* Туарер (от англ. tourer) - турист.
Крис покосился на бутылку. Хорошо, что она стояла чуть в стороне, и Портос не видел ее в объемной зоне своего унидеска. Иначе терзания его стали бы запредельными, это Габлер по себе знал.
- Держись, Юл, - сказал он, понимая, что слова его никак не могут заменить Портосу пиво. Но помочь приятелю он был бессилен. - Зато знаешь, каким божественным напитком тебе пиво покажется...
- Знаю, - буркнул Портос. - Ладно, не трави душу. Попробую заснуть. Ты-то как, нормально?
- Да так... - неопределенно ответил Габлер. Когда другому хреновато, не стоит расписывать, что тебе, в общем, очень даже неплохо и с пивом у тебя полный порядок. - Животом вот маюсь.
- Ну-ну, - вяло отреагировал Портос. - И торчалка, небось, побаливает?
- Есть маленько...
Портос чуть оживился, хмыкнул:
- Практиковаться почаще надо. Эх, а я-то до утра планировал. Хошка заводная, это тебе не Нью-Бобринец. Хотя в Нью-Бобринце тоже... Как-то мы с Годзиллой... А! - Он махнул рукой.
- А Годзилла уже слинял, между прочим, - сообщил Крис. - Еще ночью рванул на свою Миноху.
- Его право, - равнодушно сказал Портос и судорожно зевнул. - В общем, выйду - определимся. Другие-то, надеюсь, не слиняли?
- Вроде нет. Крепись, Юл, и пусть тебе приснится пиво. Пивная река, и ты в ней купаешься.
- Пошел ты... - почти ласково произнес Портос и отключился.
Габлер с удовольствием, длинными глотками, осушил вторую бутылку и шумно выдохнул.
Оставалось выяснить, каков градус настроения у Гранаты.
Градус оказался невысоким. Гамлет Мхитарян, на удивление, пребывал в меланхолии.
- Всякая тварь после соития бывает грустна, - со вздохом ответил он на вопрос Габлера. - А если у тебя этих соитий за ночь было не одно, и даже не пять? И не с одной?..
Крис усмехнулся:
- Кто ж тебя заставлял, дорогуша?
- А хотелось! - сварливо заявил Граната.
- Вот странно, - протянул Габлер, покачивая в руке недопитую бутылку. - С кем сегодня с утра ни общался, все не в духе. И на хрена тогда, спрашивается, нажираться, если потом настроение напрочь портится?
- Я же тебе объяснил, - поморщился Граната, - у меня настроение нормальное, только несколько меланхоличное. Бегать и прыгать не хочется. Ты, вообще, где находишься? В отеле?
- Нет, в колле. И оплаченное время, между прочим, кончается, а платить лишнее я не намерен.
- А я до обеда оплатил. Девочки скопом в ванную поскакали, сейчас вернутся. Подгребай, а? Выпьем по граммульке, порезвимся...
Крис отрицательно покачал головой:
- Нет, пить я не буду, мне пива вполне хватает. И резвиться с утра не люблю. Я лучше в отель, Атоса проведаю, пивком отпою...
Граната грустно взглянул на него:
- Вот ты говоришь: зачем нажираться? А почему мы нажираемся-то и на хошек лезем при каждом удобном случае? Потому что мы эфесы, люди подневольные. Если не служили бы, то сидели бы дома - рюмочку по выходным опрокидывали да жен тискали. Не как с голодухи...
Крис прищурился:
- Так зачем ты поперся в Стафл, Гамлет? Сидел бы дома да тискал потихоньку.
- Дома... - Граната вздохнул. - Легко сказать... У меня проблемы с домом...
И тут же с тоской в голосе продекламировал:
Если у эфеса тяжко на душе,
То пришла ему пора сваливать уже
Из Стафла без оглядки...
И будет все в порядке!
Граната, даже погруженный в меланхолию, оставался верен себе.
Голова его в сером пространстве озы повернулась в сторону, и он сказал уже другим тоном, адресуясь явно не к Габлеру:
- Ой, какие мы чистенькие... голенькие!
- Ладно, я в отель. Потом состыкуемся. - Крис легким движением пальца убрал изображение.
* * *
Улицы были почти пустынными, и Габлер задал такси наземный режим передвижения. Да и спешить, собственно, было некуда. До космопорта по воздуху добраться не проблема, а галера на Единорог уходила еще не скоро. Можно было немного поспать в номере, а потом напоследок пройтись по городу. Но уже без кабаков, с этим пока кончено.
Отель "Коктебель" оказался массивным красно-коричневым зданием, всеми своими не то девятью, не то десятью этажами нависающим над серой брусчаткой площади. В центре площади, из круглого бассейна с зеленой водой, вздымалась в чистое утреннее небо черная колонна. Ее венчала статуя женщины, умоляюще прижавшей руки к груди, в черном платье и с косой, кольцом уложенной на голове. Вчера, во время экскурсионного полета над городом, гид что-то об этой статуе рассказывала, но что именно, Габлер не помнил. А помнил только комментарий кого-то из туристов, сидевших с ним по соседству. "Корзинка с ушами", - сказал турист, имея в виду, вероятно, именно эту статую. Сейчас, приглядевшись, Крис отметил, что уши у женщины и впрямь оттопыренные.
