(Возгласы: «Слушайте! Слушайте!»)
Я попрошу вас, господа, занять свои места!
(Часть присутствующих садится, многие остаются стоять.)
Принятое нами здесь решение я считаю эпохальным. На мой взгляд, это — огромное событие. К этой цели я стремился всю жизнь.
(Возгласы: «Слушайте! Слушайте!»)
Незадолго до того как я имел честь встретиться с моими коллегами, у меня была встреча с рабочими, и я выслушал еще раз, что фабрики создали не мы, а они; они создают то, чем мы живем. Мы давно уже знаем, что и общество создали они, и поддерживают существование общества они же! Мы только живем за счет того, что они делают. Разобщенный труд, однако, никогда и нигде ни на что такое не был способен. Он никогда не создавал большего, чем то, что насущно необходимо для поддержания жизни отдельных людей. Только организованный труд оказался способен на большее, мог поставить перед собой цель производить для многих. В старину организаторами труда были преимущественно крупные землевладельцы и крупные цехи. Эти могучие силы создали общество. Войны частично помогали этому процессу, частично мешали ему, духовенство делало то же самое — частично помогало, частично мешало. Но мы с вами являемся одновременно и наследниками знати, и наследниками цехов. В наше время мы — представители организованного труда. Теперь мы создатели крупных состояний. Благодаря нам строятся города и села, благодаря нам живут рабочие. От нас проистекает то благосостояние, избыток которого идет на пользу наукам и искусству.
(Шумные, длительные овации.)
Пока мы управляем крупными и крупнейшими состояниями, все то, что создается ими, индивидуально, свежо, разнообразно. Каждый следует своим вкусам и каждый осуществляет свои замыслы. Но вообразите себе на нашем месте кого-то «единого» — будь то коммуна или государство! Единственный заказчик, единственный покупатель, единственный вкус! Притом — единственная мера ценности! Да это же будет сущий ад! Жизнь круглый год будет одним скучнейшим праздником.
(Смех.)
Люди станут под конец настолько похожи друг на друга, что всем будет совершенно все равно, в каком муравейнике жить, и мы не сможем различать жителей одного муравейника от жителей другого, не обнюхав друг друга самым тщательным образом!
(Смех.)
Впрочем, в конце концов, и это различие сотрется — и оно тоже! Ясно?
(Снова смех.)
Когда к нам взывают, стараясь убедить нас, что все должно быть так, как того хочет большинство,— мы отвечаем тем, кто называет себя большинством: насекомых в мире тоже большинство!
(Возгласы: «Слушайте! Слушайте!»)
Итак, если такое большинство придет к власти, путем выборов или каким-либо иным способом, большинство, лишенное традиций господства, лишенное того, что порождено этой традицией,— широты взглядов и стремления к прекрасному, лишенное вековых привычек к порядку и законности в большом и малом, — если такое большинство придет к власти, мы скажем спокойно, но твердо: готовьте пушки!
(Все встают и кричат, аплодируют, теснятся вокруг Холгера.)
А теперь, господа, начинается праздник!
(Поворачивается и нажимает кнопку.)
(В ту же минуту слышен первый из трех выстрелов, и оркестр начинает играть праздничный марш, сочиненный по этому случаю.)
Позволю себе пригласить вас к столу!
(Спускается с трибуны и предлагает руку господину Кетилу.)
(Все присутствующие становятся парами.)
Анкер (со своим спутником снова появляется и останавливается в дверях). Мы все-таки не можем выйти!
(Все останавливаются.)
Теперь мы даже не можем пройти в нижний этаж. Мы побывали у обеих лестниц.
Xолгер. Так взломайте двери!
Анкер. Оказывается, двери закрыты железными засовами снаружи.
Холгер (оставляет руку Кетила). Да в чем же дело? Где же слуга?
Анкер. Он исчез.
(Среди присутствующих заметна тревога.)
My (указывая пальцем). Да вон он стоит!
Холгер (повелительным тоном). Подите сюда!
(Слуга подходит.)
Многие голоса. Что все это значит? Что происходит?
Холгер (спокойно и властно). Тише!
(Берет слугу и отводит в сторону.)
Объясни! Что все это значит!
(Многие присутствующие, которые пошли следом за Холгером и слугой, восклицают: «Да, да, что все это значит?»)
Слуга. Не держите меня!
(Высвобождает руку.)
Вы желаете знать, что все это значит?
Все присутствующие. Да! Да!
(Слуга поднимается на трибуну.)
Голоса собравшихся. Он поднимается на трибуну!
