– Что он сказал, когда узнал, кто ты такая?
– Ничего я ему не рассказала. Я пыталась сделать это несколько раз до встречи с ним, но, видишь ли, мне не верили и только били за это.
У старика защемило сердце. Что пришлось вытерпеть девочке! Он подумал о человеке, продавшем ее цыганам. Зачем? Кто мог совершить такое? Он поклялся себе найти ответы на эти вопросы. Негодяй поплатится за содеянное – будет плакать кровавыми слезами.
– Если бы ты ему рассказала, он помог бы тебе.
– Конечно. Он и так меня выручил: выкупил меня у Вацлава. Он заботился обо мне, защищал, даже с риском для жизни…
Кэтрин отвернулась и долго смотрела на огонь, пылавший в камине.
– Я полюбила его, дядя Гил, – тихо сказала Кэтрин и в этот момент стала такой беззащитной, как маленькая девочка, которую обидели. – Я не хотела. Я знала, что не должна – я старалась изо всех сил не поддаваться этому чувству, но… – Кэтрин затеребила платье.
– А этот мужчина, цыган, он тоже тебя любит?
– Нет, – покачала головой Кэтрин и, сделав над собой усилие, подняла глаза на дядю. – Но он в этом не виноват. Вначале я злилась. Я думала, что он меня просто использовал. Теперь я понимаю, что по-своему я была ему дорога. И он был честен со мной с самого начала.
– Он сказал, что не любит тебя? – Гил еле сдержался, чтобы не сказать, что он думает об этом негодяе Домини.
– Нет. Но я знаю, что он поклялся не жениться. И даже если бы он хотел жениться, ничего бы у нас не вышло. Я должна жить как графиня, а не как цыганка.
– Вот сейчас узнаю свою девочку, – с гордостью сказал Гил, обняв Кэтрин за плечи. – У тебя всегда была голова на плечах.
– Боюсь, дядя Гил, что один раз я все же потеряла голову.
Щеки Кэтрин вспыхнули, и Гил мысленно застонал.
С самого начала ее рассказа он понимал, что она не могла остаться нетронутой, но все же…
– Ты хочешь сказать, что этот цыган лишил тебя невинности?
Он из-под земли достанет этого ублюдка и убьет как собаку!
– Не совсем так. Скорее я сама отдала ему себя.
С удивлением Гил заметил, что Кэтрин не сожалеет о случившемся. Он вздохнул.
– Ты не первая девушка, ступившая на тернистый путь. Что бы ни случилось, все в прошлом. У нас прочное положение и много денег. Что-нибудь да придумаем.
Кэтрин кивнула. Она давно уже все обдумала и пришла к выводу, что ей удастся вернуть доброе имя. Но сейчас, когда все осталось позади, она чувствовала смертельную усталость.
– Давай продолжим разговор за ужином, – предложила Кэтрин. – Знаю, что слуги сразу начнут сплетничать, но, я думаю, мы сможем удержать их от сплетен хотя бы на какое-то время.
– Не волнуйся, Кэтрин. Слуг я возьму на себя, – решительно заявил дядя. – А пока, я думаю, тебе надо отдохнуть. Твоя спальня осталась такой же, как была. Я ничего не менял там.
Кэтрин радостно улыбнулась. С тех пор, как умер отец, она большую часть времени проводила в Лэвенхэм-Холле. Здесь находились и ее наряды, так что, благодаря чувствительности дяди, ей было во что переодеться.
– Я думаю, мне будет гораздо легче после отдыха.
– Конечно. И постарайся не думать о плохом. Как-нибудь все уладится.
Кэтрин кивнула. Разве не те же самые слова говорил ей Доминик? Все эти дни она ловила себя па том, что думает о Доминике, и только о нем. Где он? Что делает? Тоскует ли о ней? Или нашел другую подружку?
– Я так рада, что вернулась домой, дядя Гил, – проговорила Кэтрин, целуя старика в щеку.
Гил откашлялся и охрипшим голосом ответил:
– А уж как я рад…
Кэтрин медленно встала. Стараясь не обращать внимания на обескураженные взгляды слуг, она пошла к себе в спальню.
Но и во сне Кэтрин не было покоя. Образ Доминика тревожил ее. Она убегала от него, в глубине души надеясь, что он ее найдет. Она чувствовала, что сердце ее разрывается от одной мысли о расставании, но что-то заставляло ее прятаться от него. Она слышала, как он зовет ее, молит не исчезать. Потом вдруг раздался дерзкий насмешливый смех Яны.
И вот он снова с ней, обнимает ее, прижимает к себе, целует, его чудные смуглые руки ласкают ей грудь. По телу разливается тепло.
– Доминик, – шепчет она, прижимаясь к нему.
– Не покидай меня, – говорит он тихо, и она понимает, что на этот раз не сможет уйти.
Но что это? В комнате чужой! Кэтрин вскакивает с кушетки. Сердце ее бешено колотится, не сразу она осознает, где находится.
