ведь не винтовки, ценность у каждого огромная, их ведь годами строят.
— Задержим, Серафим Петрович, куда деваться, — Дедаев посмотрел на часы, вздохнул. — Пол пятого утра уже, мне в дивизию нужно — ты теперь сам все решать будешь, я тебе ничем не смогу помочь больше. Наоборот, самому помощь нужна будет…
Айрогола
Командир 56-го моторизованного корпуса
генерал инфантерии Манштейн
Моста через Дубиссу не существовало — две высоченные чуть ли сорокаметровые опоры торчали пеньками гнилых зубов, разрушенные мощными взрывами. А по всему огромному оврагу, на дне которого текла извилистая неширокая речка, бесполезными грудами лежали искореженные железные фермы и разбросанные изогнутые рельсы.
— Дас тойфель!
Отчаянный рывок на восемьдесят километров 8-й танковой дивизии генерала Бранденбергена немного запоздал — большевики успели подорвать построенный еще в прошлую войну с чрезвычайным трудом нескольких месяцев стратегический мост. А это сулило большие неприятности для ведения в будущем активных боевых действий. Теперь о быстром прорыве 56-го моторизованного корпуса на Динабург, которые русские называли Двинском, а латыши Даугавпилсом, за те четыре дня, что были запланированы, приходилось забыть. В лучшем случае его танки окажутся на берегах Двины в последний день июня, и то не факт, что мосты через реку удастся захватить с хода — русские с первых часов войны стали их взрывать повсеместно, где только возможно, и отходили с боями.
Большевиков удар группы армий «Север» не застал врасплох — они его поджидали. Манштейну уже перевели захваченные приказы, а также допросы пленных русских офицеров. С 9-го июня вражеские войска стали лихорадочно готовится к отражению германского наступления, с 16-го стали занимать недостроенные укрепленные линии, а 18-го их командующий издал в Риге приказ создавать маневренные противотанковые группы, и минировать все в подряд, особенно автомобильные и железнодорожные мосты. Красная армия готовилась встретить войну, вот только успеть завершить сосредоточение никак не могла, ведь германские войска намного раньше закончили развертывание своих дивизий у границ.
И нанесли вчера страшный по своей силе удар, с хода прорвав недостроенные линии укреплений, занятые незначительными гарнизонами, включавшими в себя стрелковые и саперные роты с парой батарей, и реже батальоны с артдивизионами. И если против германского корпуса большевики имели одну дивизию пехоты, растянутую в лучшем случае на тридцать километров, то 56-му корпусу Манштейна повезло — ни одной дивизии РККА перед ним не оказалось — большая прореха держалась силами нескольких случайно собранных батальонов, усиленных танками. Последние, ничего кроме смеха не вызвали — британские пулеметные «Виккерсы», итальянские «фиаты» и французские «рено» времен прошлой войны. Вся эта кунсткамера из бронетехники бывших прибалтийских республик ничего не стоила. А потому была «усилена» также английскими танками «Виккерс шести тонный», но уже советского производства — двух башенными и однобашенными Т-26. Их тонкая броня пробивалась 37 мм противотанковыми пушками с километрового расстояния, как мокрый картон.
Однако сопротивлялись большевики ожесточенно, наступавшие германские «боевые группы» то и дело встречали огнем замаскированные танки с красными звездами на башнях. Но это лишь ненадолго задерживало 8-ю панцер-дивизию — придвигались 105 мм гаубицы, и преграда сносилась артиллерийским огнем. Лишь к вечеру у литовского городка Рассеняй сопротивление стало более ожесточенным — там оказалась советская пехотная дивизия, что спешными маршами выдвигалась к границе. К тому же она оказалась усилена тяжелой артиллерией — бои приняли напряженный характер. Пришлось выставить заслон до подхода 3-й моторизованной дивизии, и двигаться дальше, к Дубиссе, не теряя времени.
А вот в полосе 41-го моторизованного корпуса генерала Рейнгардта дела пошли скверно — из допросов пленных удалось выяснить, что русская 125-я пехотная дивизия получила приказ занять укрепрайон заблаговременно. Кроме того ее инициативный и решительный командир подчинил себе саперные батальоны и вооружил несколько тысяч работавших на возведении укреплений строителей. Оборону усиливали два гаубичных артиллерийских полка, да несколько дивизионов легкой артиллерии.
Бои с самого начала приняли ожесточенный характер — русские отчаянно дрались и медленно отступали к Тоурагену, взорвав мосты через Югру. Вскоре к противнику подошли серьезные резервы — моторизованная дивизия, тяжелый артиллерийский полк, два танковых батальона, а после полудня еще один пехотный полк и несколько дивизионов противотанковой артиллерии. Вся эта группировка войск предназначалась для прикрытия полосы, по которой наступал его 56-й корпус, и она должна была остановить его. Просто русские не успели прикрыть «прореху», запоздав с выдвижением, так что ему повезло в отличие от соседа, продвижение которого сразу же застопорилось. Пришлось даже помочь, пододвинув ближе беспрепятственно наступавшую 290-ю пехотную дивизию, входившую в состав корпуса.
Все же через сутки упорных боев, большевики, несмотря на помощь собственной бомбардировочной авиации, дрогнули под напором главных сил 4-й панцер-группы. Натиска пяти дивизий — 1-й и 6-й танковых, 36-й моторизованной, 269-й и 290-й пехотных — хватило. Советские войска начали отходить из города, однако продолжая оказывать яростное сопротивление. И собирались продолжить драться дальше — час назад воздушная разведка отметила выдвижение с северо-запада на помощь больших танковых колонн, которые сопровождали грузовики с мотопехотой и артиллерией…
— Ничего страшного, что мост взорвали, — Манштейн оглядел широкую речную долину с обрывистыми берегами. Отсутствие надежной переправы не помешало мотопехотному полку, усиленному танковым и разведывательным батальонами, с дивизионом гаубиц, перейти на противоположный берег. Заняв там плацдарм, можно будет завтра с утра перебросить на него еще одну «боевую группу». Та состоит из танкового и мотопехотного полков с мотоциклетным батальоном. А затем подтянуть артиллерийский полк с тыловыми службами дивизии.
Стоит лето, надежды большевиков на подрывы мостов не оправдаются — речушки пересохли, везде можно найти броды. Грунтовые дороги позволяют передвигаться достаточно быстро, дождей нет, и не предвидятся. Нужно двигаться на Динабург как можно скорее двумя подвижными дивизиями, не обращая внимания на открытые фланги и все более отстающую собственную инфантерию. А там и корпус Рейнгардта подтянется, обеспечив открытый левый фланг, и расширив «пролом» большевистского фронта до критических размеров. До Двины осталось двести тридцать километров, несколько суточных бросков для его танков…
Либава
Комендант 41-го укрепрайона
дивизионный комиссар Николаев
— Езжай спокойно, обо мне не беспокойся. Так лучше — ты другим подаешь пример. Да и я перестану беспокоиться о тебе, ведь бомбежки идут не прекращаясь. А если немцы подступят, то обстрелы начнутся. Эвакуация населения пойдет полным ходом, жителей нужно выселить, чтобы они не стали жертвами во время осады и штурма. Так что езжай, Вера, отвезешь письмо Миле от Николая Алексеевича.
Серафим Петрович поцеловал жену и подсадил ее на подножку уходящего из Либавы поезда. Везде стояли военные в разнообразном обмундировании — все прощались со своими женами и детьми, обнимались и целовались, заносили внутрь забитых вагонов чемоданы и корзины. Люди понимали, что может быть прощаются со своими
