Такой же обычной была та неделя для жителей Иерусалима. Величайшему часу в истории человечества
предшествовала одна из обычнейших недель. Бог был в городе, но большинство горожан не обратило на Него внимания.
Христос мог бы привлечь к Себе внимание чем-то особенным, из ряда вон выходящим. Почему же Он этим пренебрег?
Почему не поразил людей, спрыгнув с крыши храма, сделав в воздухе двойное сальто и благополучно приземлившись на
ноги? Когда они кричали: «Распни Его!» — почему Он не сделал так, чтобы их носы вытянулись от изумления? Почему
чудесное, сверхъестественное было в Нем тогда почти незаметно? Почему Он не совершил ничего, что привлекло бы
всеобщее внимание?
Ангелы не подставляли свои щиты, когда на Его спину один за другим опускались удары плетей. На Нем не было
невидимого шлема, который защитил бы Его лоб от тернового венца. Бог вошел в трясину людского мира и погрузился в
нее по самую шею, бросился в зияющую чернотой расселину смерти и вышел из нее — живой.
Но даже выйдя оттуда, Он не выставлял Себя напоказ. Он просто вышел из смерти, и Его походка была самой что ни на
есть обычной. Мария приняла Его за садовника. Фоме потребовалось своими руками ощупать Его, чтобы удостовериться в
том, что произошло. Христос ел и говорил со Своими друзьями, как прежде. Он сел ужинать и преломил хлеб с учениками, шедшими в Эммаус.
Понимаете, в чем дело?
Бог общается с людьми, живущими в реальном, повседневном мире. Чтобы разговаривать с ними, Он не прибегает к
помощи фокусов. Он не обращается к человеку, складывая на небе мозаику из звезд или реинкарнируя его пращуров. Он
не будет говорить с вами ни через шум ветра на кукурузном поле, ни через коротышку-волшебника из Изумрудного
города. Пластмассовая статуэтка Христа, установленная у лобового стекла вашей машины, обладает точно таким же
могуществом, как и пара игральных костей, болтающихся на присоске на зеркале заднего вида.
Не имеет значения, родились вы под знаком Водолея, Козерога или в день, когда был убит президент Кеннеди. Бог—
не цирковой факир. Он — не джинн из бутылки, не маг, не
талисман и не «сосед сверху». Он — Творец Вселенной, Который находится в самой гуще событий повседневной
жизни и Который говорит вам через лепет младенцев и урчание голодного живота больше, чем когда-либо скажет через
гороскопы, гадания или изваяния плачущих Мадонн.
Если вам и доведется получить некое сверхъестественное видение или услышать голоса в ночи, не спешите
восторгаться. Это может быть Бог, а может быть и следствие несварения желудка — не следует путать эти два явления.
Как не следует упускать из виду невозможное, ища невероятного. Бог реален, и Он говорит с нами, когда мы
находимся в гуще событий нашей жизни. Нам лишь нужно научиться слышать Его.
Прислушайтесь к Его голосу, обращенному к вам из обыденности и повседневности.
Вы хотите удостовериться в том, что Он заботится о вас? Позвольте восходу солнца рассказать вам о Его верности и
преданности.
Вам нужен пример Его могущества? Посвятите вечер тому, чтобы изучить чудесное устройство организма человека.
Хотите удостовериться в том, что Его Слову можно доверять? Составьте список сбывшихся библейских пророчеств и
дополните его списком Божьих обещаний, исполнившихся в вашей жизни.
В последнюю неделю жизни Христа требовавшие чудес не увидели тех чудес, которых ожидали, но упустили одно, которое могли бы заметить. Они упустили момент, в который могила превратилась в царский трон.
Не повторяйте их ошибку.
Я по-прежнему считаю, что подача декларации о доходах и воспоминание об опустевшей гробнице не случайно
приходятся на одно и то же время. Возможно, именно так и должно быть. Разве нет поговорки, что в жизни неизбежны
лишь две вещи: смерть и налоги? Насколько я могу судить о Боге, Он вполне может говорить с нами посредством такого
обыденного явления, как налоги, чтобы ответить на наши вопросы о смерти.
Глава 25
ОТКРЫТОЕ В МОЛИТВЕ
Боже Май, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?
Мф. 27:46
Господь?
Да.
Может быть, это и не очень уместно, но я должен сказать Тебе о кое-каких своих мыслях.
Говори.
Мне не нравится этот стих: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?». Это как-то не похоже на Тебя, не
похоже на слова, которые Ты мог бы произнести.
