Ленуар тихо вздохнул и глотнул вина:
– Видите ли, возможно, это так, но это – точно проблема. Я не хочу узнавать что-либо, если мне это ничего не даст. Или вам. Он поднял бровь, напоминая ей, как много раз он использовал свои расследовательские навыки, чтобы передать ценную информацию Зере.
Она и вправду была прирождённой хозяйкой: осведомлённая обо всех грязных тайнах своих гостей она была отличной находкой для Ленуара. Вооружённая нужной информацией Зера могла даже самого осмотрительного человека уговорить поведать ей о своих проступках.
Таким образом знатные и влиятельные гости так или иначе были признательны леди Зере. Она угождала их прихотям, потворствовала их желаниям и охраняла их тайны.
Так она обеспечивала себе положение в высшем обществе Кенниана, в кругу избранных, куда раньше не мог попасть ни один адали.
– То, что произошло с Заком... впервые за всё время я почувствовал... не знаю...
Он замолчал, не в состоянии подобрать слова.
– Вы слишком строги к себе.
– Я? Коди так не думает. Он меня презирает, и я не могу его за это винить. Я видел мир его глазами; я знаю, как выгляжу со стороны.
– Что вы имеете в виду?
– Коди считает себя защитником справедливости. – Ленуар не смог сдержать ухмылку. – Он хочет поймать всех преступников в мире.
– Звучит немного по-детски, – произнесла прохладно Зера. Ленуар не знал, действительно ли она так считает, но был благодарен ей за это замечание.
– Возможно это так, но я не могу обвинить его в амбициях. Я раньше, в какой-то мере, разделял их. Было время, когда я был одержим моей карьерой, когда я фактически забыл то, что это означало провести жизнь за пределами Префектуры Полиции. – Он сделал паузу. Это было похоже на другую давно мертвую и не оплаканную жизнь. – Я также опросил своих начальников, когда они утверждали, что дело безнадежно. Тогда это было невозможно, по крайней мере для меня. Но это было раньше.
– Раньше – это когда?
Ленуар замолчал на мгновение. Как он мог объяснить? До предательства. До нарушенных обещаний, разбитых надежд, непрофессионализма и откровенной измены идеалам тех, кто обещал блюсти Новый Порядок.
– Прежде чем я увидел правосудие таковым, каковым оно является на самом деле, – ответил он, наконец.
– И что же оно из себя представляет?
– Фальшивая выдумка сильных мира сего, продажная и бесконечно услужливая.
Зера выдохнула:
– Это довольно мрачный взгляд для человека профессии, подобно вашей, инспектор.
– Это правда, хотя мне пришлось немного повзрослеть, прежде чем я осознал всё это. Я был влюблен в закон: тогда, когда был молод. Я был очарован идеей, что перед правосудием равны все, не важно, где они родились или какая кровь течет в их жилах. Я хотел верить в революцию. Я хотел верить, что наказание настигнет тех, кто поступает неправильно, вне зависимости от того, сколько денег они имеет и каким количеством титулов прикрываются.
– Думаю, я поняла, что вы имеет в виду. Даже я знаю, что это неправда.
Ленуар глотнул вина. Это не было правдой, ни в Серле и не в Пяти Деревнях. Никто не скажет вам «спасибо» за арест человека, подобного лорду Фейну.
Это поставило бы в неловкое положение множество влиятельных людей: лорда-мэра, чья жена была близкой подругой леди Фейн, спикера парламента, время от времени составлявшего компанию Фейну на охоте, множество титулованных родственников, которым принадлежали более чем значительные владения на территории Пяти Деревней.
Это шокировало бы глупых простолюдинов, уверенных, что по своей природе в характере дворянина должно быть что-то лучшее.
Кроме того, Фейн бы никогда бы не задержался в тюрьме: не тогда, когда он может купить с потрохами магистрата, тюремщика, местные газеты.
