полу и напряжённая поза.
А этот старик, похоже, пользуется здесь крепким уважением. Глупо конечно судить по одной секретарше, но её наполненный благоговением голос и поклон говорят именно об этом.
Поднявшись с дивана, мы вместе с ирокезом зашли в кабинет за стариком, попав в место, которое я могу назвать воплощением вселенского хаоса.
Я думал, что у Алексея проблемы с порядком в своём кабинете. Но как же я ошибался. По сравнению с тем, что я вижу сейчас, у моего друга настоящая гармония и фэншуй.
Разбросанные бумаги и папки, валяющиеся повсюду. Открытые настежь дверки деревянных шкафов, с полок которых так же свисают разнообразные документы. Закиданные одеждой диван и кресла. Про вешалку рядом с дверью я вообще молчу. На ней было столько вещей, что она накренилась к стене и с трудом удерживала вес!
Запачканный множеством самых разных пятен ковёр, который, судя по виду, явно не из дешевых.
Обои стен, на которых так же виднелись следы от кофе и чая.
Но всё это не шло ни в какое сравнение с рабочим столом старика. Массивная и деревянная мебель натурально прогибалась под весом бумаг, наваленных на неё гурьбой.
Что самое интересное, вишенкой на торте этого хаоса являлся апельсин, лежавший прямо по центру стола.
Жаль телефона нет и сфоткать нельзя, я бы показал это Лёхе, вызвав у него блаженный экстаз.
— Итак, мальчишки, — сел старичок на своё кресло, придавив разбросанные на нём вещи. — Мне доложили, что вы подрались. Это так?
Переглянувшись с ирокезом, я заметил, что он в испуганном состоянии и не знает, что говорить. Вот тебе и боец-огурец. Как задирать новичков и слабых, так первый. А как отдуваться, сразу же язык в заднице.
— Да, господин директор, — спокойно произнёс я, заслужив взгляд старика. — Мы подрались.
— Причина? — улыбнулся он, поправив рукой апельсин, будто бы тот отклонился на несколько миллиметров.
— Непонимание, — всё так же спокойно ответил я, наблюдая за ним.
Краем глаза я видел, что ирокез постепенно начинает дрожать, как шуганный заяц. И чего он так боится? Не сожрёт же его этот старичок.
— Непонимание, значит… — протянул Иван Петрович, продолжая искать идеальный баланс апельсина в хаосе на своём столе. — Надо дружить, детишки. Дружба самый важный элемент общения между людьми. Без дружбы мир погряз бы в войнах и конфликтах. Вот ты, — указал он на меня свободной рукой. — По тебе видно, что ты спокоен и рассудителен, так почему не уклонился от драки?
— Агрессия, порождает агрессию, — дал я ответ на вопрос, и судя по приподнятым уголкам губ старичка, ему пришлись по душе мои слова. — И также меня учили не отступать, если драка неизбежна.
— А ты, что скажешь? — перевёл он взгляд на ирокеза, отчего парень вздрогнул и побледнел ещё сильнее, чем от моего давления Жнеца. — Ведь это именно ты начал драку. Да, Патрик?
Подавив желание улыбнуться на имя ирокеза, я держал на лице спокойную мину, ожидая ответа подбитого парня.
— И-иван Петрович, — забелял Патрик, тяжело дыша, от былого задиры и след простыл. — В-вы всё не так поняли…
— А что тут непонятного, мальчик мой? — улыбнулся директор, смотря на ирокеза острым взглядом янтарных глаз. — На вступительных экзаменах ты уже успел отличиться, начав драку с одним из учеников. Так чем же эта ситуация отличается от той, объяснишь мне?
— Я-я… — вновь заблеял парень, посмотрев на меня умоляющим взглядом в поисках помощи.
Нет уж, сам выбирайся из дерьма, которое заварил.
— Не слышу ответа от тебя, Патрик Дэвис, — продолжал давить старичок, а ирокез дрожать всё сильнее и сильнее.
— П-простите… — подал голос Патрик, опустив глаза в пол, на которых стали скапливаться слёзы. — Я-я был не прав… Прошу, не исключайте меня из академии! — резко поднял он их, умоляюще посмотрев на директора.
Гнетущая тишина накрыла кабинет, в течение которой я думал над тем, что не ошибся. Драки внутри стен и правда запрещены и, судя по виду этого парня, наказание за них — исключение. И раз он уже успел отличиться на вступительных, а теперь и в классе, то попыток всего две. Или я ошибаюсь? Чёрт, как тяжело без информации!
— Виктор, — обратился Иван Петрович ко мне, выбивая из мыслей. — Ты прощаешь Патрика за его грубость в отношении тебя?
Что ж… Я не удивлён, что этот старик знает моё имя. Единственный неодарённый, которого сюда засунуло ЦОБ. Да я у него, как бельмо на глазу должен быть.
— Прощение нужно заслужить, — вынес я свой вердикт, сразу же увидев кивок директора. — И просить его он должен не у меня, а в первую очередь у вас. В той ситуации я вторая сторона конфликта и осознаю последствия.
— Честный, — улыбнулся Иван Петрович, как-то по новому посмотрев на меня. — Что же… — протянул он и поднялся с кресла. — Вам обоим будет назначено наказание классным руководителем. Для Патрика оно займёт месяц, — судорожный и облегчённый выдох парня. — А для тебя, Виктор, две недели. За честность.
Ну, могло быть и хуже. От наказания я бы всё равно не ушёл, это ясно, как божий день. Но хотя бы оно будет не месяц, как у ирокеза, а всего лишь две недели. Вот только, что я буду делать? Хороший вопрос.
— Можете возвращаться в свой класс, — махнул рукой Иван Петрович, давая понять, что разговор закончен.
Поклонившись ему, мы с ирокезом двинулись на выход из кабинета и, как только мой визави вышел за дверь, до моих ушей донёсся спокойный голос директора:
— Добро пожаловать в академию, Виктор. Надеюсь, тебе здесь понравится.
Обернувшись к нему, я увидел, что тот вновь крутит апельсин и смотрит на меня добродушным взглядом с открытой улыбкой.
— Благодарю, — вновь поклонился я ему, а затем покинул помещение.
* * *
Вернувшись в аудиторию, в которой шёл урок физики, мы с ирокезом заняли свободную парту. Довольно символично вышло. Он хотел занять моё место, попутно прогнав, за что получил по лицу и теперь мы вместе сидим за одним столом.
Наше появление вызвало разнообразные эмоции у одноклассников. Кто-то из них с задумчивым взглядом пялился на меня. Другие же шушукались и о чём-то шептались. Но, одно я теперь знаю точно, демонстрация силы многим из них вправила мозги и вряд ли теперь на меня будут смотреть с презрением и смеяться.
— Косячники, меня зовут — Рокоссовская Елена Александровна, — услышал я сухой голос женщины, в руках которой находилась большая деревянная указка. — Пока вас не было,
