Сумрачно стало в лесу. Камни тоже в зеленые шубы завернулись, мерзнут, наверное. Ято тоже мерз, особенно по ночам, несмотря на теплый отцовский плащ. И время-то летнее, а вот как-то зябко в лесу, редко-редко солнечный лучик дотягивается до земли, и тут же пропадает, словно и не было ничего. И дорога уже не дорога, а тропинка еле видная. А старичка давнего все не видать.
Думал поначалу Ято, что заблудился он, свернул не туда. Но ведь некуда сворачивать-то было. Не было дорог других. И сейчас по обе стороны от Ято валуны огромные, да деревья высятся так, что не пролезть. Только вперед и можно идти.
Что ж, Ято и шел дальше, где через бревно упавшее перелез, где ручей горный перепрыгнул, где отдохнуть присел. Осталась у Ято последняя лепешка. Хотел ее съесть, да решил на попозже оставить. Вот дойдет до цели… Не может быть, чтобы он, Ято, старичка не догнал бы. Хоть тот и привычен к дальним переходам, но Ято все же моложе и сильнее. Наверняка скоро уже увидит его. Вот за этим вот деревом, что в обхвате как хижина Ято. Или вот за этим мшистым валуном, что выкатился зеленым боком на тропинку, путь перегораживая.
Но ни за деревом, ни за валуном никого он не встретил. Вот уже и звезды поплыли между веток. Нет, не могут быть это звезды. Давно уже Ято неба не видел, ни малейшего кусочка. А что же тогда? Неужели колдовские огоньки? Слышал Ято истории про то, как манят огоньки путников уставших, да заводят тех неосторожных, что поверили огонькам, да пошли за ними, в глушь да болота. Нельзя Ято в болота. Не для того он такой долгий путь проделал. А огоньки кружат над головой, то на ветку присядут, то к камням опустятся. Смешные они, на белых синичек похожие. Наверное, такие же мягкие… Погладить бы.
Очнулся Ято от того, что грудь обожгло словно углем горячим из печки. Глядь, а стоит он на самом краю огромного камня, чудом не упал только. А внизу, куда ни взгляни, лес ковром расстилается, ни конца ему ни края не видно. Совсем не помнит Ято, как попал сюда. Вроде только что по камням меж деревьев карабкался, и тут вдруг смотрит на эти деревья сверху.
— И зачем ты, мальчик, сюда пришел?
От неожиданности прыгнул Ято зайцем вокруг себя, а это тот самый старичок сидит. Догнал-таки! Смог!
Только что-то случилось со старичком, неладное что-то. Одежда почернела и оборвалась, и сам он лицом потемнел и вроде даже в размерах уменьшился. Или устал так сильно, что выпрямиться уже сил нет?
Бросился Ято к нему. — Дедушка, я вас искал, за вами шел, догнать хотел. Я вам вот, вернуть хотел, я нашел, на берегу, ночью… А вы ушли уже, я не успел.
Говорит Ято, а сам за пазуху лезет, шнурок с шеи рвет, торопится камень показать. А камень горячий, будто и правда уголек в тряпицу завернут.
Взглянул старик на камень и слезу на глазах показались. — Мальчик, мальчик. Поздно мне уже камень забирать. Вот беда-то. И зачем только я поспешил…
— Почему поздно, дедушка? Вот же он, камень. Возьмите. Правда, не холодный он, нагрелся, видимо, пока нес….
Покачал головой старик. — Знаешь ли ты, что такое нес? Не камень это, но застывшие слезы. Великая сила в них. Все волшебники мира были бы рады расстаться со всем, что имеют, за один такой камень.
— Слезы? Чьи?
— Дракона.
— Не может быть, дедушка. Драконы же не умеют плакать, это все знают.
— Маленький ты еще, — улыбнулся старичок.
Непонятно ответил. Пусть и не такой уж взрослый Ято, а ведь и он знает… А ведь и не так много. Сказки слышал… О чем они были? Силится вспомнить Ято, и не может. Пустота в голове. Наверное, это оттого, что устал он. И солнца давно не было. И в животе заурчало. Вспомнил Ято про лепешку, достал ее из мешка, со старичком поделился.
— Дедушка, а почему небо все такое хмурое? В лесу-то понятно, что темно, а здесь то, высоко мы забрались, а солнца все не видать.
— И не будет здесь солнца. На самой вершине горы живет злой демон. Когда-то он был человеком, волшебником хорошим. Но вот только чем дальше, тем заносчивей он становился. Решил, что раз силен он, то и лучше всех на этом свете. Чем больше силы у него прибывало, тем чернее становилось его сердце. Не осталось в нем ни любви, ни сочувствия. Когда исчезает любовь, превращается сердце в камень, а человек — в демона. Поселился демон на самой высокой горе, какую нашел, объявил все вокруг владениями своими. А чтобы не смел никто спорить с ним, закрыл небо тучами пепла, из недр горных поднятыми. Добро бы он просто от людей ушел, но ведь вздумал он огнь подземный разбудить, да наружу вывести. Большая беда тогда случится, вся наша страна погибнуть может. Нельзя дать такому произойти.
— А вы, дедушка, зачем сюда пошли?
Еще печальнее стал старичок, хотя казалось бы, и некуда больше. — Потому что я этого волшебника воспитал. Роднее сына он мне был. Но не заметил я вовремя беды. Хотел исправить я случившееся, если не до сердца демона достучаться, то победить его в бою, чтобы не смел миру грозить. Но то ли потерянный камень тому виной, то ли слишком уж силен демон стал — не смог я его одолеть. Кабы не твоя лепешка, которой ты со мной поделился, давно бы я исчез. Всего-то сил и осталось, что сидеть да говорить.
— Но дедушка, может, камень-то…
— А камень лучше всего спрятать, да побыстрее и понадежнее, чтобы не достался он демону ни при каких условиях.
Только успел эти слова сказать, как еще больше потемнело вокруг, холодом повеяло. Опустился на камень зверь невиданный, больше самого большого зверя, что Ято видел, глаза огнем горят, крылья на полнеба в стороны раскинулись. Дохнул зверь холодом, и рассыпался старичок на огоньки колдовские. Померцали они в воздухе, словно что-то сказать хотели, да растаяли, остался Ято один на один со зверем. Камень в руке сжал, да за спину спрятал. Ничего-то он не успел, горько подумалось. Чуть побольше времени бы ему, глядишь, и нашел бы укрытие какое, а сейчас… Что он, Ято, против демона сможет, если даже учитель его не справился?
А демон не торопится, сидит, разглядывает его, мнится, что с любопытством даже. Наконец, протянул лапу, — Давай, — говорит, — сюда камень.