А оказавшись на свободе, Фейн, если он окажется достаточно кровожадным (что не редкость среди местного дворянства), придет за Ленуаром, чтобы получить удовлетворение, отыгрываясь на незначительном полицейском инспекторе, который посмел опорочить его драгоценное имя.
Нет, правосудие не было слепым. Оно было проституткой для тех, кто предложит наивысшую цену.
– Как только я понял, что закон можно купить, – продолжал он, – все изменилось. Я видел, что это был за балаган, множество актеров, превратившихся в марионеток, особенно где были задействованы интересы богатых и могущественных. Постепенно, я начал понимать почему. Эти нелепые преступления в состоянии аффекта – как будто они не серийные убийцы. И вы не можете воскресить мертвых, а иначе, какой в этом смысл? Вы никогда не отдадите таких людей под суд, и вы не можете отменить то, что они сделали.
Зера кивнула сочувственно:
– К сожалению, это так. В мире не существует наказания, которое воскресило бы мертвых.
– Таким образом...
Ленуар затих. Он не мог заставить себя сказать это, но он и не обязан был. Он снова чувствовал монету в своей руке, холодную и тяжелую. Цена тишины.
– И таким образом, вы позволите мертвым покоиться, – сказала Зера твердо, – и сохраните их тайны при себе. И если вы умолчали о том, что не смогли изменить, чтобы помочь им, это всего лишь человеческая сущность. Вы не можете корить себя за это, Николя. Вы просто росли и видели мир таким, какой он есть на самом деле – вот и все.
То же самое Ленуар говорил себе на протяжении многих лет.
Когда он просыпался утром, не чувствуя никакого стремления жить, когда он касался мертвой кожи на руке, столь же бесчувственной, как его душа, когда он напивался до беспамятства и видел лица мертвых, обманутых им – каждый день своей жизни, Ленуар говорил себе, что это было в порядке вещей, что никакой разумный человек не смог бы сделать ничего больше. Но он знал, как всё обстоит на самом деле.
Как и зеленоглазый человек.
Глава 13
Вороны показали им дорогу к лагерю. Они кружили в бледном небе, шумели и каркали с ветвей деревьев, которые выстроились вдоль дороги.
К тому времени Коди и Ленуар были достаточно близко, чтобы увидеть дым, поднимающийся с поляны. Хор воронов был настолько громким, что он заглушал стук копыт по дороге.
Хор смерти, как их называли в Писании. Коди был не таким уж религиозным человеком, но это все равно заставило его содрогнуться.
Воронье всегда можно обнаружить в больших количествах вблизи лагерей адали, так как там им всегда есть, чем поживиться. Адали не привыкли задерживаться на одном месте, и чистоплотность – не самая их сильная сторона.
Они привыкли оставлять мусорные кучи недалеко от становищ, привлекая тем самым всевозможных падальщиков. Вороны возле лагерей адали было настолько обыденным явлением, что те и другие стали неразрывно связаны между собой в народном творчестве.
И они удивляются, почему все считают их язычниками и ведьмами... Нос Коди сморщился от запаха, который доносился до них из лагеря.
Это была острая смесь из запахов костров, крупного рогатого скота и гнилых овощей. Без сомнения, пахло еще чем-то, но он не собирался утруждать себя, задумываясь, чем именно.
Красные и желтые цвета стали появляться через деревья слева от них, первый признак красочных палаток адали.
Их яркие оттенки смотрятся в окрестных лесах на удивление хорошо осенью и летом, но теперь, когда листья упали, они стояли, как полевые цветы после лесного пожара.
Они были здесь совсем не к месту, как и сами адали, которые к зиме должны были направиться на север, на поиски более теплых мест.
Когда деревья расступились, у поляны стала видна остальная часть поселка. Он не был особо большим. Вероятно, здесь проживало не более ста или около того человек.
Их пожитки были довольно скромными, даже по меркам адали.
Кроме стада из примерно тридцати голов тощего рогатого скота, пасущегося около одинокого фургона, единственный домашний скот, который видел Коди – это маленькая группа коз, что соревновались с воронами за всякий мусор.
