Посмотрел ведь во своем-то он возочьку, —
Ишше тут у его одны да черепочьки.
«Ой! я тяжко тут да согрешил ведь:
Это люди шли да не простые,
Не простые люди-ти, светые, —
Ишша я ведь им да не молилса».
А идут скоморохи по дороги.
Ишша красная да тут девиця
А оны холсты да полоскала.
«Уж ты зрасвуёшь красна девиця,
На бело холсты да полоскати!»
«Вам спасибо, люди веселые,
Весёлые люди, скоморохи;
Вы куды пошли да по дороги?»
«Мы пошли на инишьшое царьсво
Переигрывать царя Собаку,
Ишше сына его да Перегуду,
Ешше зятя его да Пересвета,
Ешше дочь его да Перекрасу».
Говорила красная девиця:
«Пособи вам Бох переиграти
И того царя да вам Собаку,
Ишша сына его да Перегуду,
Ишша зятя его да Пересвета
А и дочь его да Перекрасу».
«Заиграй, Вавило, во гудочик;
А во звоньчятой во переладец;
А Кузьма с Демьяном припособит».
Заиграл Вавило во гудочик
А во звоньчятой во переладец
А Кузьма с Демьяном припособил.
А у той у красной у девици
А были у ей холсты-ти ведь холшовы, —
Ишша стали атласны да толковы.
(Как нам с тобой эти старины дороги,
так им слово доброе.)
Говорит как красная девиця:
«Тут ведь люди шли да не простые,
Не простые люди-те, светые, —
Ишша я ведь им да не молилась».
А идут скоморохи по дороги,
А идут на инишьшое царьсво.
Заиграл да тут да царь Собака,
Заиграл Собака во гудочик
А во звоньчятой во переладец, —
Ишша стала вода да прибывати:
Он хочë водой их потопити.
«Заиграй, Вавило, во гудочик
А во звоньчятой во переладец;
А Кузьма с Демьяном припособит».
Заиграл Вавило во гудочик
А во звоньчятой во переладец,
А Кузьма с Демьяном припособил:
И пошли быки-те тут стадами
А стадами тут да табунами,
Ишша стали воду да упивати:
Ишша стала вода да убывати.
«Заиграй, Вавило, во гудочик
А во звоньчятой во переладец;
А Кузьма с Демьяном припособит».
Заиграл Вавило во гудочик
А во звоньчятой во переладец,
А Кузьма с Демьяном припособил:
Загорелось инишьшоë царьсво
И сгорело с краю и до краю.
Посадили тут Вавилушка на царьсво
Он привез ведь тут да св
о
ю матерь.
Усишша
Ишша за рекой, рекой было чётыре двора,
А четыре двора да из ворот и в ворота.
Ишша жил такой кресьянин:
Он и солоду не ростил, завсегда пиво в
а
рил;
Он ведь денёг не кует, да деньги в займи дает.
Ишша шли таки Усишша да атаманишша:
Стуки-стуки, стуки-стуки, стуки-стуки на крыльцë:
Бряки-бряки, бряки-бряки, бряки-бряки за кольцë:
«Ты ставай-ко, хозяин, отпирай ворот
а
;
Ты ставай-ко, хозяйка, добывай огня».
Как хозяин-от встават да ворота им отпират,
Как хозяйка-та встават да огонь им достават.
«Ишша што бы нам, хозяин, как попить бы, нам по
и
сь,
А попить бы нам, поись да нам позавтракати?»
А хозяин-от идет да ишше куль толокна несёт,
А хозяйка-та идет да им ушат молока несет
Они п
о
кусу хватили, — призаправилисе;
По другому-ту хватили, — Богу кланялисе.
«Да спасибо те, хозяин, на овсяном толокни;
Да спасибо-те, хозяюшка, на кислом молоки.
Ишша ты бы нас, хозяин, напоил бы, накормил,
Напоил бы, накормил да животом нас наделил».
Да хозяин-от божитьсе: «правда, денёк нет;»
Да хозяйка-та ратитце: «нам негде взеть».
«Ты поди, Самсон, да колупай заслон;
Вы кладите-ко хозяину пыл
у
под дыру:
Ишша скажо хозяин особину
[62]
свою» —
Да хозяин-от идё да свою собину несет,
Да хозяйка-та бежит да достальн
и
деньги ташш
ы
т.
Они делили, розделили по пет
и
десятъ рублёв,
Да большому-ту Усишшу девяносто рублёв.
«Да спасибо те, хозяин: напоил нас, накормил,
Напоил нас, накормил да животом нас наделил.
Мы и дворы твои знаем, опять зайдем».
