Стихотворения - Александр Александрович Блок

Я пригвожден к трактирной стойке.

Я пьян давно. Мне всё — равно.

Вон счастие мое — на тройке

В сребристый дым унесено…

Летит на тройке, потонуло

В снегу времен, в дали веков…

И только душу захлестнуло

Сребристой мглой из-под подков…

В глухую темень искры мечет,

От искр всю ночь, всю ночь светло…

Бубенчик под дугой лепечет

О том, что счастие прошло…

И только сбруя золотая

Всю ночь видна… Всю ночь слышна…

А ты, душа… душа глухая…

Пьяным-пьяна… Пьяным-пьяна…

Всё та же озерна́я гладь,

Всё так же каплет соль с градирен.

Теперь, когда ты стар и мирен,

О чем волнуешься опять?

Иль первой страсти юный гений

Еще с душой не разлучен,

И ты навеки обручен

Той давней, незабвенной тени?

Ты позови — она придет:

Мелькнет, как прежде, профиль важный,

И голос, вкрадчиво-протяжный,

Слова бывалые шепнет.

В темном парке под ольхой

В час полуночи глухой

Белый лебедь от весла

Спрятал голову в крыла.

Весь я — память, весь я — слух,

Ты со мной, печальный дух,

Знаю, вижу — вот твой след,

Смытый бурей стольких лет.

В те́нях траурной ольхи

Сладко дышат мне духи,

В листьях матовых шурша,

Шелестит еще душа,

Но за бурей страстных лет

Всё — как призрак, всё — как бред,

Всё, что было, всё прошло,

В прудовой туман ушло.

Синеокая, Бог тебя создал такой.

Гений первой любви надо мной,

Встал он тихий, дождями омытый,

Запевает осой ядовитой,

Разметает он прошлого след,

Ему легкого имени нет,

Вижу снова я тонкие руки,

Снова слышу гортанные звуки,

И в глубокую глаз синеву

Погружаюсь опять наяву.

Всё, что память сберечь мне старается,

Пропадает в безумных годах,

Но горящим зигзагом взвивается

Эта повесть в ночных небесах.

Жизнь давно сожжена и рассказана,

Только первая снится любовь,

Как бесценный ларец перевязана

Накрест лентою алой, как кровь.

И когда в тишине моей горницы

Под лампадой томлюсь от обид,

Синий призрак умершей любовницы

Над кадилом мечтаний сквозит.

Упоительно встать в ранний час,

Легкий след на песке увидать.

Упоительно вспомнить тебя,

Что со мною ты, прелесть моя.

Я люблю тебя, панна моя,

Беззаботная юность моя,

И прозрачная нежность Кремля

В это утро — как прелесть твоя.

Всё на земле умрет — и мать, и младость,

Жена изменит, и покинет друг.

Но ты учись вкушать иную сладость,

Глядясь в холодный и полярный круг.

Бери свой челн, плыви на дальний полюс

В стенах из льда — и тихо забывай,

Как там любили, гибли и боролись…

И забывай страстей бывалый край.

И к вздрагиваньям медленного хлада

Усталую ты душу приучи,

Что было здесь ей ничего не надо,

Когда оттуда ринутся лучи.

Пришла порою полуночной

На крайний полюс, в мертвый край.

Не верили. Не ждали. Точно

Не таял снег, не веял май.

Не верили. А голос юный

Нам пел и плакал о весне,

Как будто ветер тронул струны

Там, в незнакомой вышине.

Как будто отступили зимы,

И буря твердь разорвала,

И струнно плачут серафимы,

Над миром расплескав крыла…

Но было тихо в нашем склепе,

И полюс — в хладном серебре.

Ушла. От всех великолепий —

Вот только: крылья на заре.

Что́ в ней рыдало? Что́ боролось?

Чего она ждала от нас?

Не знаем. Умер вешний голос,

Погасли звезды синих глаз.

Да, слепы люди, низки тучи…

И где нам ведать торжества?

Залег здесь камень бел-горючий,

Растет у ног плакун-трава…

Так спи, измученная славой,

Любовью, жизнью, клеветой…

Теперь ты с нею — с величавой,

С несбыточной твоей мечтой.

А мы — что́ мы на этой тризне?

Что́ можем знать, чему помочь?

Пускай хоть смерть понятней жизни,

Хоть погребальный факел — в ночь…

Пускай хоть в небе — Вера с нами.

Смотри сквозь тучи: там она —

Развернутое ветром знамя,

Обетованная весна.

В сапогах бутылками,

Квасом припомажен,

С новою гармоникой

Стоит под крыльцом.

На крыльце вертлявая,

Фартучек с кружевцом,

Каблучки постукивают,

Румяная лицом.

Ангел мой, барышня,

Что же ты смеешься,

Ангел мой, барышня,

Дай поцеловать!

Вот