Я сфокусировала взгляд, и поняла, что нас разделяют уже не пара-тройка метров, а сантиметры. Вобравшее холод коричневое пальто коснулось моих голых ног, по коже побежали мурашки. Эдуард наклонился и коснулся губами моего лба. Я стояла как вкопанная, от потрясения разучившись дышать и даже не обращая внимания на зуд в носе, будто туда сыпанули перца. По молчаливому согласию все это время мы держались на расстоянии вытянутой руки. А сейчас, впервые за пять лет нашего знакомства, я вдруг чувствовала его дыхание у себя на лице, а сквозь тонкую майку – исходящий от него холод. Тонкую трикотажную майку. Захотелось ссутулиться и прикрыть грудь руками. Но я не сделала этого – все мысли были вытеснены осознанием того, почему он дотронулся до меня. И вмиг момент потерял всю удивительность и новизну.
Удивительность и новизну? Черт бы меня побрал за такие характеристики.
- Влад оторвет тебе голову, - буднично сообщил Эдуард, впервые обратившись ко мне на «ты». Мне показалось, он хочет оттолкнуть меня. Я никогда не видела его таким… злым? расстроенным? разочарованным? Его лицо оставалось безмятежным, но глаза метали молнии. – А потом оторвет ее и мне.
- Влад не настолько трудолюбив, - сказала я и не узнала собственный голос. Прислонившись к двери в ванную, я сползла на пол и застыла там дрожащим комком. Конечно, я все поняла. – Как ты узнал?
- Птичка на хвостике принесла, - ответил он мрачно. – Вообще-то я не верил до последнего в эти слухи…
- Слухи?
Эдуард скривился как от пощечины:
- Слухи, что прошлой ночью ты проглотила зерно.
Слезы хлынули из глаз. Я накрыла лицо руками и, всхлипывая, поняла, что отвратительна сама себе. Пережитое тяжеленным мешком свалилось на плечи, не давая возможности набрать полную грудь воздуха.
- Пожалуйста, Эдуард, - сказала я, - не говори ничего Владу. Придет время, и он сам обо всем узнает. Ты не представляешь, как он сейчас все усложнит.
Какое-то время мы оба молчали, травились в неуютной тишине, разбавляемой моими всхлипами и шмыганьем носом. Он не делал попыток утешить меня, а я не делала попыток разозлиться на него за это.
- Хорошо, - наконец кивнул он, - я ничего не скажу ему. По-крайней мере, от меня он этого не узнает.
- Спасибо, - выдохнула я.
И что-то протянулось между нами, что-то, от чего мне захотелось броситься к нему и рыдать, уткнувшись ему в грудь. Я холодно отношусь к демонстрации слабостей, и никогда не увлекалась этим. Но прошлая ночь наложила свой отпечаток, хорошенько пнула меня под зад, вышвырнула в коматозность. Слишком много нервов, слишком много тех, кто хочет погрузить в вас зубы и выкусить кусок. Любой не выдержит и расклеится.
- Будешь кофе? – почти ровно спросила я, беря под контроль голос.
Эдуард помог мне подняться. Ноги были тряпичными, коленки дрожали. Еще пару дней дрожащих рук, ватных ног и слез, и меня можно списывать со счетов как ненужную рухлядь. Следовательно, пора надевать ежовые рукавицы.
- Спасибо, не откажусь.
Не снимая ботинок и пальто, он прошел в комнату и расположился на диване. Наверное, не планировал долго задерживаться. Может, ему было противно находиться здесь после того, что я только что устроила. Может, он был более высокого мнения обо мне, а я взяла и сбила планку своей крутости, продемонстрировав свою слабую сторону. Это задело во мне струну и к моменту, когда я умылась холодной водой и тщательно растерла зубной щеткой десна, во мне клокотало раздражение. Как я могла выставить себя такой дурой! Да еще перед кем! Вдруг мысль о Владе и его гневе стала почти приемлемой.
Я постелила салфетку на стеклянную столешницу журнального столика и поставила на нее чашку. А сама, выдерживая дистанцию, села в кресло. Свет торшера прибивал тени к полу подобно тому, как дождь прибивает к земле пыль. Атмосферу вполне можно было назвать уютной, даже романтичной (что за черт?), если бы не отстраненное выражение на физиономии Эдуарда.
- Во что вы впутались, могу я узнать? – спросил он, перескакивая на «вы».
О да, сеанс откровений окончен.
Я не пыталась сгладить резкость в голосе:
- Спросите у птички, пусть она принесете вам и это на хвостике. А за подтверждением врывайтесь в мой дом, добро пожаловать.
По воздуху пошли нехорошие вибрации. Эдуард не донес чашку до своего лепного рта, его взгляд впился в меня. Меня спас зазвонивший телефон. Не извинившись, я вышла из комнаты и подняла трубку.
