жопу!
Я бросился за ней, заметив нервную дрожь, сотрясающую тело девчонки. Её переполняла решимость обречённого на смерть. Она явно не поверила в то, что я могу стать богом, и решила по-своему уйти из жизни, через Врата, хотя могла бы просто попросить меня убить её. Но, видимо, где-то в её головке всё-таки сидела фантастическая мысль, что Врата наделят её божественной силой. Как говорится, утопающий схватится и за бритвенно-острый нож.
Мне играл на руку порыв девушки, поскольку её хоть и сжигали эмоции, однако она бежала к пирамиде такими путями, на которых нам не встречались стражники, оглашающие квартал звуками своих свистков. И даже орлы не помогали им в поимке нашего дуэта.
Вскоре показался собор. Серый и величественный. Он стоял в центре площади, мрачно нависая над округой. Несколько стрельчатых окон оказались освещены, и за ними угадывались очертания монахов. Мне кажется, что я даже заметил любопытную бородатую физиономию, приникшую к стеклу.
Тень тоже заметила монахов и показала им неприличный жест.
— Выкусите, недоноски! — истерично выпалила она и следом глянула на отряд стражников, выскочивших на площадь.
Они сразу же принялись стрелять в нас из револьверов и швырять магоформы. Но мы уже нырнули в узкую щель между особняками и, чуть ли не боком, помчались между стен, сложенных из блоков.
Я умудрился порвать рукав и потерять левый ботинок. Он угодил в какую-то выбоину. И я не стал спасать его, а продолжить бежать за девчонкой. А та выскочила из щели и очутилась ещё на одной площади. Только эту теперь занимала пирамида со срезанной вершиной. К ней вели широкие истёртые ступени, по бокам которых горели факелы. Площадь же освещали горбатые электрические фонари.
На вершине пирамиды красовались Врата Богов, а у подножия стояла очередь из десяти человек. Они тревожно оглядывали площадь и возбуждённо шептались, явно обсуждаю облаву, устроенную стражниками, перебудившими весь Золотой квартал.
Один из людей медленно и торжественно поднимался по ступеням пирамиды, вознамерившись пройти через Врата Богов. А те пока не подавали признаков жизни, то бишь не светились голубым светом.
— С дороги, проходимцы! — крикнул Тень тем людям, что стояли около пирамиды.
Они испуганно бросились в разные стороны, не став спорить с эльфийкой, окутанной защитной магией. Да и выметнувшиеся на площадь стражники добавили веса её словам. Любой бы понял, что эта ушастая девчонка и мёртвый красавчик — опасные преступники, раз за ними гонится такая орава стражников. А их и правда было много: штук тридцать.
В общем, среди околачивающихся около пирамиды людей смельчаков не нашлось. Никто не попытался задержать преступников, так что мы с девчонкой помчались по ступеням к Вратам Богов. Однако на нас обратил внимание человек, бредущий к вершине. Он повернул голову, помедлил пару мгновений и поскакал к Вратам. А те начали разгораться… По арке побежали голубые искорки и задрожал воздух вокруг неё.
— Если сейчас этот чёрт обгонит нас и нырнёт во Врата, то в следующий раз они включатся лишь через час. Верно⁈ — выпалил я.
— Ага, — прохрипела девчонка, бегущая из последних сил. Её шатало из стороны в сторону, а по юному лицу стекали капли пота. Глаза уже затянулись отупляющей усталостью, когда хочется просто упасть и на всё наплевать.
— Нам такой вариант не подходит, — отбарабанил я, повернув голову назад. Стражники уже бежали к пирамиде, не оставляя попыток нагнать нас.
— Всё, — едва слышно выдохнула эльфийка. — Не могу больше…
— Я тебя спасу, — пообещал я ей и что было сил рванул к вершине, попутно принявшись швырять магию в того урода, что мчался ко Вратам, уже засиявшим бледным голубым светом, озарившим округу.
Однако этот гад оказался магом огня, пусть и слабеньким. Он закрылся защитными магоформами, отразившими мои атаки. Брызги от столкновения магических энергий отразились в глазах отставшей эльфийки. Она уже ползла на четвереньках, с трудом преодолевая ступени.
— Твою мать! — вне себя от злости выдал я, скрежеща зубами. — Тёмные боги словно действительно ополчились против меня. Ну разве не могла ко Вратам идти какая-нибудь бабушка, помирающая прямо на ходу⁈ Но — нет! Маг! Да ещё, млять, какой прыткий! Он будто всю жизнь готовился к этому забегу! Надо что-то с ним делать… Стой, друг! Я заплачу тебе гору золота! Остановись!
— Да вот хрен тебе, — донёсся его приглушённый расстоянием мерзкий, высокий голосок, скребущий барабанные перепонки. — Я всё просчитал! Тот, кто сейчас пройдёт через Врата, станет богом. И это буду я, а не ты! Хи-хи.
Его крысиный, торжествующий смех ворвался в мои уши. И ведь этот придурок действительно верит в свои расчёты. Он без всякого сомнения мчался к Вратам. А те становились все ближе и ближе к нему. И, казалось, что уже ничто не сможет остановить его.
Но тут мне в голову пришла отчаянная идея…
— Ну, сука, держись, — прошипел я и активировал «кляксу» В-ранга.
Да, она была выше уровнем, чем мой перстень. Но магическая побрякушка всё-таки сумела исторгнуть её, но тут же взорвалась. Да так взорвалась, что у меня руку оторвало по локоть, а сам я грохнулся набок. Но зато «клякса» вонзилась в защиту бегуна, проломила её и впилась в его тело.
Чёртов «математик», что-то там высчитавший, пронзительно завопил, с ужасом глядя на то, как его тушка стремительно гниёт. Он упал на колени и пополз к Воротам. Они уже были совсем рядом, в каких-то двух-трёх метрах от него.
— Сдохни же! — выхаркнул я, встал на ноги и помчался к вершине, попутно бросив взгляд на стражников.
Они уже спеленали Тень и теперь мчались за мной, открыв огонь из револьверов. Мимо меня засвистели пули и зашуршала магия. Кое-что попадало в мои защиты, но они пока держались. Тело же даже с оторванной рукой вполне хорошо функционировало. Рука — это же не нога. Поэтому я довольно шустро бежал по ступеням, вцепившись взором в гниющего бегуна. Он превратился в жижу с костями буквально в полуметре от Врат. А те уже полностью разгорелись, сияя, как пламя Прометея в ночи.
Я преодолел последние ступени и влетел во Врата, отчаянно надеясь, что Список — это не мистификация.
Меня накрыла тьма, а затем я почувствовал чудовищную боль, словно в моё тело слюнявыми пастями впились десятки голодных псов, решивших разорвать мою плоть. Нет, не плоть. Саму душу!
Казалось, что боль
