на двоих на три дня, но лучше больше. — Морен говорил, а парень улыбался всё шире, пока его глаза сияли от счастья. — Будем считать, что это аванс за услуги, — он решил умолчать, что большего не возьмёт. — Ещё тебе потребуется лошадь и что-нибудь для защиты.
На том и порешили. Мальчишка представился Валеком, и оказалось, что ему в самом деле пятнадцать, почти шестнадцать лет. Накинув куртку потеплее да намотав шарф потуже, он приехал на окраину леса, где они договорились встретиться, на сером в яблоках жеребце, с привязанным к седлу топором.
— У соседей взял, — пояснил Валек. — С возвратом.
— Топор или лошадь?
— Топор мой!
Морен про себя понадеялся, что будет, кого возвращать.
Они зашли в лес, и часть пути их ещё вела тропинка, что тянулась от самой деревни. Двум всадникам проехать по ней не составило труда, Валек выступил провожатым, заверив, что с детства ходил в этот лес, и Морен не сразу заметил, что под копытами лошадей лежит вовсе не тропа, а дорога. Запущенная, заросшая, местами у её края росли молодые деревья, что значительно сужало её и стирало границы, но зоркий глаз всё равно их углядел. Как и то, что прежде она была достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать телега, а то и не одна.
— Здесь раньше был большак? — спросил Морен своего провожатого, уже заранее зная ответ.
Валек так удивился, словно ясновидца увидал.
— Да. Откуда ты знаешь?
— Дорога хоть и заросла, но не пропала. Куда она ведёт?
— Она тянется через всё Глухолесье, — так он называл этот лес. — Ну… когда-то тянулась. Я слышал, раньше ей пользовались, чтобы напрямик в город попасть. Теперь все в обход ездят. Ты же к нам по объездной дороге приехал, верно?
— Да.
— Ну вот. Ту дорогу уже позже проложили, когда по этой стало невозможно ездить.
— Дай угадаю. На путников начали нападать проклятые?
— Если бы! — Валек улыбался, и уже это заставило почуять недоброе. — Лесной Владетель запретил!
Морен резко остановил лошадь, и Куцик издал недовольное «Вэ-э-э!», едва не свалившись с плеча. Валек тоже встал посреди дороги, глядя на него с непониманием.
— Владетель? — на всякий случай уточнил Морен, надеясь, что ему послышалось или он понял неверно. — Божество?
— Ну, не то что божество… — Валек повёл плечом, встряхнул поводья, давая команду, чтобы конь шёл дальше. — Его ещё зовут Хозяин Глухолесья или Владетель Леса. Не слышал о нём?
Он обернулся к Морену и только теперь заметил, что тот не сдвинулся с места и буравит его взглядом. Так что и ему пришлось притормозить.
— Я даже не уверен, что он существует! — в сердцах выпалил Валек.
— В этом лесу живёт проклятый, — процедил Морен. — Достаточно древний и сильный, чтобы его прозвали богом, и ты об этом умолчал?
— Так вы же не спрашивали, — Валек удивился совершенно искренне.
Морен прикрыл глаза и мысленно взмолился о терпении. Они успели углубиться в лес, селение осталось позади, и он невольно раздумывал, что, если сейчас повесит этого убогого на ближайшем дереве, никто ему не помешает.
— Он не опасный, — промямлил Валек, жалобно заглядывая ему в глаза. — Никому не вредит, если его запретов не нарушать.
— А ты, стало быть, эти запреты знаешь?
— Ну да.
— Например?
— Не сходить с тропы. Не заходить за границу, что он прочертил. Не рубить деревья и не ставить капканы.
— Если бы твоя сестра не сходила с тропы, она бы не заблудилась, — бросил Морен, всё-таки отправляя лошадь вперёд.
Валек нахмурился, сгорбился в седле и затих. Некоторое время в пути они провели молча, одни лишь птицы вели свои бесконечные разговоры. В гнезде заливался молодой клёст, чуть поодаль в ветках подралось несколько синиц, где-то вдали звучало эхо кукушки. Лес дышал ветром в ветвях, что раскачивал их и колыхал, дышал пением птиц и вознёй зверья в прошлогодней листве. Морен прислушивался к этим звукам, стараясь отвлечься, раствориться в них, но ощущал царапающее недовольство совести за то, что обидел мальчишку. Какое-то время он ещё боролся с собой, но в итоге сдался.
— Звать-то твою сестру как? — спросил он.
— Мира, — глухо отозвался Валек. — То есть, Мирана, но я и все в деревне зовём её Мира.
— Как твоя сестра оказалась в лесу?
— Так же, как и мы.
— Я имел в виду, — Морен снова прикрыл глаза, надеясь, что ему хватит терпения на следующие два дня, — зачем она пошла сюда, если вам запрещено сходить с тропы?
— Не совсем так, — Валек всё никак не хотел расслабить плечи, из-за чего походил на нахохлившегося воробья. — Есть граница — она начинается за развилкой дорог. Всё, что до неё — наши владения, а всё, что за ней — его владения. В этой части леса мы сами себе хозяева, сюда он не ходит и нас не тронет.
— Тогда почему никто не захотел пойти с тобой на поиски?
— Я когда просил мужиков со мной сходить, они сказали: «До развилки сам дойдёшь», — он изменил голос, сделав его до комичного грубым и гнусавым, изображая того, чьи слова повторял. — «А за развилку мы не пойдём. Если твоя сестра за ней, так ей же хуже».
— Так ты знаешь, куда пошла твоя сестра?
— Да. Недавно орляк поспел, вот она за ним и пошла. Я знаю, где он растёт, — туда нас и веду. Мы в эту часть леса круглый год ходим, собираем кору, травы, ягоды, безопасные тропки с младенчества знаем. И Мира по ним ходила. Не могла она заблудиться! Раньше в лесу не пропадал никто, коль за границу не заходил. Оттого и страшно мне.
Морен больше не задавал вопросов, но самую главную ошибку уже допустил — он разговорил Валека, дав ему возможность отвлечься от гнетущих мыслей. О чём пожалел очень и очень скоро.
Валек болтал без умолку. Он описал, чем живёт его деревня: что край у них суровый и холодный, пшеница не растёт, поэтому выращивают рожь и ячмень, пасут коз и лошадей, да коров по возможности. Рассказал про своих родителей, как умерли они много лет назад: мать при родах, а отец от горилки. Поведал, что растила его сестра, которая старше всего на пару лет и которая только из-за него всё ещё в девках и ходила — не хотела одного бросать. И очень, очень много говорил о самой сестре: умнице, красавице да мастерице.
— Это она мне связала, — похвастался Валек, демонстрируя Морену потрёпанный, растянутый шарф, — чтобы я в поле не мёрз. Я за соседскими лошадьми приглядываю, не даю им уйти далеко, ну
