Кармен замолчала и теперь только плакала, может быть, плакала долго — она не замечала времени. Он все еще слушает?
Она прижала трубку плотнее к уху и прислушалась. Приглушенные рыдания…
— Кармен, — сказал он наконец, — мне так жаль.
Она решила, что ему можно поверить, ведь впервые в жизни он плакал вместе с ней.
Когда на следующее утро раздался стук в дверь, Тибби еще крепко спала.
— Убирайтесь! — рявкнула она.
Кто это мог быть? Родители ушли на работу, и Тибби просила Лоретту не трогать ее сегодня.
— Тибби?
— Убирайтесь! — снова крикнула она.
Дверь слегка приоткрылась, и показалась голова Кармен. Когда Кармен увидела, во что превратилась Тибби и ее комната, лицо ее приняло озабоченное выражение.
— Тибби, что здесь происходит? — мягко спросила Кармен. — Ты в порядке?
— Я в норме, — огрызнулась Тибби, нажала кнопку на пульте телевизора и опять зарылась в одеяло. — Пожалуйста, уходи.
По телевизору снова началась опера.
— Что это ты смотришь? — спросила Кармен. Шторы были опущены, в комнате стоял полумрак, и разглядеть можно было только телевизор и горы какого-то барахла на полу.
— Оперу. Очень трогательная, — сквозь зубы процедила Тибби.
Кармен пробралась между разбросанными как попало вещами и присела на кровать. Это было высшим проявлением беспокойства, потому что Кармен ненавидела беспорядок и сама его никогда не устраивала.
— Тибби, скажи мне, пожалуйста, что происходит? Ты меня пугаешь.
— Я не хочу ни о чем разговаривать, — упрямо заявила Тибби. — Я хочу, чтобы ты ушла.
Телефон снова зазвонил. Тибби уставилась на него, как будто ждала, что он ее укусит.
— Не отвечай, — приказала она.
«Би-и-и-п», — включился автоответчик. Неожиданно Тибби кинулась к нему, стала судорожно искать кнопку голосового набора и уронила аппарат на пол.
Но голос в автоответчике звучал по-прежнему четко и громко:
— Тибби. Это опять мама Бейли. Я хотела тебе сказать, что здесь происходит. Бейли совсем плохо. У нее серьезная инфекция и… — Тибби услышала, как женщина хватает ртом воздух. Казалось, ее легкие заполнены водой. — Нам бы очень хотелось, чтобы ты пришла. Для Бейли это так важно.
Робин Граффсман еще немного поплакала, а потом повесила трубку.
Тибби сидела, опустив голову. Она никого и ничего не хотела видеть. Она чувствовала, как Кармен сверлит ее взглядом. Потом вдруг Кармен обняла ее за плечи. Тибби отвернулась, и слезы потоком хлынули у нее из глаз.
— Пожалуйста, просто уйди. — Голос Тибби дрожал.
Но Кармен была Кармен: поцеловав Тибби в голову, она встала и направилась к двери.
— Спасибо, — прошептала ей вслед Тибби.
Но Кармен осталась Кармен, поэтому она вернулась через час. На этот раз она даже не постучалась — просто открыла дверь и вплыла в полудрему Тибби.
— Тибби, тебе надо к ней пойти, — мягко сказала Кармен, усаживаясь на кровать.
— Уходи, — коротко приказала Тибби. — Я не могу даже пошевелиться.
Кармен глубоко вздохнула:
— Можешь! Я принесла тебе Штаны.
Она положила их поверх одеяла. Это было единственное место, где их не поглотил царящий в комнате беспорядок.
— Надень их.
— Нет, — проскрежетала Тибби.
Кармен исчезла за дверью.
Тибби продолжала дрожать. Как это Кармен не понимает, что ее сердце отказывается работать, что у нее аневризма аорты и сильнейший вирус с насморком?
Она погрузилась в сон, близкий к коматозному состоянию, а очнувшись, увидела в голубом свете телеэкрана те же Штаны. И исходившее от них сияние означало, что она не права. Тибби вытянулась, чтобы опять заснуть, но почувствовала, как Штаны давят ей на ноги. Казалось, они весили не меньше пятидесяти фунтов. Разве можно вообще двигаться в таких тяжеленных штанах?
— Позволь себе удивиться, — сказал ей с экрана Джей Ленн.
Тибби уставилась на него. Неспроста он это сказал.
Она соскочила с кровати и испугалась — так сильно билось ее сердце. А что, если уже поздно? Что, если времени уже не осталось?
Тибби сорвала с себя пижаму, натянула Волшебные Штаны, сунула ноги в шерстяные туфли. Она давно не мыла голову и поэтому собрала волосы в хвост. Теперь все в порядке.
Тибби очнулась, когда осознала, что идет по обочине дороги, что на ней все еще пижамная курточка, а время уже за полночь. Разве кто-нибудь в больнице пропустит ее к Бейли среди ночи? Ведь посещения заканчиваются в восемь вечера?
