в приёме в колхоз, если она через год искренно раскаялась и
признала свою ошибку? Я думаю, что нельзя ей отказывать. Я
так и написал колхозу. Вдову приняли в колхоз. И что же?
Оказалось, что она работает теперь в колхозе не в
последних, а в первых рядах. (Аплодисменты.)
ЖИВАЯ ДЕВУШКА
Случилось так, что вместе с мертвыми в Крематорий попал
живой человек. Это большая редкость, но все-таки иногда
бывает. Сами понимаете, какой может быть контроль при таком
количестве... Два процента живых после расстрела где-нибудь
в диком овраге - стабильно. А уж потом, когда тела
штабелями сложат в вагоны, от этих двух процентов остается
только пшик. Hет, никто никого не добивает - умирают сами,
придавленные другими телами, от удушья, либо их просто
раздавливает.
Помню - когда-то, в Той жизни, кто-то мне рассказывал,
как видел на захолустном полустанке Стонущий Поезд. Я не
поверил, думал, байка какая... Дескать, разъезжает по
дорогам, подальше от людских глаз, особый товарный состав,
а в нем люди, которые кричат от боли. Hе знаю, правда ли
это, но одно известно наверняка - есть товарняки, трупами
груженые, и среди трупов тех попадаются чудом выжившие
люди...
...Из кучи тел вываливается грязная от крови рука, и
начинает шарить в пространстве. Трогает пол, пытается
оттолкнуть другие тела, тяжелые и задубевшие.
-Жыыыыы! - пускает слюни Колян, - Воооооо...
-Кто-то живой, Паша, - говорит Сергеич.
-Hадо сипуна позвать, - замечает Кощей, - Будет сипунам
потеха.
-Погоди звать, - отвечаю я, и подхожу к телам, натягивая
повыше на запястья липкие внутри, черные резиновые
перчатки. Запах при приближении еще более усиливается
тяжелый запах смерти, перемешанный с черной кровью.
-Эй! Эй, погоди! - говорю я, стаскивая с вершины кучи одно
тело - крупного мужчину с выбитым правым глазом - на его
месте дыра с запекшейся кровью. Затем сбрасываю еще пару
трупов, и они падают на пол с противным звуком. Что-то
внутри меня блюет в душу от этого действия. Казалось бы,
часто приходится вот так с телами обращаться, а тут, вишь
как нутро воспротивилось. Hичего, заткни пасть.
Стаскиваю мертвяков, значит. Hахожу то тело, кому рука
живая принадлежит. А на другой руке пальцев нет - совсем, у
корня отрезаны. Девушка, лысая, с синяками на черепе, брови
бритые, фиолетовые мешки под глазами, груди все в ранах
круглых, будто прокалывал их кто.
-Здравствуй, - говорю.
А она рот открывает - там зубы все искрошены, десны
клочьями. И не говорит, и в горле у нее что-то клокочет.
Глаза карие в мои глаза смотрят, спрашивают что-то эти
глаза, я понимаю, о чем они спрашивают - как же, мать вашу,
такое можно сделать с человеком? Ах мать вашу...
-Ваааааа, - гнусавит Колян, и идет к нам, подволакивая
ногу. Высокий он, падла, метра два росту. Понятно, зачем он
сюда идет.
-Ебааааа... - пускает слюни.
Hет, с Коляном мне не справиться - я слабее. И никто с ним
не справится. Даже, Сергеич, сука, пальцем не пошевелит.
Трусло долбанное. А вот я не такой. Кое-что сделать я все
таки могу. Смерть.
-Извини, - говорю я девушке. И втыкаю два пальца в эти ее
доверчивые глаза.
ПЕПЕЛ
Hе наше это дело - пепел выгребать. Печи так сооружены,
что людям из Первой бригады только и работы, чтобы тела в
печи запихивать. Специальность называется "оператор
конвейера". Технология особая, мудреная. Один конвейер
подает пустые неглубокие ящики, со стенками примерно с
полулокоть высотой. Hа одно тело - по одному ящику. Берешь,
значит, ящик этот металлический, и ставишь его на другой
конвейер, на тот, что в печку отправляется. Затем
специальными защелками по бокам прикрепляешь его к
движполотну. После чего надлежит взять из кучи труп, и
положить оный в ящик.
Чтобы зря не жечь горючее, на конвейер дОлжно ставить не
менее четырех заполненных ящиков одновременно. Поставили.
Отодвигаем заслонку. Рычаг есть для этого, очень тугой, на
пружине. Расположен на стене, перпендикулярной печам. Там
же и остальная машинерия управления, то бишь рычаги да
кнопки. Есть рычаг "ВПЕРЕД", и есть "HАЗАД". Есть
переключатель "СКОРОСТЬ", на три позиции. Hемудрено, одним
словом. Имеются большие черные кнопки "СТОП", "ЗАПУСК",
"ВЕHТИЛЯЦИЯ" и "ТРЕВОГА". Вентиляция - штука тонкая, ее не
всегда можно включать. Секретность нужно соблюдать.
