Маив – любительница красного. Отправь ей какую-нибудь рубиновую безделушку.
– Ей идет цвет крови, – буркнул Рейф, и только. Он не собирался спорить по этому поводу. Но еще меньше ему хотелось находиться поблизости, когда капризная Маив получит рубиновое "прощай" Патрика. Патрик, скажи мне просто для моего собственного сведения: а вдруг этот человек окажется любовником Джорданы?
– Ему придется уйти в отставку. – Патрик отодвигал парня в сторонку с той же легкостью, как и Маив.
– А что, если Джордану вполне устраивает ее друг?
Силуэт Джорданы позади Рейфа постоянно находился в поле зрения Патрика. Сейчас она была одна, ее спутник скрылся где-то в глубинах ресторана – видимо, звонил по телефону. Она сидела спокойно и неподвижно – одинокий островок блаженства. Отпихнув стул, Патрик поднялся и бросил взгляд на оцепеневшего от изумления Бриггса и язвительно ухмылявшегося Рейфа – Самое время выяснить!
Взгляды публики обратились на великана. Даже самые воспитанные не смогли удержаться. Вмешиваться, конечно, неприлично, а поглядеть можно.
Спектакль обещал быть интересным. Двойная удача несравненный Патрик Маккэлем и таинственная Джордана в одном зале. Причем, судя по всему, шотландец пошел на штурм Патрик шествовал величавой поступью – среди изумленного шушуканья и завистливых женских взглядов. У самого дальнего столика остановился.
Ожидая, пока она обратит на него внимание, он отметил, что на Джордане не было ни единой драгоценности. Она никак не отреагировала на его появление, и тогда он окликнул ее по имени – оно прозвучало журчанием ручейка.
Он ждал целую вечность, пока Джордана наконец подняла на него глаза. Неужто возможны глаза цвета аметиста?!
Ее взгляд, странный, притягательный, проходил словно бы сквозь него. Ни намека на какие-либо чувства не промелькнуло на безмятежном лице.
– Прошу прощения, я вас знаю?
Патрик не сомневался, что у нее именно такой волшебный голос.
– Нет. Но узнаешь.
– Что?! – Между бровями пролегла бороздка.
– Прежде чем мы расстанемся, Джордана, ты будешь знать меня очень хорошо, – пообещал Патрик.
На лице ее появилась тревога, и в голосе тоже.
– Вы ошибаетесь, мистер…
– Маккэлем, но для тебя – просто Патрик.
Она не смутилась, не сделала ни одного застенчивого или кокетливого жеста, что было бы вполне обычным в такой ситуации. Лишь скрестила руки, но все же сжавшиеся пальцы, без единого кольца на них, выдавали ее волнение.
– Вы ошибаетесь, мистер Маккэлем, вы никем не станете для меня. Никогда.
– Это ты ошибаешься, Джордана.
– Что здесь происходит? – Спутник Джорданы незаметно возник между ними, рывком обернулся к Патрику. – Кто вы, черт вас возьми?
– Не нужно, Филипп. – Пальцы Джорданы сжались на руке ее спутника. – Джентльмен ошибся. Он принял меня за свою знакомую. – Глаза цвета аметиста мельком бросили взгляд в сторону Патрика. – Или, может быть, возлюбленную, мистер Маккэлем?
Взгляд Патрика намеренно опустился на ее высокую грудь, задержался на нежных полукружьях, едва заметных в вырезе платья.
– Мы оба знаем, за кого я тебя принял. Или узнаем очень скоро.
Его слова, произнесенные шепотом, на выдохе, совершили то, что не удалось грешному взгляду. Она вспыхнула и крепче ухватилась за руку Филиппа. Но голос остался таким же ровным, при всем желании никто не услышал бы в нем смятения.
– Нет, мистер…
– Патрик.
– …Маккэлем, – продолжала она. – Мы все знаем уже сейчас.
– И что же мы знаем, любовь моя?
– Мы знаем, что мы не знакомые, не друзья и никогда не будем возлюбленными. Я – не ваша любовь.
– Никогда – слишком долгий срок, – усмехаясь, проговорил Патрик. – А "любовь"…, ты создана для любви.
– Филипп! – Джордана вскинула руку, предупреждая тираду своего спутника. – Я хочу уйти. – Рука ее так и осталась поднятой. Она ждала, когда он справится с яростью. Через миг добавила:
– Пожалуйста, Филипп.
– Ладно, Дани. – Филипп вздохнул, с трудом отрывая воинственный взгляд от нахального великана.
Взяв ее протянутую руку, помог ей подняться.
Патрик даже не шевельнулся, закрывая им путь.
Но когда холодные аметистовые глаза остановились на нем, сделал шаг в сторону. Джордана отвергла шотландца с такой легкостью, словно он был вещью. Даже взглянуть как следует не соизволила, думал Патрик, когда она проходила мимо, оставляя за собой шлейф цветочного благоухания.
