User - i cf85044c3a33e6c4

прижала к груди, заставляя на мгновение позабыть о том, насколько плохо мы расстались в

прошлый раз. Я понятия не имела, как все будет дальше, но Керри вдруг порывисто

отстранилась и без слов сунула мне в ладошку свою руку.

— Ох, ты ж черт, Керри, — воскликнула я, глядя на очаровательное колечко, которое

сидело на ее пальчике так, будто было создано именно для этой девушки. — Как красиво, —

прошептала я и погладила его пальцами.

— Эй, Love Mississippi, будешь моей подружкой невесты? — спросила она, явно скрывая

под бравадой страх.

— ЧТО?! Да я была рождена для этой миссии. У тебя есть кто-то еще?! Эта мымра с

соседней кровати что ли?!

Керри расхохоталась, а затем мы вдруг заревели в голос. Хором. От облегчения, наверное.

Как бы то ни было, мы ужасно соскучились друг по другу и обе опасались, что вспышка злости

разрушила нашу дружбу — эту странную взаимную привязанность между законченной

карьеристкой и девушкой, готовой пожертвовать ради замужества дипломом очного отделения

одного из лучших университетов страны. О да, мы с Керри очень разные, но, наверное, это

только плюс.

— Конелл! Конелл, смотри внимательнее. Я хотела показать его тебе первой! Не

родителям, а тебе — моей родной истеричке! — потребовала подруга, чуть ли не тыча в нос

мне своим новообретенным предметом гордости.

— Ты не должна сомневаться, что я очень за тебя рада, просто… просто без тебя мне будет

так плохо, — тем временем, продолжила я рыдать. — Как я тут останусь… мне же нужно

противоядие против…

— Мисс Конелл, — зашипела на меня мисс Адамс, очень своевременно высовываясь из

приемной. Выглядела она напуганной. — Сейчас ректор выйдет.

— Ректор уже вышел, мисс Конелл! — зарычал Картер его голова появилась аккурат над

макушкой мисс Адамс, и мне вдруг привиделось, что на меня смотрит причудливое

двухголовое нечто. А что? Очень даже логично! Секретарша Шона у меня не воспринималась в

отрыве от своего непосредственного босса вообще никак… Да и он без нее, наверное, пропал

бы. Эта сухонькая женщина в возрасте на удивление рьяно защищала интересы этого

социопата, принимая большую часть коммуникационных ударов на себя!

— Но она выходит замуж, — возмутилась я.

— Я выхожу замуж, — поддержала меня Керри.

— И мы имеем право пошуметь немного.

— Ключевое слово — немного, — рявкнул Картер и резко скрылся.

Он был зол. Нет, очень зол. Как я поняла чуть позже, вообще чудо, что он ухитрился

сдержаться, и не оторвал нам головы… Только бешеный начальник скрылся, мисс Адамс

«очеловечилась», расплылась в улыбке и принялась сердечно поздравлять мою подругу.

После примирения с Керри настроение было отличным, и, возвращаясь в домик на окраине

Сиднея, я улыбалась. Была уверена, что Шона нет, уж не знаю почему, но не суть. В общем, я

зависла перед зеркалом в прихожей. Поправила волосы, повертелась, решив, что слишком

бледна, накрасила губы блеском, и, наконец, взмахнула несколько раз ресницами, улыбаясь

зазеркальной Джоанне. Да, блондинкой я нравилась себе определенно больше. А потом из

глубин гостиной донеслось:

— Иди сюда!

Это было сказано столь мрачно-угрожающе, что у моего отражения брови сошлись к

переносице. Я медленно и тихо — не раздражаем — подошла к дверному проему. Шон сидел в

темноте в кресле. Без ноутбука, но со стаканом в руке. От мрачности картинки я внутренне

задрожала, но медленно поддаться панике он мне не позволил — швырнул в нее с головой:

— Давай-ка кое-что выясним, Джоанна Конелл. Ты живешь здесь, со мной, в этом доме

только потому, что мне нравится с тобой спать. Следовательно, если ты этого не делаешь, то

собираешь свои пожитки и выметаешься.

У него совсем крыша поехала? Или, может, он думает, что это игрушки?! Я очень

разозлилась, и сквозь сжатые зубы прошипела:

— Ясно. Что-то еще?