Звонила Диана, моя крестная. Он спросила, как у меня дела, конечно же, имея в виду ситуация с «Темной стороной», и предложила приехать к ней. Я глянула на часы: начало девятого. В любом случае, я не знала, куда себя деть, уж конечно не продолжать играть в молчанку с Эдуардом, а посему пообещала, что скоро буду. Коли Диана в курсе происходящего, следовательно, новость не замедлит выплеснуться из динамика телефонной трубки заграницу к родителям. Как вариант, можно попробовать убедить ее, чтобы она повременила играть роль птички с длинным хвостиком. Хотя я и сомневалась, что из этого что-то выйдет.
Я натянула джинсы, футболку, поверх свитер с v-образным вырезом, волосы расчесала, собрала в «хвост» и вышла к Эдуарду.
- Мне надо уехать, - объяснила я.
- Одна вы никуда не поедете.
- Отлично. Только вас мне не хватало дома у крестной. Будете с таким же кислым видом сидеть в сторонке?
Конечно же, я сказала это для красного словца – у Эдуарда был отнюдь не кислый вид. Не смотря на гладкое, чуточку отрешенное лицо, мне почему-то казалось, он вот-вот сорвется и наорет на меня. В этом разница между Эдуардом и моим братом: будь Влад на его месте, он бы давно свирепствовал. Но Эдуард был крепким орешком, крепче, чем я предполагала. Он встал с дивана и оправил пальто – четкий отработанный жест.
- Одной вы не поедете, - повторил он и вышел. Я даже ничего не успела сказать ему вдогонку.
Чашка кофе осталась стоять нетронутой.
- Круто. Только кофе перевел, - ворчала я уже в пустоту. Пустота отвечала звуками активной жизнедеятельности соседей.
Ругая себя последними словами, я зашнуровала замшевые ботинки, прихватила ключи и вышла вслед за Эдуардом. Градусник показал минус четырнадцать, но я даже не потрудилась накинуть куртку.
Артур стоял у чернильной «ауди», сцепив затянутые в грубые кожаные перчатки руки. Обыкновенная мера предосторожности, которая, впрочем, потеряла свою актуальность не позже чем вчера между восьмью и десятью вечера, когда я проглотила зерно. Мы познакомились с Артуром во время одной из наших с Владом вылазок в эдуардовов ресторан «Ананасы в шампанском». И я сразу прониклась к парню симпатией.
Помимо того, что Артур был правой рукой одного из самых влиятельных коматозников города, так еще и стыдился своей не совсем человеческой натуры. Все мы миримся со своей минус человеческой начинкой, но Артуру дерьма пришлось хлебнуть в большей степени. Он термозависимый и, чтобы не загнуться, каждый месяц нуждается в тонком человеческом тепле. Он не копил свои мелкие жизненные обиды, но жизнь обтесала его, поиграв его генами, сделав из него элемента, отторгаемого социумом. Я понимаю парня, поскольку сама нечто вроде неприживающейся конечности.
У меня был опыт прикосновения Артура, года два назад. Виновата была я, но влетело Артуру. Помню то ощущение… Ощущение было таким, словно из-под его кожи под мою полз холод, простите, Холод. Следующее, что запомнилось, была чашка горячего шоколада, поднимающийся от нее жар бил в лицо. Я сделала глоток, другой, постепенно одеревенение стало проходить, я начинала слышать. Чуть позже был горячий душ, и сон с пододвинутым к постели обогревателем. После отдачи тепла я не могла согреться еще пару дней. Скверный опыт, кроме установки «не размахивай руками вблизи термовампира» он мне ничего не дал.
- Привет, Артур. Вряд ли ты теперь навредишь мне этим, - сказала я, кивнув на его руки в толстых кожаных перчатках. Во мне не осталось тонкого тепла. Тепла, в принципе. Нагреться я могла в душе, но тело постепенно остывало, и на ощупь вновь становилось как прохладный шелк.
Эдуард открыл дверцу и ждал, когда я сяду в машину. Не лицо, а ледовая поверхность. Боюсь, однажды Эдуард спятит, если не будет давать выход своим эмоциям. Естественно, выход эмоциям надо давать без свидетелей, не берите с меня пример.
- Привет-привет, - Артур широченно ухмыльнулся. – Как дела?
Я показала ему два больших пальца, мол, все феерично.
- Артур знает, - рявкнул Эдуард. Рявкнул? А я таки довела его. Сомнительная радость от победы. – Садитесь в машину.
Я еще какое-то время потопталась на месте, зля его. Когда Эдуард, наконец, захлопнул за мной дверцу и сел на переднее пассажирское сиденье, его плечи и затылок были напряжены до предела. От повисшего в воздухе напряжения у меня разве что не электризовались волосы. Благо, ехать было недалеко.
18
Диана отступила от двери, при этом глядя мне за спину. Увидев ее, я сразу же поняла, что-то не так, чертовски не так. То, что я приняла по телефону за волнение, на деле оказалось колированным чистейшим страхом, который не имел решительно никакого отношения к моим проблемкам. Страх преобразил ее, она осунулась и сразу постарела лет этак на десять. Судя по красным глазам, она недавно плакала.
