз, когда тот, кому мы говорили о бридже, спрашивал, а что это такое, мы отвечали: ну как же, мол, ты не знаешь, что такое бридж, ведь в бридж, по данным Британской энциклопедии, играют 17 миллионов человек!
«ПРАВИЛА ИГРЫ В БРИДЖ
ПО КУЛЬБЕРТСОНУ»
В начале шестидесятых я принадлежал к одной немногочисленной университетской компании (мы учились на мехмате), мужская часть которой время от времени играла в преферанс: Валя Вулихман, Марик Мельников, Леша Поманский, Аркадий Шапиро и я. И вот в 1966 году, когда мы уже закончили университет, в самом начале лета мы оказались в гостях на одной подмосковной даче на Николиной Горе с Михаилом Романовичем Шурой-Бурой – известным математиком, чуть ли не первым тогда в России человеком в вычислительной математике и программировании. Всего несколько лет до этой встречи он читал нам на мехмате курс по программированию. Встреча с ним на даче была запланированным мероприятием. Мы узнали, что Михаил Романович играет в бридж, и надеялись, что он нас этой игре обучит.
Михаил Романович научить нас играть в бридж согласился. Он объяснил нам основную идею игры. Поведал, что такое гейм и шлем. Сказал, к большому нашему удивлению, что «козырем бить не обязательно». И потом научил торговаться. Надо было «открыть» торговлю в самой длинной масти, если на руках было несколько тузов и королей. А партнер открывшего должен был назвать масть, где у него был туз. Остальное не объяснялось. После этого мы начали играть в бридж, торгуясь, как Бог на душу положит.
Но это продолжалось недолго. Буквально через пару недель Валя Вулихман принес с работы какую-то распечатку под названием «Правила игры в бридж по Кульбертсону». Валя сказал мне, что пытался понять эти правила, но так ничего и не понял. Он только понял, что это совсем не то, о чем нам рассказывал Шура-Бура. И предложил мне попытаться разобраться в этой абракадабре. Я стал читать эти странички и в какой-то момент сделал предположение, что это были не правила игры как таковые, а рекомендации, как вести торговлю. Ведь до той поры мы даже не представляли себе, что могут быть какие-то развернутые соглашения о том, как в процессе торговли передавать партнеру специальным образом закодированную информацию о своей карте. Моя догадка о том, что на самом деле представляют собой «Правила игры в бридж по Кульбертсону», оказалась правильной. После этого освоение бумаг стало иметь вполне определенный смысл.
Кто такой Кульбертсон, мы, естественно, тогда не знали. Произносили мы эту фамилию (в соответствии с тем, как она была написана на распечатке) со второй буквой «у» и мягким «л» и ударение делали то на «е», то на «о». И, конечно, представления не имели о том, что Ely Culbertson – легендарная личность, основатель контрактного бриджа.
Его система торговли была основана на онёрных очках (туз – 1 очко, король с дамой в той же масти – 1 очко, король с маленькой – ½ очка и т.д.). И мы дружно начали эту систему разучивать.
В середине лета 66-го Марик Мельников, Леша Поманский и я оказались вместе в Гурзуфе. Мы жили там по путевкам в Доме творчества и отдыха им. Коровина. Эти путевки нам устроил отчим Леши Поманского. Отчим Леши был художником. Я видел его мельком всего один или два раза. С мамой Леши – Екатериной Поманской – я встречался чаще. Она была замечательным живописцем, членом Московского союза художников и необычайно привлекательным человеком. Знакомству с Лешей и его мамой я обязан всем своим «художественным образованием». Первые уроки живописи я получил от Леши. И хотя он сам, кажется, ничего никогда не писал, его технические советы были для меня очень ценными. Так, от него я узнал, что существуют два резко отличающихся направления в живописи. К одному принадлежала его мама, к другому – его отчим. В соответствии с первым направлением масляная краска по окончании живописных работ удалялась с кистей газетой. А в соответствии со вторым направлением кисти мылись с мылом под горячей водой. И я решил взять все лучшее, что было в московской школе изобразительного искусства. Я стал сначала протирать кисти газетой, а потом уже мыть их с мылом под горячей водой. (Сейчас, почти полвека спустя, я усовершенствовал эту технологию, заменив газету бумажным полотенцем.)
В Гурзуфском доме творчества работала маленькая художественная лавка, где можно было купить грунтованный и негрунтованный картон, краски, кисти, пинен. Там я даже приобрел небольшой набор китайских колонковых кистей.
Крыша Дома творчества была под навесом. И там днем располагались художники, которые писали «с натуры». Я тоже выползал на эту крышу, ставил импровизированный мольберт и тоже писал «с натуры». Ну, естественно, как я эту натуру видел. Картины у меня были, скажем так, в значительной степени абстрактными. И это шокировало местную публику необычайно.
В Гурзуфе мы штудировали «Правила игры в бридж по Кульбертсону» и общались с компанией преферансистов из Харькова. Среди них был Валерий Машкин – впоследствии сильный харьковский бриджист. Но тогда он в бридж еще не играл. По крайней мере, когда мы сказали ему, что увлечены бриджем, он на это никак не прореагировал. Тем не менее, мы стали надеяться, что, возможно, своими разговорами о бридже «забросили» эту игру в Харьков. А в Гурзуфе мы целый месяц сражались с харьковчанами в преферанс.
В последний день перед моим отъездом харьковчане пригласили меня записать с ними прощальную пулю. Я, ничего не подозревая, согласился. Они стали практически в открытую играть втроем против меня. Раздачи, по всей вероятности, они каким-то образом заранее затасовывали. Так что, когда у них троих пуля была закрыта, у меня там был полный ноль. В этот момент мне на последней руке пришла какая-то сомнительная карта, с которой можно было взять при хорошем раскладе много взяток, а можно было и сесть даже на шести. Поскольку я сильно подозревал, что сдача эта заранее затасована и поскольку карта моя включала также семерки с восьмерками, я спасовал. Это было очень неожиданно для всех. Две карты прикупа были в масти, которой у меня не было (что я ожидал). Так что на распасовке я сделал два первых критических сноса. Далее мои противники могли все-таки сделать так, чтобы я хотя бы не был «писателем». Но, видно, не все помнили, какая карта у меня должна была быть. Ведь они надеялись вистовать против меня в открытую. И в результате я не взял ни одной взятки, записал в пулю единичку и накатал на них приличные висты.