Она вернулась и вывела велосипед из открытого гаража. У нее оставалось мало времени. А Бейли боялась времени.
Тибби помчалась по улицам. Фонари вдоль Висконсин-авеню горели ярким желтым светом.
Центральный подъезд больницы не был освещен, но запасной вход был открыт. Тибби тихонько вошла и проскользнула мимо изумленных людей, которые прикорнули на стульях вдоль стен. Даже в чрезвычайных обстоятельствах можно задремать от усталости.
К счастью, женщина в регистратуре не подняла головы. И Тибби спокойно прошла мимо.
— Вам помочь? — спросила ее в коридоре медсестра.
— Я ищу, гм… ищу мою маму, — неудачно соврала Тибби, продолжая идти вперед.
Медсестра не остановила ее. По пожарной лестнице девочка забралась на второй этаж, немного постояла, пока коридор не опустел, потом бросилась к эскалатору.
Вместе с ней поднимался наверх усталый доктор. Тибби пыталась подыскать правдоподобные объяснения, пока не поняла, что его совершенно не интересует, куда и зачем она едет. По-видимому, доктора волновали вещи куда более важные, чем правила посещения больных и режим безопасности в больнице.
Тибби сошла с эскалатора на четвертом этаже и сразу же спряталась за дверью. На этаже было тихо. Чтобы попасть в приемное отделение, нужно было свернуть налево, но, судя по указателю, комната четыреста сорок восемь находилась справа. Дальше по коридору располагалась ординаторская. Тибби затаила дыхание, пробираясь как тень вдоль стены. Слава Богу, комната четыреста сорок восемь оказалась совсем рядом. Дверь была приоткрыта. Она скользнула внутрь.
Тибби задержалась в крошечном вестибюле. Отсюда ей был виден Джей Ленн на телевизионном экране, встроенном в потолок. На креслах, стоявших вдоль окон, никто не сидел, и Тибби заставила себя войти в палату.
Тибби боялась увидеть другую Бейли, не ту, к которой она привыкла. Но девочка, спавшая на кровати, была все той же Бейли. Только из вен у нее торчали трубочки, и от ноздрей к аппарату шли какие-то проводки. Тибби услышала высокий свистящий звук, вырвавшийся у Бейли из горла. И она больше не могла сдерживать свои чувства.
Бейли казалась совсем крохотной. Тибби увидела, как у нее на шее пульсирует жилка. Тибби нежно взяла руку Бейли. Господи, косточки, как птичьи!
— Привет, Бейли, это я, — прошептала она. — Девочка из «Валлман».
Бейли была такая худенькая, что Тибби вполне хватило места возле нее на кровати. Она присела. Бейли не открыла глаза. Тибби прижала руку Бейли к своей груди и так и застыла. Потом глаза у нее стали слипаться, она осторожно легла рядом, пристроив голову на краешке подушки Бейли. Из глаз Тибби лились слезы, стекали к ушам и на волосы Бейли. Она решила, что никто этого не заметит.
Она просто останется здесь и будет держать Бейли за руку — пусть Бейли не боится, что времени осталось мало.
Это была ночь накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы — Коимисс тис Теотокоу. В Греции он считается вторым большим православным праздником после Пасхи. Лена и Эффи вместе со своими родственниками отправились на богослужение в маленькую, простую, но милую церквушку. После этого по улицам прошло скромное шествие, и город приступил к пиршеству.
Бабушка возглавляла комиссию по десертам, поэтому они с Эффи заполнили дюжину подносов пирожными с разными видами ореховой начинки. Валия, не жалея сил и времени, обучала Эффи, поскольку лето подходило к концу.
Лена выпила стакан крепкого, с резким вкусом, красного вина и, почувствовав необыкновенную грусть и усталость, ушла в свою комнату, где уселась в темноте у окна. Отсюда лучше всего было наблюдать за праздником.
Внизу, немного в стороне от дороги, на маленькой площади недалеко от дома Костаса веселье было довольно шумным даже после заката солнца. Мужчины галлонами поглощали анисовую водку уозо и плясали до упаду. Даже на лице дедушки уже появилась глуповатая ухмылка. Эффи тоже выпила вина. В Греции никто не обращал внимания на возраст, когда речь шла о вине. Иногда бабушка с дедушкой сами предлагали Эффи и Лене выпить вместе с ними. Возможно, поэтому любившая все запретное Эффи не особо интересовалась спиртным.
Сегодня ночью Эффи явно была в ударе. Лена видела, как ее сестра, раскрасневшись, весело танцевала с этим официантом Андреасом, а потом скрылась с ним в придорожных кустах. Лена встревожилась. Эффи была очень воспитанной девочкой, но Лена прекрасно знала о ее влюбчивости. Эффи сходила с ума от мальчиков, а ведь ей только четырнадцать, и не хотелось бы, чтобы она обожглась.