К действительности ее вернул испуганный шепот служанки:
– Простите, мадам, вы просили разбудить вас не позже семи. – Гэбби виновато смотрела на нее.
Кэтрин улыбнулась. Тепло от недавних объятий Доминика ушло, сердце забилось ровнее, но в душе была пустота. Один Всевышний знает, как она истосковалась по своему цыгану.
– Спасибо, Гэбби.
– Можно наполнить ванну?
– Будь добра. Теперь я буду относиться к этой роскоши так, как она того заслуживает, – с благоговением.
Кэтрин нежилась в теплой воде, пока она не остыла, затем вышла из ванны. Гэбби накинула на хозяйку свежее полотенце. Порывшись в шкафу, Кэтрин остановила выбор на бледно-голубом шелковом платье, с чуть присобранными у плеч рукавами и изящной вышивкой жемчугом на подоле.
Гэбби причесала Кэтрин, собрав волосы в упругий пучок на затылке. В сопровождении служанки Кэтрин спустилась в гостиную. Дядя подал бокал вина.
В своем строгом темно-синем сюртуке с высоким стоячим воротничком, жилете в бордовую полоску и бледно-серых брюках он выглядел моложе, чем днем.
– Ты чудесно выглядишь, дорогая.
Гил усадил Кэтрин на диван из вишневого дерева рядом с облицованным мрамором камином.
Кэтрин заерзала. Привыкшая к свободному цыганскому платью, в этом наряде девушка чувствовала себя неуютно.
– Спасибо, дядя, – сказала Кэтрин. С одной стороны, приятно снова быть нарядно одетой, но с другой… трудно объяснить… но после цыганской одежды немного неловко чувствуешь себя в приличном платье.
Гил сел в кресло-качалку напротив камина.
– В жизни все, как и медаль, имеет свою лицевую и обратную сторону. Цыгане обладают самой большой свободой, и в то же время именно эта свобода ограничивает их возможности. Наше общество весьма несовершенно, по благодаря своей жесткой структуре, оно помогает каждому из нас найти свое место в жизни и многого добиться.
– Теперь я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – улыбнулась Кэтрин и, глотнув вина, добавила: – Вот мы и подошли вплотную к самому неприятному.
– Да, – вздохнул Гил. – Ты, пусть и не по своей вине, оказалась далеко за пределами того, что в наших кругах принято считать допустимым.
– Я много об этом думала, дядя. Хочешь послушать мой план?
– Очень хочу, тем более что мне в голову ничего не приходит.
Кэтрин подалась вперед. Без совета дяди Гила ей пришлось бы тяжело. Он хорошо знает свет и сразу найдет просчеты в ее плане.
– Пока еще рано говорить о деталях, но в целом все будет выглядеть так: леди Кэтрин и ее кузен Эдмунд страшно ссорятся вечером накануне исчезновения девушки. Чтобы досадить брату, Кэтрин, никому ни слова не говоря, скрывается в уединенный домик в своем поместье в Девоне. Она и понятия не имела о трупе девушки, найденном в Темзе, поэтому и предположить не могла, что ее сочтут умершей. Она хотела всего лишь проучить брата, но сейчас искренне сожалеет обо всех неприятностях, которые принесло ее внезапное исчезновение. – Кэтрин вопросительно взглянула на дядю. – Но нам, конечно же, понадобится помощь Эдмунда и Амелии. Они должны нам подыграть.
– Думаю, они согласятся, – ответил Гил в задумчивости. – Эдмунд так казнился из-за всего. Считает себя виноватым, понимаешь.
– Неужели? Мне кажется, узнав, что я вернулась, он расстроится еще сильнее.
Гил посмотрел на племянницу и увидел, что она не слишком верит в искренность Эдмунда.
– Я понимаю, что у него есть серьезные причины, но неужели ты способна поверить, что он…
– Я только хочу сказать, что его скорбь несколько просветлили обретенный титул Арундейлов и немалое состояние.
– Ублюдок! – выругался дядя, вставая. – Как он смел!
Кэтрин тоже встала.
– Кузен Эдмунд был мне как родной брат. Мы с детства росли вместе. Я не обвиняю его ни в чем, по крайней мере, пока не обвиняю.
Герцог хлебнул вина из хрустального бокала и заходил по комнате.
– Я не мог не учитывать такую возможность, – заговорил он, – да и остальные тоже. Но он так искренне переживал, что никто не смел и предположить такое. Ты знаешь, на похоронах на Эдмунда было страшно смотреть.
– Похоронах?
Герцог усмехнулся:
– Весьма пышных, как и положено для графини, Эдмунду пришлось потратиться. Твоя смерть влетела ему в копеечку.
– Ты хочешь сказать, что они стоили мне состояния?
Гил усмехнулся:
– Пожалуй, что так.
Кэтрин села. Глотнув вина, она спросила:
– Хорошо, если Эдмунд ни при чем, но тогда – кто?
