на перекрёстках выступали барды и поэты. Город источал запахи лошадей, пота, дыма и уймы пряностей.
Несомые слугами паланкины, перевозили богачей по улицам. Состоятельные люди Ауреалиса наряжались напоказ. Их шёлковые и атласные одеяния, украшали узоры из самоцветов, обозначающие символы их Домов. На головах у них возвышались яйцевидные причёски из синеватых волос, украшенные бусами из жемчуга и золотой проволоки. На пальцах мужчин и женщин сверкали кольца; оба пола расписывали лица янтарными, охряными и багровыми тонами. Паланкины окружали отряды стражи в серебряных кольчугах, с выгнутыми мечами за спиной. Гребни их железных шлемов увенчивали фигурки змей, соколов и тигров.
Посторонившись, чтобы пропустить свиту аристократа, Джереми обратил внимание на свою собственную одежду. Она не походила на наряды, что носили люди Ауреалиса. Руки и грудь прикрывала чёрная шерстяная туника, стянутая тонким поясом из серебряных звеньев. Штаны были сшиты из темноватой пурпурной ткани, мягкой, но плотной, будто кожаная, из того же материала были и высокие сапоги. Багряный плащ застёгивался на шее бараньей головой — амулетом, сделанным из серебра или белого золота. Его одежды пропахли грязью и лошадьми. Инстинктивно он потянулся за кошельком, но вместо него обнаружил висящую на поясе суконную мошну. Он высыпал в ладонь зазвеневшее содержимое: восемь серебряных монет с бараньей головой на одной стороне и сверкающей башней на другой.
Откуда-то он знал, что это — дрины, также называемые баранами и они чеканились в каком-то далёком городе. Он не мог припомнить его название.
Над клубящимися ароматами Ауреалиса Джереми почуял запах моря. Пришлось долго идти к причалам, где грузились корабли. Их паруса были раскрашены во все цвета радуги, но он не узнал ни один из трепещущих на них знаков. Он посмотрел за переполненный залив и рой торговых судов, на далёкий горизонт. Солнце уже низко висело в небе и океан сверкал грандиозным зелёным зеркалом.
Таррос.
Имя появилось в его уме, словно всплыв из моря. Это было название островного королевства, где он сможет найти следующую книгу.
После долгих расспросов он обнаружил синепарусный галеон, отмеченный белой морской раковиной, знаком Королевы Островов. Смуглокожие матросы грузили тюки с тканями и бочки аурелианского вина, так что оказалось нетрудно найти капитана и спросить насчёт проезда.
— Есть ли у тебя деньги, Философ? — спросил потеющий капитан. Он был округл телом и лицом, с толстыми губами и чёрными кудрявыми волосами. На шее у него висело ожерелье из устричных раковин.
— У меня есть восемь серебряных баранов, — отвечал Джереми.
Тарросианин улыбнулся, жемчужно блеснули зубы. — О да, этого довольно.
Джереми ссыпал монеты в капитанскую ладонь и взглянул на волны.
— Мы отплываем при свете луны, когда море тихо и спокойно, — сказал капитан.
На тускнеющем небе высыпали звёзды. Над горизонтом взошла луна — отражающийся в тёмных волнах нефритовый диск.
Он последовал вверх по сходням за капитаном — назвавшимся Зомрой Бывалым. Внезапно ему вспомнился второй том и ночлежка, где он погрузился в сон, прочитав книгу. Он понятия не имел, куда девался тот том… остался в поле? Где-то в городе? Или он пропал насовсем? Ему захотелось вернуться назад через город, снова в открытое поле и посмотреть, не лежит ли он там, среди фиолетовых трав.
«Нет, — сказал он сам себе. — Я его прочёл».
Его путь лежал вперёд, по зелёным волнам.
* * *
Чем ближе подплывал он к островному королевству, тем больше вспоминал себя самого. К тому времени, когда показались лесистые берега Тарроса, было понятно, почему капитан называет его «философом» и почему он сам носит на груди серебряную баранью голову. Он вспомнил своё детство в белых башнях Оорга, Града Пытливого Разума, бесконечные библиотеки, что являлись городскими храмами и тысяча дней, проведённых в размышлениях. Большая его часть ещё пряталась во мгле беспамятства, затмеваемая въевшимися образами средней школы, колледжа и прочей лжи. Но, после пяти дней в открытом океане, он уверился, что в действительности является учёным философом из белого города и всегда им был. На шестой день он вспомнил своё истинное имя.
Я — Джеремах из Оорга.
— Я — Джеремах из Оорга! — прокричал он волнам. Тарросианские моряки большей частью не обратили внимания на его порыв, но их узкие глаза следили за ним, когда думали, что он не видит. Скорее всего, они ждали эксцентричного поведения от человека, который проводит жизнь, размышляя над смыслом бытия.
«Но это не всё, — ощущал он. — Есть большее… гораздо большее. Оорг ощущается, как воспоминание о том, чем я был прежде… а не так, как сам я». Он знал, что был большим, чем просто уроженцем Оорга, искушённым в восьмистах способах мышления и изучившем пятьдесят девять философий. Быть может, ответ находится в следующем томе «Единого Истинного Мира».
Остаток его воспоминаний таится где-то на тех страницах.
Спустя четырнадцать дней спокойного моря и попутного ветра, галера бросила якорь в Мироа, портовом тарроском городе. Это оказалось бледное подобие Ауреалиса, бедное скопление грязностенных обиталищ, купольных храмов и, на вершине высочайшего холма, непритязательный дворец тарросианской Королевы. Одинокая башня возвышалась между четырьмя пикообразными куполами и всё это было целиком выстроено из розового мрамора с пурпурными прожилками. Город полнился разноцветными птицами а люди, по большей части, были простыми работниками, одетыми в белые шаровары и рубашки. Большинство мужчин и женщин ходили обнажившись до пояса, хотя все носили ожерелья из морской раковин — символы их страны и королевы. Дыхание солёного ветра полнилось благоуханием созревших фруктов.
Зомра Бывалый был торговым капитаном на службе у наместника королевы, поэтому его пропускали во дворец. Наместник оказался старым и кожистым, в серебристых одеждах и носил на седой голове забавную шляпу, смахивающую на раковину. Или, может, это и вправду была раковина. В роскошной приёмной он изучил фрахтовый документ Зомры и выдал капитану мешочек золота. Когда Зомра представил Джеремаха, наместник оглядел его, будто изучая свежезафрахтованное судно. Наконец старик кивнул и жестом велел философу следовать за ним.
Джеремах двигался за наместником по извилистым коридорам. В некоторых были открытые галереи, выложенные рядами шпалер, заполненных красными и белыми орхидеями. Гобелены на стенах дворца показывали картины подводных морских угроз, где вооружённые трезубцами герои бились с кракенами, акулами и левиафанами. Где-то высокий голос пел чудесную песнь, которая вызывала мысли о глубинах океана.
Королева Тарроса приняла Джеремаха на верхнем балконе розовой башни. Солнечный свет заливал высокий трон, откуда она могла озирать остров, простирающийся на север и запад, и лиги открытого моря на юге и востоке. Её личная охрана, три дюжих тарросианина стояли навытяжку, вооружённые трезубцами и
