своих кидать, а этот нелепый уродец мне более свой, чем все ныне живущие люди.
— Так что ты тут делаешь? — повторил Кирилл, когда мой гомерический ржач наконец стал затихать.
— Ну, видишь ли, братец, — я вытер с глаз набежавшие слезы. — Я хотел призвать на Контракт черную пантеру по имени Тень. Смертоносную и стремительную охотницу. Но призвалась вот эта милота, именованная Иком, — я снова фыркнул и рассмеялся. — Так что теперь тебе теперь придется покупать ему бананы.
На словах про бананы мелкий гаденыш (я про Ика, а не про Кирилла) неестественно оживился.
— А ты разве Турмалин? Ну, как бы, они, вроде, призыв могут и все такое…
— Нет, братец. Это может любой ограненный. Мы с тобой еще вернемся к этой теме. А сейчас пойдем-ка спать, пока нашего домомучителя не разбудили.
— Карл Августович хороший! — непоследовательно заявил мелкий обломщик.
— С каких это пор? Ты ж говорил, что он тебя задолбал?
— Ну, он крутой, оказывается. А я не знал. И для нас старается. В общем, он норм. Просто слишком правильный. Это потому что он старый и негибкий. А я ведь не сильно помешал ритуалу? — выдав этот потрясающий образчик психоанализа и самооправдания, Кирилл уставился на меня глазами обосравшегося котенка.
— Как случилось, так случилось. Кисмет, как говорили в восточных провинциях Империи.
— Кис. Че?
— Судьба. Карма. Определенность. Многослойное было понятие. Так как насчет пойти спать, мелкий?
— А вот ты обещал рассказать, как у вас оно там было на самом деле. Ну, когда моим учебником в стену запустил и кричал про долбаную пропаганду и про…
— Так, стоп! Я помню, что кричал. Не надо повторять. А то наш негибкий воспитатель возьмет гибкий ремень и всыплет тебе. И я его поддержу.
— Эй, меня нельзя бить! Я не ребенок. И ты обещал! И сна ни в одном глазу! Олег, ну пожалуйста…
— Сперва уборка!
Спать мне тоже уже не хотелось. Отказывать Кириллу я тоже причин не видел. Ладно сперва убираем последствия ритуала. Как только я разомкнул октограмму, Ик растворился в воздухе, но никуда не ушел. Мы с Кириллом смели оставшийся мусор и выкинули его в корзину для бумаг. Затерли линии и раскатали ковер на место.
— Ик, сюда. Есть задание, — я подставил руку, и на ней воплотился фамильяр. Он успел переодеться в некое подобие мундира и пилотки. В данный момент он стоял по стойке смирно, насколько это может делать мартышка, и отдавал честь. Издевается гад! Не замечал за ним такого раньше.
— Вот, — я протянул Ику пакетик с бурым порошком. — Кровь врага. Надо найти его. Он где-то внутри городских стен.
Я отправил Ику схематический образ форта.
— Как найдешь, доложишь.
Зверски оскалившись и отправив мне в ответ образ трех бананов, Ик ускользнул в тень. Он еще и на еду меня теперь разводит! Совсем от рук отбился.
Я совершенно точно не собирался сидеть в обороне, и ждать очередного нападения. Выкосить упырей, которые пришли за нашими жизнями и имуществом, надо на их территории. И Ик поможет мне их найти. Остальное — дело техники.
— Кир, ты точно хочешь услышать это самое «на самом деле»? Оно тебе надо?
— Надо.
— Только ты не сможешь никому это пересказать. Иначе обязательно возникнет вопрос, откуда ты это знаешь.
— Не тупее паровоза! Что там произошло перед Выплеском такое? В школе ничего конкретного не рассказывают.
— Что произошло? Всего понемногу. Глупость, замешанная на предательстве. Фанатизм скрещенный с идеализмом. Страшная смесь, Кир. Много крови, трупов, несправедливости и хаоса. Ты уж извини, рассказчик из меня не очень.
Андрей Крафт, как выяснилось уже потом, был ограненным, которому выжгли Калетту.
В то время это был такой способ казни ограненного. Его лишали Силы, дара, и вышвыривали за дверь, как ненужный мусор. Большинство Горелых, так называли людей с выжженным даром, жили очень недолго. Полгода. Максимум год. Теряли цель в жизни. Для ограненного не чувствовать дар и грани — пытка. Почти все они угасали. Или сходили с ума, а потом угасали. Но не Андрей. Достоверно неизвестно, где он отыскал новую силу. И волю к жизни. Или она его отыскала? Неважно.
Для нас все началось с того, что в отдаленных городах Империи начались брожения умов, среди простолюдинов и нулевок. Но не абстрактные, а оформленные во вполне конкретную программу действий. На это не обратили внимания. Мало ли у простолюдинов в империи странных сект и культов? Что они могут? Ничего. Но время шло, недовольство переросло в открытые выступления против власти кланов, а потом в бунты. Полилась кровь владык-драгоценностей. И что?
«Это проблемы клана Аметиста», говорили они.
Если Аметист не может справиться со своим быдлом, может он недостоин стоять в ряду восьми великих кланов, говорили они.
А! Что уж тут. Я… Арлекин был также слеп, как и остальные. И когда Император спросил у него совета, ответил примерно то же самое.
— Император спросил совет? У тебя?
— У Арлекина. Я все же Олег Строгов. Арлекин мое альтер-эго. Так ты будешь слушать?
Кирилл, уже собиравшийся что-то сказать, зажал себе рот двумя руками и поспешно закивал. Вот хороший мальчик — молчащий мальчик.
— Мы не понимали, что происходит, а когда поняли стало слишком поздно. Неограненные? В чем их сила? В толпе! Но если бы дело было только в этом!
Крафт, а за всем происходящим стоял именно он, дал людям простую и понятную идею. Идею о том, что все блага аристократии не заслужены ими. А украдены. Украдены у вот этих вот нищебродов, у которых никогда и сапога-то целого в имуществе не было. Эта мысль захватила умы многих и многих, и не только среди простонародья. Понимаешь, Кир, тогда ограненных было очень мало. И относились мы ко всем остальным… как к дерьму. Или даже хуже. Как к вещам. Так что Крафт своими проповедями попал прямо в точку. Не сказать, чтобы он был не прав. Но я тогда был с другой стороны. Так начались Черные бунты.
— И что, просто бунт? А как же Хмарь и Выплеск?
— С простым бунтом на своей территории возможно справились бы и Аметисты. Но Крафт обрел невиданную ранее силу. Магия ограненных не действовала ни на него лично, ни на самых яростных его адептов, которых он выделял среди прочих. Причем
