дрянь все эти иллюзии, простите мне мой французский. Нормальные смотрите на ютубах, в частности — на моем канале (ссылка).
Тролливали:
— Если тебе таких иллюзий маловато, я крушил черепа твоих родственников не знаю, каких иллюзий тебе достаточно.
Тактичный Фредди Крюгер:
— Посмотрел пару твоих видео, но не увидел и пятой части того, что Айдар показывал. Назови хотя бы пять критериев хороших иллюзий.
Хумански:
— Они неисчислимы.
Тактичный Фредди Крюгер:
— То есть, они есть, но перечислить ты их не можешь, так? Тогда у меня есть критерии твоей гомосексуальности — мне даже видеть тебя не нужно, чтобы узнать твою ориентацию. Такая вот магия. И все критерии, которые я, конечно, не смогу перечислить, указывают, что ты, Хумански, нестандартного оттенка.
Хумански:
— Думаешь, что я с тобой цапаться буду? Да меня 12 тысяч человек смотрят, понял? А вашего Алмазова — только вы. Алибидерчи!
Если бы Сахаровы съехали, мне пришлось бы шерстить память соседей, а то и правоохранителей, чтобы узнать их новый адрес. Но обошлось — когда я приехал по адресу квартиры, в которой совсем недавно разыгралась настоящая драма, Мила была там. Дедушка ее тоже был там, но когда я позвонил, к двери подошла именно девчонка. Старик звонка вообще не услышал.
Посмотрев в глазок, девчонка открыла дверь на ширину ладони.
— Привет. Помнишь меня?
Если бы Мила отличалась от той версии, которую я понял, она бы дверь вообще не открыла. Но все было в порядке — девчонка осторожно кивнула и вышла на площадку. Закрыла за собой дверь, но ладонь с ручки не убрала.
— Мы в прошлый раз так и не познакомились. Зови меня Андреем.
— Мила.
— Я тебя знаю. Рунами увлекаешься. Я, кстати, тоже.
— Да, я поняла.
— Давай поднимемся на этаж выше, и поговорим там? У меня там квартира. Обещаю, мы просто побеседуем. Разговаривать, сидя на стульях и потягивая кофе, гораздо удобнее, чем стоя на лестничной клетке.
Девчонка отказаться не могла — не тогда, когда просьба сопровождается ощущениями уюта и доверия. Кофе уже заваривал кенку, которому я передал ментальную команду.
— Я предупрежу дедушку, если ты не против.
— Конечно.
Мила поговорила со стариканом, затем мы спустились на второй этаж, но для девушки была создана иллюзия перехода на четвертый. Даже пришлось перехватить управление ее телом, чтобы не навернулась на ступеньках. Не знаю, проверяли ли ее менталисты, или только будут, но лучше перестраховаться.
Я завел девушку в квартиру, отозвал кенку и налил нам кофе. Держал дистанцию, вел себя доброжелательно и старался не провоцировать — судя по эмоциям и виду ее вондера, она и так сейчас переживает не лучшие свои дни.
— Как дедушка?
Мила жмет плечами.
— Не помнит ничего. Даже о том, как эти мрази приходили, не помнит… А в основном с ним все нормально — как только его выпустили после обследования, сразу на турники пошел — говорит, мышцы без нагрузок ноют. Тут другая проблема появилась — ему пенсию выдавать не хотят. Получал по старинке, наличными в банке, а теперь не выдали. Это ужасно бесит его — говорит, что уже отработал свое, но сделать ничего не может. Сотрудники не верят, что есть омолаживающие курсы, которые убирают сорок лет возраста. Хоть грим накладывай.
Пока рассказывает, захожу в ее внутренний мир.
Вондер Милы выглядит, как поляна посреди дремучего леса. Со всех сторон поляну окружают густые кусты, за которыми растут гигантские елки с затянутыми паутиной ветвями. Ветер завывает в кронах елей, громко скрипят сухие ветви. Небо темно-синее, свинцовое. Смотришь на такое, и будто дышать тяжело.
Посреди поляны стоит небольшой домик с темными пыльными окнами. Его стены сложены из потемневшего бруса, под окнами растут кусты диких роз.
Когда я заглядывал в ее вондер в будущем, розы были ухоженными, стены дома были покрашены. От обстановки веяло спокойствием, уютом. Вондер выглядел, как место, где можно забыть о городской суете, шуме и пыли. Сейчас же для антуража не хватало только оборванных веревок на ветвях елей, и скелетов, наполовину погребенных под опавшей хвоей. Если вондер девушки так изменился после истории с грабителями, которая окончилась относительно хорошо, то страшно представить, что творилось в ее душе после смерти деда.
Я открыл взвизгнувшую петлями дверь.
В доме не было ни кровати, ни матраса, ни какого-либо уюта. Посреди помещения располагалась школьная кафедра, на которой лежал закрытый фолиант — с толстой обложкой, расчерченной узорами. Так, что тут у нас…
Обложка фолианта была тяжелой, с серебряными уголками — думаю, ребенок лет восьми эту книгу вовсе открыть не сможет.
На первой странице — имя и фамилия Сахаровой, дальше идут аккуратные записи о рунах. Что значит каждая, где применяется. После — черной ручкой зарисовки ритуалов, карандашиком на полях — неуверенные предположения о том, как такие ритуалы можно улучшить. В самом конце — кроваво-красными чернилами (а может, и не чернилами) нарисован ритуал, с помощью которого Сахарова уничтожила тех грабителей. Чернила еще свежие — руны отпечатались и на соседней странице.
Сразу понятно, что книга — монументальная вещь. Труд всей жизни. Вряд ли Сахарову что-то сможет заставить изменить свое увлечение.
От осмотра меня отвлекло бормотание из подпола. Осмотрев помещение, нашел крышку подполья с плоским медным кольцом, потянув за которое, будто открыл провал в темную бездну. Несмотря на свет, проникающий сквозь пыльное стекло, я не видел ничего ниже уровня пола.
Создаю магический светлячок, бросаю его вниз и сам прыгаю следом.
Подполье не пустует. На стенах — плесень, а в трех метров от меня жмется к стене серый оборотень, будто сотканный из пыли и паутины. А вот и кошмар — обитатель вондера, который вместо защиты будет вредить. Нет, защищать разум носителя он тоже станет, но только потому, что не даст нанести вред кормушке. Возникает после сильнейших эмоциональных потрясений, или после того, как менталист или хозяин вондера хорошенько потрудится над его созданием. Но чаще всего возникает после потрясений — редко находится человек, который решит создать в своем или чужом разуме неподконтрольное чудовище.
Я создал в руке слепящий клинок, в который вложил кроху жара из солнца своего вондера, и пронзил лезвием кошмар. После — развеял клинок и принялся убираться в вондере Сахаровой, щедро расходуя чужую ману. Испарил плесень, растущую на углах, обновил бревна дома, щелчком пальцев заменил дверь вместе с петлями на новую. Убрал
