современным, глубоко переживающим все траге
дии своего века.
Только одна новелла получает сразу лапидар
ную форму и в переиздании остается почти без из
менений. Это «Алекси, или Трактат о напрасной
борьбе», который выходит в свет в 1 9 2 9 году, в
год смерти Мишеля де Креанкура, принося некото
рую известность молодой писательнице в париж
ских литературных кругах. Отец успевает
прочитать его и дать высокую оценку литературно
му дарованию дочери. Влияние Андре Жида едино
душно признается всеми критиками. Однако оно не
столь существенно, как им кажется поначалу.
Вскоре творчество Маргерит Юрсенар окончатель
но приобретает свойственную только ей одной не
повторимую интонацию доверительной беседы с
читателем. Впервые этот «голос» проявляется в
полной мере и слышится на протяжении всей кни
ги мемуаров императора Адриана, которые она на
чинает писать в том же 1 9 2 9 году. Спокойный,
плавный рассказ о событиях прошлого. Речь импе
ратора так проста и прозрачна, что картины его
жизни возникают перед нашим внутренним взором
сами собой, а когда он размышляет над бренно-
9
стью жизни, глядя в звездное небо, образ говоря
щего исчезает совсем, и мы сами шепчем в смуще
нии и страхе, желая хоть как-то выразить чувство
священного трепета каждого человека перед вели
кой тайной мироздания. «Я жалею тех, кто не ис
пытал хоть раз в жизни священный трепет перед
лицом великого Неведомого и великого Сокрыто
го, что окружает нас».
Тридцатые годы проходят под знаком Греции.
Благодаря знакомству с Константином Димара-
сом, французом греческого происхождения, М. Юр-
сенар открывает для себя творчество поэта
Константина Кавафиса (1863—1933), которого пе
реводит вместе с ним на французский язык сти
хами в прозе. Она много путешествует, прежде
всего по Греции. Плавает по Дунаю, знакомится
с Австрией, Балканами. «Восточные новеллы»
(1938) — отголосок этих странствий, а также
живое отражение все возрастающего круга ее
интересов. Увлечение Японией и Китаем начина
ется именно в это время. Параллельно идет изу
чение скандинавской литературы, более
глубокое знакомство с русскими писателями,
любовь к которым привил ей отец. Как и путе
шествия, чтение является для нее трудом и творче
ством: оно дает пищу ее размышлениям,
стимулирует воображение. «Фантазия рождает
фантазию», — пишет она в эссе о Пиранези. В
произведениях, написанных в довоенное время
на темы античности, особенно в стиле ее ранних
драматургических произведений, заметно влия
ние Жана Жироду. В античности она видит «пол-
10
день человечества», эпоху гармонии человека с
окружающей его природой. Последующие эпо
хи, и тем более современная, представляются
ею как «полночь», мир тьмы. Она видит призна
ки анархии повсюду. В области религии это
прежде всего потеря чувства священного трепе
та. Вседозволенность, трансгрессия великих за
конов природы и общества.
Постепенно М. Юрсенар знакомится с литера
турными кругами Парижа. Критик Эдмон Жалу,
возглавлявший «Нувель литерер», охотно предо
ставляет ей страницы своего журнала. В его ре
дакции она встречается с Полем Мораном и
некоторыми другими писателями.
Что касается современных ей католических
писателей и поэтов, таких, как Пеги или Клодель,
то они ей глубоко чужды. В их религиозности
слишком много агрессивного. Ей ближе космизм
Гюго. Вспоминая слова Будды, Юрсенар сравнива
ет жизнь с огнем костра: «Мир в огне, о братья
мои! Огонь невежества, огонь ненависти, огонь
зависти, огонь мести...» А огонь любви? Да, его
пламя живительно, но этот костер гаснет быстрее
других или пожирает вас целиком слишком уж
беспощадно.
«Костры» (1936), сборник лирических стихов,
как нельзя лучше отражает эти размышления, —
отголосок страстного чувства, испытанного ею в
молодости, которое чуть не спалило нарождаю
щийся в ней талант. Недаром впоследствии два ар
хетипа человеческих ипостасей будут неразрывно
следовать один за другим на страницах ее произ-
11
ведений — это эрос и танатос, чувственная лю
бовь и неизменно сопутствующее ей влечение к
смерти. А с годами эросу Юрсенар противопоста
вит христианское агапэ, любовь-симпатию.