Слуга. Так вы хотите знать, в чем дело?
Все присутствующие. Да, да!
Слуга. Мы заперты снаружи.
Холгер. Но где же швейцар? Где прислуга?
Слуга. Они ушли.
Холгер. Добровольно ушли? Или не добровольно?
Слуга. Одни добровольно, другие нет. Те, что ушли добровольно, позаботились о своих товарищах. А теперь в доме никого нет.
(Пауза. Растущая тревога.)
Все присутствующие (наперебой). Но полиция! Полиция! Позовите полицию!
(Сперва к окнам подбегает несколько человек, потом бросаются многие. Окна раскрывают настежь, высовываются из окон.)
Один из присутствующих. Мы не видим полиции!
Многие голоса. Мы никого не видим! Нигде никого нет!
Все (наперебой). Но в чем же дело? Разве мы заперты?
Му (выходит вперед, подходит к слуге и кричит, перекрикивая всех). Объясни в чем дело! Полиции нет! Никого нет!
(Все снова окружают слугу.)
Кетил. Скажите, вы и о полиции позаботились?
Слуга. Да, полицейский кордон сильно отодвинут.
Холгер. Это сделано от моего имени?
Слуга. Да, это сделано от вашего имени.
Все присутствующие (теснясь ближе). Это что-то дьявольское! Что же готовится? Что же такое готовится? Мы преданы! Что теперь делать?
My (вскакивая на стул). Тише вы все! (К слуге.) Что готовится?
(Все сразу замолкают. В полной тишине отчетливо слышен веселый праздничный марш.)
Нельзя ли прекратить эту сумасшедшую музыку.
(Жестикулирует.)
Многие голоса. Прекратите музыку!
Все присутствующие. Прекратите музыку!
Блум (кричит, высунувшись в окно). Надо прекратить музыку! Прекратить!
(Все замолкают. Праздничный марш продолжает звучать.)
Му (в отчаянии). Но неужели же никто не может заставить их замолчать?
Холгер. Нужно послать кого-нибудь на крышу — оркестр там!
Кетил. Это уже сделано.
(Снова пауза. Оркестр продолжает играть.)
My. Никак не унимаются! Друзья, кто еще пойдет?
(Три-четыре человека бросаются к нему.)
Слуга (обращается к Блуму, возвратившемуся в залу). А играют-то как плохо!
Блум. Нет! Этого я не нахожу! Не нахожу! Но это как-то жутко...
(Музыка прекращается.)
My. Наконец-то!
Многие голоса (с облегчением). Ну вот!
Му (к слуге). Ответите вы нам теперь, что все это значит?
(Полная тишина.)
Слуга. За вами прислали!
(Полная тишина. Наконец My почти шепотом спрашивает.)
My. Кто?
Слуга. Марен Хауг — та, которую мы сегодня утром похоронили. Она просит вас последовать за нею!
(Снова тишина.)
My (продолжая стоять на стуле). Да что же, что же все это значит?
Слуга. Когда строили этот замок, электрическое освещение подводили снизу — через подземный ход. Ну вот, теперь этот подземный ход использовали и за последние несколько ночей его заполнили.
(Глубокая тишина.)
Холгер (все время стоявший не двигаясь). Кто руководил этим?
Слуга. Тот, кто прокладывал провода...
Холгер. Он сейчас здесь?
Слуга. Нет! У него еще много дел!
My (резко). А кто ты такой?
Слуга. Это не имеет значения. Я ведь не мечтаю о бессмертии.
My. Растерзаем его! (Спрыгивает со стула.)
(Многие бросаются на слугу с криками: «Негодяй! Убийца!»)
Холгер (загораживает дорогу). Нет, нет! Подождите! Я сказал: подождите!
(Наступает некоторое спокойствие.)
Позвольте мне поговорить с этим человеком наедине.
(Обращаясь к слуге.)
Пожалуйста, сойдите вниз и поговорим.
Слуга (смотрит на часы). Но разговор должен быть очень короткий.
(Слуга спускается с трибуны, подходит к Холгеру, и оба выходят на авансцену. Холгер делает знак тем, кто стоял ближе к нему, чтобы все они отошли подальше. Они отходят.)
Холгер. Какую цену вы возьмете за то, чтобы выпустить нас отсюда? Имейте в виду, вы можете запросить немало! Требуйте любой гарантии. Деньги будут выплачены вам, где вы захотите. Отсюда вы отправитесь тайно от всех на специальном пароходе сегодня же вечером. Отвечайте!