– Солнце и цветы, – пробормотал он. – Как раз то, что мне нужно.
Джордана исчезла, прежде чем он вернулся к своему столику.
Бриггс уже упорхнул, покончив все дела с Рейфом в пользу фирмы Маккэлема. Патрик чувствовал прилив сил и надежд, связанных скорее с таинственной Джорданой, нежели с Бриггсом.
В ответ на вопросительный взгляд Рейфа он сказал:
– Найди ее. Начни с парня. Его зовут Филипп.
Рейф кивнул и взял со стола счет.
– Нужно быть настоящей леди, чтобы добиться такой преданности от…, э-э…, друга. Малыш готов был наброситься на тебя.
– Малыш?
– Патрик, по сравнению с тобой все кажутся малышами.
Патрик не слушал его.
– Я уже и забыл, каково это – чувствовать себя настолько живым. Она прекрасна, Рейф, но, кажется, возненавидела меня всей душой.
– Не кажется, а так и есть.
Патрик улыбнулся.
– В таком случае весьма заманчиво помочь ей изменить мнение, не так ли?
Рейф хотел было предостеречь друга, но понял, что уже поздно. Если ему бросали вызов, Патрик всегда становился напористым и безудержным, но все же не до такой степени. Сейчас Рейф понимал, что удерживать друга – все равно что становиться на пути скорого поезда. Обычно Патрик получал то, что хотел. Получит ли он желаемое на сей раз – покажет будущее.
Патрик был уже на полпути к выходу, переполненный мыслями о длинных чувственных пальцах и темно-фиолетовых глазах, когда его догнал Рейф. Проницательная мадам Зара наблюдала за ними. Один – тонкий и смуглый, другой – огромный и пламенный. Дикари, на полдня превратившие ее мирный садик в джунгли.
– Лев надеется приручить эту женщину, но будет укрощен сам., чарами… – прошептала она. – Храбрым сердцем в броне из нежности.
И, улыбаясь довольной улыбкой, мадам Зара отвернулась от двери.
– Так-так, ну и что же будем делать? – Миранда Тейлор уставилась на телефон, поглощенная неожиданно свалившимися проблемами. Затем, пожав плечами, она положила трубку на место и поднялась с розового шелка дивана.
Двигалась она уверенной, скользящей поступью красивой женщины. У небольшого бара плеснула искрящейся жидкости в два ребристых стакана и, аккуратно обхватив их ладонями, через распахнутые французские окна шагнула навстречу яркому солнцу.
Ее встретили всплески воды и прогретый солнцем аромат цветущих растений. Поглощенная своими мыслями, она не обращала внимания на окружающую красоту. Остановилась рядом с шезлонгом у самого края бассейна.
– Еще чуть-чуть, Джордана Даниэль, – и станешь такой же черной, как я. Филипп Копрой разворчится.
К тому же загар нынче не в моде. – Последние слова она добавила просто так, ибо прекрасно знала, как мало волнуют мода и загар лежащую перед ней полуобнаженную женщину, для которой солнечные лучи, как и все остальное, были всегда лишь ощущением, аурой, прикосновением тепла и света к коже.
Джордана медленным, блаженным движением приподнялась и села в шезлонге, наслаждаясь последними мгновениями.
– Неужели я так долго лежала, Рэнди?
– Да, переусердствовала, – сказала негритянка и, смягчившись, добавила:
– Немножко. – Схватив рубашку со столика рядом с шезлонгом, она бросила ее на колени Джордане. – Одевайся!
Джордана, привыкшая к брюзжанию Рэнди, только хмыкнула, надевая рубашку и тщательно застегивая ее на все пуговицы. Затем сказала:
– Ну вот. Застегнулась, все как положено.
– Клянусь, в какой-нибудь прошлой жизни ты вольной дикаркой носилась по тропическому острову в чем мать родила.
Вот поэтому-то, думала Рэнди, любуясь роскошной золотой шевелюрой Джорданы, небрежно подхваченной на макушке лентой, она и украшает обложки всех журналов. Лицо Джорданы кружило головы. Для миллионов почитателей она воплощала красоту, волю, радость. На нее смотрели и улыбались. Вспоминали. В ней оживали их несбывшиеся мечтания. И надежда на любовь, на счастье. Ее сияющий с глянцевых обложек облик заставлял улыбаться даже самых мрачных. И в этом, даже больше, чем в таинственности, крылось ее обаяние.
– Рэнди, ты обдумала предложение Филиппа?
– Какое предложение? – Рэнди прекрасно знала, какое. Филипп Копрой, не довольствуясь тем успехом, какой принесла ему Джордана, решил привлечь к своей карьере и Рэнди. Как он выражался, дополнить свет тьмой. Невинному очарованию противопоставить грешную страстность.
Два лика сладострастия. Плотский. Целомудренный.