На ресепшене он узнал, где находится его номер, получил ключ-карточку от него, а заодно уточнил, какие номера отведены его сослуживцам. Поднялся на лифте на пятый этаж и по устеленному пестрой дорожкой коридору направился к своему пятьсот девятому. Он намеревался сначала зайти к себе и только потом проведать с пивом Атоса, но пятьсот пятый номер, где отсыпался Атос, был на его пути, и Крис, проходя, на всякий случай толкнул дверь.
И она почему-то оказалась незапертой. Может, Атос побрел в кафетерий, хлебнуть чего-нибудь бодрящего?
Габлер вошел в прихожую - там сразу включился свет. Дверь в комнату была чуть приоткрыта. Вода в ванной не шумела. На вешалке одиноко висел нэп Атоса. Крис шагнул вперед, прихватив нэп сослуживца, открыл дверь пошире и с порога оглядел номер.
Особой роскошью он не блистал, - так, временное жилище для туареров "среднего пошиба". Стол, кресло, пара стульев, тивишник, живые картины на стенах с совершенно фантастическими фигурами и пейзажами - видимо, создания каких-то местных криэйтеров. Фигуры постоянно передвигались, пейзажи меняли краски, так что у Криса зарябило в глазах. Из окна была видна все та же колонна с вымаливающей что-то у кого-то женщиной со странной косой. У стены стояло широкое низкое ложе, и рядом с ним валялся на полу одинокий кремовый бегунец. Второй бегунец был на ноге у Атоса. Нога высовывалась из-под одеяла. Больше никаких частей тела файтера видно не было - он лежал, укрывшись с головой, лежал тихо, не сопел и не храпел. Чуткий нос Габлера без труда улавливал витающий в номере алкогольный дух.
"Вот гады ленивые, - подумал Крис, подходя к столу. - Довести довели, а раздеть-разуть им, видите ли, лень. А эфес, между прочим, вас, толстозадых, от повстанцев защищал..."
Он поставил нэп Атоса на стул, снял с плеч свой и вынул две оставшиеся бутылки пива. Водрузил их на стол рядом с лежащей там тонкой пластинкой ключа Джека Срослоффа и присел на подлокотник кресла. И начал размышлять, стоит ли будить сослуживца или пусть себе дрыхнет дальше, пока не придет в себя.
Собственно, в возвращении Атоса к активной жизни пока никакой нужды не было. Но, с другой стороны, переспать с похмелья - тоже нехорошо. Это выбивает из привычного ритма и не способствует улучшению настроения.
- Эй, Джек! - негромко позвал Габлер. - Поднимайся, пиво ждет, аж пищит.
Нога не шевельнулась. Крис задумчиво покусал губу, потом встал и направился в туалет. Любимый напиток молодежи, как обычно, на всю катушку нагружал мочевой пузырь.
Вернувшись, он обнаружил, что в комнате ничего не изменилось. Ступня в бегунце по-прежнему нависала над полом, и Атос лежал в той же позе, на боку - его фигура вырисовывалась под тонким одеялом. Головой эфес чуть ли не упирался в стену. Габлер еще раз все взвесил и подошел к ложу, приготовившись выслушать ругань перепившего файтера.
- Эй, Джек! - повторил он. - Подъем, тревога!
Последние два слова он не произнес, а прорявкал, да еще и громко хлопнул в ладоши. Атос вновь никак не отреагировал, и Габлер, наклонившись, сдернул одеяло с его головы - а вдруг приятель умудрился захлебнуться собственной блевотой?
В животе у него похолодело, словно он наглотался снега. Крис выпустил одеяло из пальцев, выпрямился и некоторое время смотрел на ложе.
Ворот темно-синего комбинезона Атоса был расстегнут. Оказалось, что Габлер сдернул одеяло вовсе не с головы, а с двух скомканных полотенец, пропитанных кровью. Там, на подушке, были полотенца. А головы не было.
Вообще не было.
* * *
- Блип, тошнит уже от всего этого... - подавленно пробормотал Граната. Утром он был пьяноват, но теперь почти протрезвел.
Никто из эфесов ничего не сказал. Все они были подавлены.
Четверо файтеров сидели по одну сторону длинного стола в просторной, без окон, комнате с зелеными голыми стенами. Одинокий стул напротив них пустовал, за ним возвышалась тумба с бюстом Юлия Цезаря и выписанным золотом изречением: "Каждый сам кузнец своей судьбы". Ниже значилось: "Саллюстий". В другой ситуации можно было бы позубоскалить по поводу такого несоответствия, но сейчас им было не до зубоскальства. Минуту назад на этом стуле сидел отлучившийся секунд-майор, а где-то за стенами лежал в полицейском участке обезглавленный труп их сослуживца, файтера третьего ранга Джека Срослоффа. Атоса.
