Впрочем, основная опасность заключается вовсе не в возможности отравления в момент выброса ОВ или спустя несколько часов.
Генетики доказали, что даже микроскопические дозы ОВ в организме способны вызвать нарушение генетического кода и привести к мутациям. Причем мутации могут вызвать даже несколько молекул ОВ, находящихся в литре воды. В случае массового выброса ОВ первым подвергнется мутациям планктон, легко впитывающий в себя отраву. Часть его съедят рыбы, которые попадут потом на стол к человеку.
А ведь в Балтийском и Северном морях вылавливается до 2,5 миллиона тонн рыбы в год. Среднее потребление рыбы в близлежащих регионах — 10 кг на душу населения в год, то есть 250 тысяч людей ежегодно рискуют быть отравленными. В районах захоронения химического оружия рыбная ловля запрещена, но рыбаки не обращают внимания на запреты.
В 1996 году Россия попросила у Швеции разрешение обследовать один из районов «судового» затопления ОВ — в 20 милях от крупнейшего рыбного порта Люссекиль. Шведы оговорили срок — два дня. За это время были обнаружены шесть затопленных судов, взяты пробы воды и грунта. Результаты анализов впечатляли: ОВ поступали в воду и оседали на дне уже продолжительное время, причем следы иприта и люизита встречались на удалении до полумили от затопленных судов. Содержание мышьяка превышало допустимую естественную концентрацию в 200 раз!
В 1998 году в районе Люссекиля российскими исследователями было обнаружено уже 17, а в 2000 году 27 судов и десятки их фрагментов. Пробы показали наличие ОВ начиная с глубины 40 метров вплоть до фунта и в самом грунте. В отдельных местах концентрация мышьяка в грунте составляла до трех граммов на килограмм. Это уже не вода, а яд. А в трех точках захоронения был впервые обнаружен смертоносный зарин. При этом в районе шел интенсивный лов рыбы.
Пока массового выброса ОВ не зафиксировано. Ученые спорят о том, насколько он будет губительным для экологии Балтики. Оптимисты считают, что все как-нибудь образуется. Пессимисты полагают, что коррозия делает свое дело, и последствия массового выброса ОВ ощутят все жители региона.
ГЛАВА 5
СМЕРТОНОСНАЯ ЖАДНОСТЬ
11 сентября 1921 года страшная трагедия потрясла германский город химиков Оппау. Чудовищной силы взрыв, прогремевший на химическом заводе компании Badischen Anilin und Soda Fabrik, знаменитой BASF, буквально стер предприятие с лица земли, а заодно — половину несчастного города…
Версия BASF
Последствия катастрофы были ужасны. Поскольку именно в этот момент — в 7:30 утра — рабочие ночной смены сдавали свои места коллегам из дневной, в числе жертв оказался практически весь заводской персонал. Не довольствуясь заводом, взрывная волна прокатилась по городу, превратив его в нагромождение обломков, а заодно сровняла с землей деревни Франкенталь и Эдигхайм. На городской товарной станции груженые вагоны летели кувырком, как игрушечные, а в соседнем городе Айзенхайме пассажирский состав силой взрыва забросило на казармы, где квартировало подразделение французской оккупационной армии. В эпицентре катаклизма образовалась не воронка — самый настоящий кратер диаметром 160 и глубиной 18 метров. О том, что в радиусе 70 километров от эпицентра не осталось ни одного целого оконного стекла, на фоне столь масштабных разрушений упоминать даже как-то неловко…
Официально сообщенное число жертв — 561 погибший и порядка 1500 раненых — совершенно не вяжется с апокалипсической картиной катастрофы, превратившей несколько десятков квадратных километров густозаселенного района в лунный пейзаж, и потому уже само по себе вызывает глубокое недоверие к той версии событий, которую представили прессе руководство компании и муниципальные власти. Тем не менее эта версия до сих пор путешествует по страницам различных изданий, посвященных техногенным катастрофам. По словам дирекции BASF, причиной трагедии стали… отгрузочные работы на складе готовой продукции. Якобы на этом складе скопилось четыре тысячи тонн азотных удобрений — аммиачной селитры. Лежали они якобы так долго, что вследствие своей высокой гигроскопичности слежались до плотности, не поддающейся лопате и кирке. И грузчики прибегли к якобы (опять «якобы», не получается описать сию наивную чушь без частрго употребления этого слова) стандартной для таких случаев процедуре — начали дробить селитряную глыбу небольшими взрывами. И (якобы) всегда все получалось без эксцессов, а тут… ну, не получилось. Почему именно не получилось, установить уже не получится, ибо исполнителей, вот досада, в ходе инцидента разнесло даже не на клочки, а на атомы, так что спросить как бы не у кого и не с кого.