Агапэ играет существенную роль в процессе ее
творчества. Воображение питается симпатией; ес
ли нет симпатии, то «воображение не работает»,
считает она. И еще она сожалеет о том, что в со
временном мире совершенно исчез один вид люб
ви, который существовал в библейские времена и
в виде редкого исключения встречался вплоть до
конца XIX века. Это любовь жертвенная. Испыты
вая ее, эту высшую форму любви, человек отдает
всего себя без остатка, ничего не требуя взамен.
Может быть, такого рода редкое чувство питала
к ней американка Грейс Фрик, которая сыграла не
маловажную роль в судьбе писательницы. Позна
комившись в 1937 году, они вместе совершают
большое путешествие в США ( 1 9 3 7 — 1 9 3 8 ) ; за
тем, перед самой войной, в 1 9 3 9 году, Юрсенар
опять уезжает в США и не возвращается в Европу
в течение двенадцати лет. Наступает самый мрач
ный период в жизни писательницы. Европа объята
пламенем войны, она во власти «коллективного бе
зумия человечества». Чтобы заработать на жизнь,
Юрсенар приходится преподавать в американском
колледже французский и итальянский языки; де
нег не хватает, и остальное время она работает
классной надзирательницей. Тяжелее всего то, что
некогда писать. Да и кому в Америке нужны творе
ния, написанные на французском языке, да еще на
темы, мало интересующие американцев? На по-
12
мощь приходит жертвенная Грейс Фрик. В конце
сороковых годов они вместе находят свой «ост
ров» и становятся «робинзонками». Это остров Ма-
унт-Дезерт на северо-востоке от берегов США.
Здесь они покупают себе старый деревянный дом с
множеством небольших комнат, где уютно разме
щаются книги и предметы, связанные с прошлым
или путешествиями. В летнее время и до поздней
осени, которая в этих краях удивительно красивая
и теплая («бабье лето» называется в Америке «ин
дейским летом»), Маргерит Юрсенар может си
деть и писать в саду, охотно прерывая работу,
чтобы побеседовать с соседями, проводить взгля
дом стаю перелетных птиц, полюбоваться красо
той заката. Свою виллу они назвали «Петит
плезанс», что в переводе означает «маленькое удо
вольствие». В этом доме они проживут до самой
старости, до смерти, которая для Грейс Фрик на
ступит после отчаянной почти двадцатилетней
борьбы с раковой болезнью.
В 1947 году Маргерит получает американское
гражданство под фамилией Юрсенар. В это же
время, в конце сороковых годов, происходит одно
событие, внешне неприметное, но повлекшее за
собой цепь непредвиденных последствий. Она на
конец получает из Франции старый сундук, кото
рый долго плыл по морям и волнам в трюме
трансатлантического теплохода. Открыв его, она
сначала д а ж е не может понять, кому именно адре
совано письмо, начинающееся словами «Мой доро
гой Марк». Письмо же было адресовано Марку
Аврелию, и пожелтевшие листки были не чем
13
иным, как началом рукописи ее книги об императо
ре Адриане. Это было так давно, в прошлой жизни,
что писательница даже не узнала собственный по
черк. Тем не менее она с огромным интересом вчи
тывается в эти строки. В них император Адриан
дает наставления молодому Марку Аврелию. Ей ка
жется, что она слышит его голос. Желание допи
сать книгу возвращается к ней. «Воспоминания
Адриана» выходят в свет в 1951 году в Париже.
Успех книги превосходит все ожидания.
Отныне Маргерит Юрсенар, продолжая жизнь
островитянки, не изолирована более от мира: весь
мир приезжает к ней. Да и она сама возобновляет
свои путешествия. В у ж е упоминаемом эссе о Пи
ранези, вспоминая рисунки его воображаемых
темниц, писательница не раз сравнивает свою тягу
к путешествиям с любопытством узника, который
хочет осмотреть до мельчайших подробностей ме
сто своего заключения, с тем чтобы попытаться
силой воображения раздвинуть эти стены до
пределов мироздания.
Она работает над следующим романом, «Фило
софский камень», который выйдет в 1968 году.