Обычно мне нравятся Твои слова. Я люблю слушать, как ТЫ говоришь. Я представляю себе мощь Твоего голоса, гром
Твоих повелений, живительную силу Твоих речей.
Все это мне нравится.
Помнишь ли песню творения, которую ТЫ пел в беззвучии вечности? В этой песне легко узнать Тебя. Это — поистине
дело Божье!
Так же было и тогда, когда Ты приказал волнам — и они зашумели, повелел звездам — и они засияли, велел быть
жизни — и жизнь началась... Или когда Ты вдунул дыхание жизни в лицо Адама, созданного из праха земного... Вот тогда
ТЫ действительно явил Себя. Вот такой голос мне нравится. Такой голос я люблю слышать.
Потому-то мне и не по душе этот стих. Неужели Ты и вправду произнес эти слова? Твой ли это голос — голос, от
которого запылал куст в пустыне, разделилось надвое море и сошел с небес на землю огонь?
На этот раз Твой голос звучит иначе.
Прочти Сам это предложение. В начале стоит «для чего», а в конце — вопросительный знак. Но ведь Ты же не задаешь
вопросов.
Где твердость и власть, с которыми Ты обычно говоришь?
Именно так ТЫ сказал Лазарю: «...иди вон»1.
Именно так ты изгонял бесов, говоря им: «Идите»2.
Именно так Ты успокоил учеников, увидевших Тебя идущим по воде и испугавшихся: «...ободритесь; это Я, не
бойтесь»3.
Все эти высказывания следовало бы увенчать восклицательным знаком. В них звучат триумф, гром орудий и грохот
колесниц победителей.
Твои слова создали Большой каньон, Твои слова вдохновили учеников. Говори, Боже! ТЫ Сам — восклицательный знак
всего творения!
Так почему же над Твоими словами повис этот зыбкий, изогнутый, склонившийся, как будто под тяжестью, знак
вопроса? Разве никак нельзя распрямить его и превратить в восклицательный? Разве нельзя заставить его стоять прямо?
И, если уж я начал говорить с Тобой начистоту, мне еще не нравится слово «оставил». Податель жизни — и вдруг
покинутый? Источник любви — и вдруг один? Отец всего — и вдруг оставленный?
Как же так? Конечно же, здесь какая-то ошибка, и ТЫ вовсе не это имел в виду. Может ли Бог вообще чувствовать
Себя оставленным?
Разве нельзя чуть-чуть изменить это предложение? Совсем немного, лишь одно слово? Что же ты предлагаешь?
Как насчет «испытываешь»? «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня испытываешь?» Разве так будет не лучше? Тогда
мы все сможем дружно зааплодировать. Мы сможем поставить Твою преданность в пример другим. Мы сможем
рассказать об этом подвиге детям. Все станет понятно — ведь тогда Ты будешь героем. Одним из многих героев, изменивших историю.
А кто может называться героем, как не тот, кто выдержал испытание?
Но если это предложение Тебя не устраивает, у меня есть другое. Почему бы не сказать «сразил»? «Боже Мой, Боже
Мой! для чего Ты сразил Меня?» Да, это будет лучше! Теперь Ты — мученик, вставший на сторону правды. Патриот,
которому нанесен удар рукой врага. Доблестный воин, пронзенный мечом, израненный и окровавленный, но все равно
победивший.
«Сраженный» звучит намного лучше, чем «оставленный». Ты — мученик, пострадавший за правое дело. Ты — в одном
ряду с Патриком Генри и Авраамом Линкольном.
Ведь Ты же Бог, Иисус! Ты не можешь быть оставленным. Ты не можешь оказаться в одиночестве. Ты не можешь быть
покинут в момент Твоего величайшего страдания.
Быть оставленным — это удел преступника. Лишь худшие из худших заслуживают того, чтобы быть оставленными. Это
наказание для злодеев — не для Тебя. Не для Тебя, Царь царей. Не для Тебя, Альфа и Омега. Не для Тебя, Безначальный. В
конце концов, разве Иоанн не назвал Тебя «Агнцем Божьим»?
Что за имя! Это Ты — Агнец Божий, без пятна и порока. Я просто слышу, как Иоанн произносит эти слова. Я могу
представить, как он улыбается, указывает на Тебя и говорит громко — так что его слова разносятся над всем Иорданом:
«Вот Агнец Божий...»
И как только он это произносит, глаза всех устремляются на Тебя. Молодой, загорелый, крепкий, широкоплечий, сильный...