Откровенная ложь и убойное доказательство
Положа руку на сердце, вам это ничего не напоминает? Сколько раз за последние лет 20 в России взрывались шахты — столько раз виноваты во всем оказывались шахтеры. Те самые, которых зачастую и похоронить-то по-христиански было невозможно ввиду отсутствия тел. Воистину, ничто не ново под Луной.
Между тем в сообщении химических боссов откровенной и неуклюжей ложью является все, кроме упоминания о гигроскопичности аммиачной селитры. Она действительно любит влагу и быстро цементируется в твердые куски, но! — только помолотая тонко, до консистенции пыли. И именно потому селитру выпускают не в виде порошка, а исключительно в виде гранул-шариков диаметром два-три миллиметра, что исключает слипание. И уж полным бредом выглядит циклопический террикон селитры массой четыре тысячи тонн, вот так, насыпью, лежащий в крытом складе. Конечной операцией на производстве любых подобных веществ, будь то удобрение или, например, клей, всегда была фасовка продукции в тару относительно небольшого веса и объема, говоря проще — в мешки и бочки. Это практично, поскольку резко упрощает хранение, учет и грузообра-ботку. «Вам 50 тонн селитры? Вот накладная, получите у кладовщика 100 мешков», — и покупателю достаточно просто пересчитать мешки, а затем взвесить наугад пару, дабы убедиться, что они действительно 50-килограммовые. Так что «слежавшийся на складе Монблан селитры» так же невероятен, как застывшее там озеро масляной краски.
Далее, только в состоянии помешательства руководство завода могло скомандовать рабочим, чтобы они проводили взрывные работы на складе! Но даже если бы директор вдруг сошел с ума и такое распоряжение отдал, к катастрофе это не привело бы — опять-таки, если принимать на веру версию BASF. Аммиачная селитра действительно представляет собой взрывчатку средней мощности, но для ее детонации необходимы особые условия. Либо сочетание высокого давления и температуры порядка 200 градусов, чего в огромном помещении склада добиться попросту невозможно, либо… но об этом — чуть ниже.
Наконец, та самая громадная воронка-кратер. Никакой заряд, хоть и в четыре тысячи тонн, не создаст сколько-нибудь приличного углубления, будучи подорван просто на поверхности земли. Чтобы осуществить подрыв с выбросом фунта, заряд нужно зарыть в землю примерно на 0,9 глубины требуемой воронки. Это азы горновзрывного дела, закон природы, если хотите, который обмануть невозможно, и убойное доказательство того, что взрыв, разметавший завод, произошел не на складе, то есть на поверхности, а в какой-то яме.
Предпосылки трагедии
О том, что же случилось на самом деле, поведал в одной из своих статей выдающийся русский ученый-энциклопедист академик А. Н. Крылов. Его авторитет в европейских научно-прикладных кругах был столь непререкаем, что зачастую открывал академику доступ к секретам (вот просто так, из уважения и корпоративного товарищества), которые оказывались не по зубам профессионалам «плаща и кинжала». Поэтому Крылову и удалось узнать правду о трагедии в Оппау.
Как и следовало ожидать, правда эта была столь неприглядной, что стали понятны причины, по которым ее постарались от общественности утаить.
…Все четыре года Первой мировой войны главной продукцией концерна BASF оставалась, естественно, продукция военная — взрывчатка в ассортименте. И поскольку война для Германии сразу же приобрела характер битвы за выживание, технологам фирмы было не до оптимизации производственного процесса. Именно поэтому побочный продукт, который в иных условиях заботливо бы утилизировался, попросту сливали в большой глиняный карьер, откуда ранее брали сырье для местного кирпичного завода. Продукт этот представлял собой смесь растворов, главным образом — аммиачной селитры…
Время шло, растворитель улетучивался, а молекулы селитры кристаллизовались на дне водоема, образовав, в конце концов, монолит многометровой толщины. Как раз такой процесс реально ведет к образованию породы, не уступающей по прочности граниту, а вовсе не слипание частиц на воздухе под воздействием атмосферной влаги! Но вот война завершилась, победители обобрали Германию до нитки и обкорнали со всех концов, так что германской промышленности, чтобы выжить, пришлось брать на учет в качестве источника сырья буквально каждую помойку. Тут-то и вспомнили хозяева BASF, что в Оппау у них есть целая залежь прекрасного полуфабриката — только извлечь и перебросить через забор! Немедленно нашелся и шустрый подрядчик, желающий быстро и без особых затрат подзаработать на добыче селитры.