— О, еще много всего. Например то, что все последствия — не мои проблемы. Ты и без

того получаешь достаточно. — Мне живо представился контракт, который меня сейчас заставят

подписать кровью. Черт, невероятно. Это же просто невероятно! И после этого еще кто-то

удивляется, что я не хотела ему говорить о своих проблемах?! Надо было смолчать, собрать

вещи и уйти. Потеряла бдительность. Расслабилась! Вот же дура… — И если ты залетаешь —

просто делаешь аборт. Не ставя меня в известность. Я думал, что хотя бы в этом отношении у

тебя мозги на месте, так ведь нет же! Раз так, придется тебе сообщить неприятную новость: я

НЕ хочу об этом даже знать. Я с тобой сплю — я за это плачу, и все честно. Если тебя что-то не

устраивает — убирайся отсюда и выживай как хочешь. Мне твое дерьмо ни к чему. И если ты

вдохновилась примером Керри, у меня для тебя неприятные новости: колечка от меня ты не

получишь никогда. Никоим образом. Хоть все тело паразитами засели.

— Паразитами? — оторопело переспросила я.

— Женщины умирали и умирают при родах, гробят свое здоровье, пытаясь продолжить

род. С эволюционной точки зрения все просто: когда появляется следующее звено в цепи,

надобность в предыдущем отпадает, что подтверждает и медицина: плод день за днем

вытягивает из тебя жизнь. А потому физиологически разница между кормежкой ребенка и

солитера отсутствует.

— Это дико, я не хочу это слышать, — раздраженно бросила я, на мгновение

демонстративно зажимая уши.

— Как скажешь. Я просто пытаюсь донести до тебя свою мысль: мне не нужны проблемы.

Моя жизнь меня полностью устраивает, но вынудишь — я исключу тебя из нее без труда.

— Ты не сказал мне ничего нового.

— Неужели? Тогда почему ты все еще одета? Раздевайся или убирайся, — мягко

проговорил он.

И я начала порывисто и зло стягивать с себя одежду. Вообще не сексуально, не собиралась

доставлять ему хоть какое-то удовольствие. Хочет вести себя как животное — получит в ответ

то же. А я ведь думала, что Шон Картер не может пасть в моих глазах еще ниже, но он просто

живое доказательство всему гребаному невероятному в этом мире. Я уеду. Я уеду отсюда!

Никогда-никогда-никогда не вернусь! Но сначала за свои унижения получу Бабочек

Монацелли. Иначе все впустую!

И вот, совсем как в Осаке, я стою перед ним голая, но настроение совершенно иное. А он

просто встает с кресла и расстегивает ремень брюк, обходя меня со спины. Но то, что случилось

дальше, было совершенно не из моей жизни. И книги подобного содержания я всегда

откладывала в сторону, не желая больше к ним прикасаться. Это было попросту омерзительно:

Шон резко толкнул меня к дивану и заставил перегнуться через спинку. Она больно впилась в

тазовую кость, но, наверное, даже если бы я попыталась подвинуться, лучше бы не стало. Пока

я злилась и размышляла о происходящем, Картер резко, без прелюдий и без защиты вошел в

мое тело. Я дернулась от боли и попыталась вырваться, но этот ублюдок только сильнее

впечатал меня в спинку дивана, придавливая сверху. От боли перед глазами появились белые

вспышки. Из груди сам собой вырвался жалобный всхлип. И с каждым толчком бедрам

становилось все больнее, ни о каком удовольствии и речи быть не могло. Вселяло надежду

только одно — бег стрелок часов на противоположной стене. Но, к счастью, видно, после

долгого воздержания, все закончилось даже быстрее, чем я надеялась. Никогда в жизни я не

была так счастлива, слышать стоны этого ублюдка.

После к моей спине прижался его мокрый от пота лоб, и я задрожала, не представляя, чего

ждать дальше. А вдруг он потребует продолжить? В качестве компенсации за утраченные

возможности меня поиметь или еще больше унизить. Но ничего подобного не случилось: его

губы просто заскользили вдоль моего позвоночника. И — вот же невероятный черт — по коже

побежали мурашки. Я не хотела этого, я жаждала выставить все изнасилованием, верить, что

Шон еще больший монстр, чем есть на самом деле! Но, увы, его губы спускались ниже, и ниже,

и ниже, и пока не заставили меня забыть обо всех первоначальных намерениях.

— Благодарю, наша маленькая сделка в силе, — наконец, сказал он и ушел, оставляя меня

дрожать от испытанного страха и удовольствия.

Я ненавидела Шона. Я ненавидела его каждое гребаное противоречие. Я ненавидела

легкость, с которой он сочетал диаметрально противоположные качества. Я ненавидела мир за

то, что он в своем скудоумии не смог дать определение таким людям. И ненавидела себя за то,