же, на кону твоя пятерка.
Мачеха тихо выругалась и вышла, хлопнув дверью. Вернулась буквально через полчаса, когда я заправил кровать, посмотрел пару видео и более-менее пришел в себя.
— Мотоцикл внизу, ждет тебя. Вот ключи, — и тянет мне ключи от Сузуки. — Сам разбирайся, что там с ним.
Прикинув, что можно за сегодня еще немного заработать, я написал Олегу, чтобы выходил, и спустился вниз. Прежде, чем выйти, я внимательно осмотрел из окна подъезда пустой дворик без всяких следов Кавасаки — значит, Илья уже уехал.
Сузуки выглядел прилично, если не считать помятого крыла и несколько царапин. В нашем дворе такой мотоцикл выглядел столь же неуместным, как и Илья.
— Новенький, — с завистью протянул Олег. — Говоришь, он на ходу?
— Давай проверим. Не будем же мы его до мастерской толкать.
Олег разбирался в байках лучше меня, потому что у его брата была небольшая мастерская и несколько своих мотоциклов. Мастерская располагалась в паре километров от нашей облупившейся девятиэтажки.
Мы сели на мотоцикл. Я, как обладатель ключа, сел спереди. Пока ехали, желания и возможности разговаривать не было, а когда завели мотоцикл в пустующую мастерскую, и начали разбирать, Олег поделился новостью:
— Стас Холов уснул. Родственники на дачу уехали, вернулись, а он не просыпается.
Я хмыкнул.
За последнюю неделю появилась странная болезнь — люди не просыпались по утрам, и никакими способами не выходило их разбудить. Случаи доходили до десятков. В школе после последнего экзамена даже провели линейку, на которой собрали нас и проинструктировали, что делать, если ты или кто-то из твоего окружения плохо себя чувствует или выглядит уставшим и сонным. Ничего нового кроме «обеспечьте приток свежего воздуха» и «вызовите скорую» мы не узнали. Похоже, руководству школы передали приказ — проинструктировать нас, но не уточнили, от чем именно.
Врачи только руками разводили: раньше этой болезни не было, и как лечить от нее, никто не знал.
Интересно, что неведомая болезнь бушевала только в нашем Красноярске.
— Стас — это тот паренек с параллельного класса? — почесал я затылок. — Он же всегда был тощим, бледным и каким-то болезненным. Неудивительно, что новая болезнь подкосила его.
— Кстати говоря, тут ты не прав, — покачал головой Олег. — Может, раньше он и был тощим, но когда мы с ним сели в одном кабинете на экзамене по русскому, он выглядел куда крепче, чем раньше, да и в плечах раздался, будто его родители круглые сутки протеиновыми коктейлями отпаивали.
— Думаешь, есть связь между Стасом и тем видео с нашего спортзала, где какой-то задохлик двести килограмм от груди выжимает?
— Все может быть, — пожал плечами друг. — Странно это все.
Конечно странно. Кто-то из наших одноклассников клялся, что знает этого задохлика, и что тот тоже из Красноярска. Не слишком ли много диковинок для одного города?
Дальше мы с Олегом не разговаривали — работали, отлучившись лишь на обед.
— А подойдет? — в очередной раз спросил я, когда мы поменяли двигатель Сузуки на слабенький и закрепили все, как нужно.
— Да нормально будет, — отмахнулся Олег. — Немного поездит, а потом пусть еще докажут, что это мы запчасти поменяли. Это если на Яву какую-нибудь ставить двигатель от Кавасаки, то будет летать и парить, пока рама на ходу не навернется. А на меньшую кубатуру даже полезнее будет — в следующий раз обойдется без аварий. Считай, для его же блага стараемся.
— Ага. А сколько выручим?
— Тысяч двенадцать, наверное. Надо, чтобы брат посмотрел на двигатель, и сказал, я в ценах не шарю. А что, сильно деньги нужны?
— Нужны. Но этот мотоцикл я и бесплатно «отремонтировал» бы.
Смеемся.
Мы выпрямили крыло мотоцикла, нашли причину нехорошего шума — на выхлопной трубе на высоких оборотах сильно вибрировала термозащитная накладка. Поломку мы исправили за пять минут.
— Можно сказать, как новенький, — хлопнул я по сидению.
Дальше мы занялись старой жучкой, на которую до этого убили уже месяца два, но до ума еще не довели. Жучка досталась Олегу от брата, который точно не отберет ее обратно, так что машину, когда мы ее наладим, можно будет назвать нашей.
Вечером «обновленный» Сузуки довез нас до дома без проблем, хотя ехал чуть медленнее и ревел чуть громче. Зато без дребезжания — все, как заказывали.
Попрощавшись с Олегом у подъезда, потопал по лестнице, насвистывая веселую мелодию. Дома вручил мачехе ключи, пропустил мимо ушей бормотание о том, что я «наконец поднялся и что-то сделал», умылся и лег спать.
Вот чего я точно не ожидал, что проснусь минуту спустя от боли во всем теле. А оглядевшись, пойму, что нахожусь не в кровати и даже не в квартире.
Проснулся я резко, от жуткой боли во всем теле, будто меня избивали резиновыми дубинками одетые по форме ребята в черном. Болел даже мозг.
Я медленно сел, и только тогда открыл слипшиеся глаза.
Вместо кровати я проснулся на какой-то здоровенной плоской каменюге. Перемещение было внезапным и неожиданным: вот я проваливаюсь в сон в комнате, и вдруг резко просыпаюсь на камнях. Из одежды — одни трусы, в которых и ложился спать.
Как человек, который никогда в такой ситуации не оказывался, я попытался сосредоточиться и вспомнить хоть что-то о том, как сюда попал. У меня сегодня последний экзамен, мне нужно в школу. Если не вспомню, где я, и не приду, это станет катастрофой.
Но ничего не вспоминалось. Поэтому я встал, едва не заорав от боли в затылке, и огляделся. Понял, что нахожусь на круглой каменной платформе радиусом в сорок шагов.
Посередине платформы находились какие-то руины. А вот когда я осмотрелся, не увидел ничего, кроме крохотных летающих островов и тумана внизу. Даже когда я подполз к краю и посмотрел вниз, земли не увидел. Так… Я тоже на летающем острове⁈
Добрых десять минут я паниковал: слишком уж страшно вдруг проснуться в небе. В голове мелькала информация про осознанные сновидения, но происходящее на сон не походило. Щипать руку было так же больно, как и в реальности, а спрыгнуть с края летающей платформы, чтобы проснуться, я не решился.
Наверное, любой герой фильма на моем месте пустил бы на трусы и какую-нибудь ветку на парус, за пару часов достиг другого острова и спустя сорок минут