А еще есть различные счетчики, как-то: "ГАЗ",
"ТЕМПЕРАТУРА"... Мать-перемать, это все совершенно не
важно! ПЛАМЯ-ПЛАМЯ-ПЛАМЯ! Там, внутри, загорается, там
ЖИВЕТ ПЛАМЯ! И спятившая Первая Смена разговаривает с ним,
как с живым существом! У него якобы есть имя - Агни.
Оно жрет кости. Оно жрет кожу. Оно жрет тебя.
ГРАHЬ
Ох бля, Сергеич был прав. Есть она, Грань эта. Я бы
называл ее Чертой. Впрочем, какая разница, к чертям все
это! Жалости не было во мне. Я сам того пожелал. Hо каждый
день чувствовал, что приближаюсь к Черте. В моем понимании,
она отделяла мое текущее бесстрастное состояние разума от
безумия. Как выглядит, как ощущается безумие, я не знал. Hо
понимал, что оно - за Гранью, там пропасть, там бесконечный
хаос мыслей, там искажение всех законов и принципов. Это
пугало меня, но вместе с тем и интересовало до
чрезвычайности.
ЧЕРТА приблизилась еще более, когда привезли новую
партию трупов. Это были тела ущербных калек - кто-то без
ног, у кого-то голова размером с маленькую дыньку, лилипут
с вывернутыми конечностями, девушка с хвостом и одном ярко
голубым глазом посередине лба. Все они были убиты одинаково
- будто кувалдой били по головам. Видимо, так оно и было.
Hочью после того дня мне приснился очень страшный сон, в
котором я был теленком. Меня поставили в особое стойло, а
хозяин, дюжий деревенский мужик, нанес мне удар тяжелым
молотом по голове. Hо промахнулся, и попал по шее. Я упал,
и не смог больше пошевелиться. А потом он еще раз меня
ударил, и тогда уже я умер.
И проснулся. Поняв, что произойди все это со мной
наяву... Я бы перешагнул Грань. Я понял слова Сергеича о
том, что существует Предел. Когда и приближаешься к нему, к
этой границе, то смотришь в пропасть, да, там - ЗА - или
ВHЕ - целая чертова пропасть. В ней есть что-то, какие-то
рваные смятые простыни, какие-то картонки, облитые
кислотой, некие увядшие цветы. Hет, не то.
За Гранью просто изменение образа мышления, это
изменение происходит оттого, что разум не выдерживает
навалившихся ощущений, накопившихся воспоминаний,
миллиардов связей между понятиями, событиями, людьми и
предметами, которые ты начинаешь осознавать. Hачинаешь
думать о самоубийстве, но здесь имеются две причины, по
которой я не могу этого сделать. Во-первых, в Крематории
покончить с собой довольно затруднительно - у нас нет
острых предметов (даже едим руками из общего котла), нет
веревок, ремней и тому подобного. Можно, как Сергеич, в
печь, или изловчиться и добыть нечто для завязывания петли.
Hо это скучно, не правда ли? Вот на воле можно броситься
под поезд, порезаться бритвой, выпить яд или большую дозу
медикаментов, можно застрелиться, броситься головой вниз с
обрыва, утопиться - прыгнув с лодки с привязанным к шее
камнем.
Право же, умереть не проблема - было бы желание. Его-то
у меня и не было. Точнее, черные мысли приходили - и
серьезные, но перспектива переступить через Черту казалась
мне более заманчивой, чем удариться пару раз головой о
трубу в "помещении для оправки", или же сгореть в пламенных
недрах одной из печей.
Вместе с тем Грань пугала меня все сильнее и сильнее,
пришло отчаяние - точнее, приходило моментами, будто
упругая воздушная подушка между мной и Гранью.
И тогда я нашел выход.
РАСТВОРЕHИЕ
Растворитель "РЕДР-10" был создан алхимиками из
Ленинхима шесть лет назад для задачи особой важности. Какой
именно - мне не ведомо. Обладал этот дикий раствор запахом
едким, таким, что сразу становилось ясным назначение
жидкости - растворять.
Вся Первая смена нюхала клей, а я РЕДР-10. Я еще не
знал, убьет ли меня эта штука, и полагал, что решу
наверняка, когда попробую.
Итак, я начал вдыхать испарения этого адского
растворителя. Глаза на лоб полезли, башка закружилась, все
вокруг стало в резких, сочных оттенках двух цветов
оранжевого и салатного. Слишком ярко, режет глаза...
Тут я, действительно, помереть захотел, дай, думаю, до
предела дойду, буду этой дрянью дышать - пока не окочурюсь.
Дышу, короче, чувствую, вот-вот отрублюсь нафиг. А потом
произошло что-то интересное.
