отца, настоящее привидение, которое летало по коридорам ночами и пугало прислугу, и настоящую ящерку из бусинок — копию браслета младшей сестры, только эта ящерка могла ползать, когда на нее никто не смотрел. Иллюзия ящерки продержалась целую неделю, что для меня до сих пор рекордный результат. Были и сотни других иллюзий, но эти три меня устроили настолько, что я показал их другим, не раскрывая секрета, что это миражи.
Лет в четырнадцать-пятнадцать я занимался проектом вертолета — хотел создать детскую игрушку, которая была бы идентична натуральному механизму, но детали исчезали, когда в них заканчивалась мана, хотя ящерка как-то смогла обходиться и без нее. Потом я разочаровался в иллюзиях, рассказал, что могу их строить, но почти не занимался ими до восемнадцати, пока не взял у Алтаря класс иллюзиониста, потому что с артефактами совсем не сложилось. Сейчас мне почти двадцать, и вот я тут.
Вторым выступает Давид.
— Я рос в приюте, про своих родителей ничего не знаю, и государство никакой информации по ним нарыть не смогло. Или не захотело сказать о ней мне.
Мне нравилось сидеть по вечерам у телевизора и смотреть мультсериалы. «Том и Джерри», «Покемоны» и другие. Проблема была в том, что расписание в приюте было жесточайшим, и мультфильмы можно было смотреть всего час в день.
Я часто сбегал с уроков, с комнаты, с прогулок и экскурсий. Забирался на чердак, либо прятался в сквере и представлял продолжения любимых мультиков. Воображал, что у меня есть шарик с собственным покемоном, представлял, что в моем кармане живет маленький мультяшный мышонок. А потом эти воображаемые вещи стали появляться в реальности. Я всегда был больше наблюдателем, чем творцом — мне больше нравилось копировать иллюзии и управлять ими, чем создавать новое. А потом меня усыновили, я открыл для себя интернет и пиратские сайты, с которых можно было скачать тонны мультфильмов, так что покемоны и Джерри оказались надолго забыты. Пока меня не начали водить по всяким специалистам, которые и определили, что у меня есть склонность к иллюзиям. А потом, собственно, Алтарь и звонок приемным родителям от какого-то там чиновника, который наобещал им кучу всего, если я переведусь в академию и стану посещать этот твой кружок.
Феликс рассказал похожую историю:
— Первую иллюзию живущего под кроватью гнома создал лет в шесть-семь. Моего гнома поймал брательник, засунул в кошачью переноску и показал мамке. Та показала бабке, бабка родне, ну и вся эта движуха вокруг испуганного верещащего миража отбила у меня охоту творить очень надолго. Лет в пятнадцать на уроках втихаря создавал похабные картинки, обязательно со своими одноклассниками в главных ролях, после чего пускал их по классу. Два раза был бит девчонками, но, что характерно, никто учителям меня не сдал. Теперь мне семнадцать, и на днях моим родителям и мне предложили командировку в Новосибирск, причем хорошо оплачиваемую. Нашли им работу по специальности, но главная цель командировки — чтобы я учился в этой академии и ходил в твой кружок. Насколько это будет результативно, не знаю, да и не слишком интересно. Главное — платят неплохо и родакам, и мне. Глядишь, на собственный Харлей годам к восемнадцати накоплю.
Я многозначительно кивал, улыбался, хотя все трое шпарили, как по заученному, и втроем врали. С государством они были повязаны куда сильнее, чем хотели показать. Запах лжи едва ли не витал в воздухе. Да и вряд ли их попробовали бы обучать иллюзиям типа моих, не будь на них хорошего такого ошейника.
— Хорошо, — киваю, решив сразу расставить точки над «Я». — Как только мы с вами обговорим и заверим магический контракт, сможете посещать кружок.
— Какой это контракт?
— Абсолютно прозрачный. Вы не сможете сообщить никому ничего из того, что будет происходить в аудитории. Ни лично, ни через любые технические устройства. Более того — выйдя за двери, вы забудете процесс обучения. Знания останутся при вас, вы сможете обучать им других людей, но рассказать никому ничего не сможете.
— А менталисты не прочтут? — Лениво спросил Давид.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, и прочтут.
Только для этого нужно быть менталистом как минимум легендарного ранга, потому что я откопал легендарного специалиста по контрактам и договорился заплатить ему круглую сумму с продажи доставшихся от нежити вещей. Контракт будет оберегать воспоминания, пусть и не слишком качественно, а сверху уже я иллюзиями пройдусь, подшлифую то, что будет за этот контракт высовываться. Государство обязательно заинтересуется, что же я такое прячу, и обязательно раскопает — я все-таки не менталист, чтобы подчистить все хвосты, зато другие рода и кланы в большинстве своем вряд ли что-то нароют. Лучше, если о границах моего таланта лазать по головам будет знать как можно меньше людей.
— А что мне делать, если я не хочу, чтобы меня на контракт подсаживали? — Вдруг завелся приютовец. — Мне вообще никто таких условий не ставил.
Остальные двое поддержали его одобрительным гулом.
— А ничего не делать, — пожимаю плечами. — Сможешь сидеть в аудитории, сможешь по коридору ходить. Не подпишешь контракт, ничего не узнаешь, только и всего.
— Не боишься, что мы твою иллюзию обойдем?
— Нисколько. Все-таки это вы у меня учитесь, и в ту самую минуту, когда вы обойдете мою иллюзию, мне нечему будет вас учить. Жалуйтесь своему куратору, пишите в спортлото, плачьте. Здесь не я к вам пришел, а вы ко мне. Кто-то даже из другого города с семьей телепортировался.
Парни удерживают себя от того, чтобы переглянуться, выдавая свое знакомство, но щуплый Давид отвечает за всех:
— Нам нужно будет посоветоваться с родителями. Контракт — дело серьезное.
— Разумеется.
Лиза, похоже, уже теряет веру в то, что я навещу ее полигоны. Но что поделать, если у меня раз за разом находятся новые и более важные дела?
Сегодня вот решил вернуться домой на такси. После Академии зашел в цветочный, купил огромный букет белых роз. Билеты в театр взял еще на прошлой неделе — это не кино, где можно прийти за пятнадцать минут до сеанса и купить место в заполненном на четверть зале. Надеюсь, деньги потрачены не зря. Мне не жалко купюр, просто я хочу наконец-то провести время с мамой.
Прямо с цветочного позвонил Нике и спросил, где мама. Она оказалась дома, а значит не придется ездить по городу.
