«Вот Агнец Божий...»
Так тебе нравится этот стих?
Да, Боже! Он один из моих любимых. Как точно он говорит о Тебе!
А как насчет второй части?
Хм-м-м... Дай-ка припомню... «Вот Агнец Божий, Который пришел, чтобы взять на Себя грех мира»4. Правильно?
Да, правильно. А теперь подумай, для чего пришел Агнец Божий?
«Пришел, чтобы взять на Себя грех мира». Подожди минутку! «Взять на Себя грех мира...» Я никогда прежде не
задумывался о том, что значат эти слова.
Нет, конечно же, я читал их, но никогда не думал о том, что они означают. Я думал что Ты… ну… вроде как прогнал
грех, запретил его... Я думал, что Ты просто встал перед горами наших грехов и велел им уйти — подобно тому, как Ты
изгонял бесов из людей или прогнал лицемеров из храма.
Я думал, Ты просто приказал злу убираться вон. Я не задумывался о том, что Ты буквально взял и вынес его на Себе. До
меня никогда не доходило, что Ты дотрагивался до него, и уж тем более — что оно притрагивалось к Тебе.
Это, наверное, было просто ужасно. Я знаю, каково это — когда грех прикасается к тебе. Я знаю, как он смердит.
Помнишь меня, прежнего? Раньше, не зная Тебя, я барахтался в этих нечистотах. И я не просто прикасался ко греху, я
любил его. Упивался им, танцевал под его музыку. Я просто жил в нем.
Но зачем я Тебе обо всем этом рассказываю? Ты ведь помнишь. Ты увидал меня, Ты отыскал меня. Я был одинок, мне
было страшно. Помнишь? «Почему? Почему я? Почему это произошло именно со мной, почему я так страдаю?»
Знаю, это вряд ли можно было назвать вопросом. Во всяком случае, правильно поставленным вопросом. Но больше я
ни о чем спросить не мог. Видишь ли, Боже, я чувствовал, что совсем запутался, что я — один на всем белом свете. Да, да, грех делает это с человеком: ты начинаешь чувствовать себя сломленным, осиротевшим, безвольно плывущим по течению.
Из-за греха ты оказываешься таким оставлен...
Что же это? Что я только что сказал?
Боже мой, Боже! Неужели это произошло тогда с Тобой? Не хочешь ли Ты сказать, что с Тобой грех сделал то же, что и
со мной?
Прости меня! Прости! Я не знал, не понимал этого. Ты и вправду был одинок там, на кресте, да?
Неужели Ты и вправду задавал этот вопрос, Иисус? Тебе и вправду было страшно. Ты и вправду был одинок. Так же, как и я. Но я-то заслужил это, а Ты — нет.
Прости меня, я говорил о том, чего не понимал.
Глава 26
СКРЫТАЯ ГРОБНИЦА
И положил его [тело Иисуса] в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился.
Мф. 27:60
Дорога на Голгофу была шумной, неровной и опасной. И это при том, что мне не пришлось тащить на своих плечах
крест.
Когда я думал о том, чтобы пройти по следам Христа на Голгофу, я представлял себе, как буду размышлять о
последних часах жизни Иисуса, и представлять приближающиеся к апогею события. Я ошибался.
Прогулка по Виа Долороса — не просто экскурсия по стопам Христа. Это — заплыв против течения, в котором вам
приходится преодолевать напор идущих по своим делам людей, солдат, уличных торговцев и детей.
«Поберегите свои кошельки», — предупредил нас Джо.
«Уже берегу», — подумал я.
Джо Шулам — мессианский еврей из Иерусалима, уважаемый человек не только среди иудеев. Он известен как
ученый, исследователь религиозных традиций иудаизма и археолог. Но многим он дорог благодаря своей любви к Мессии
и погибшему дому Израилеву. Нас вел не экскурсовод, нас сопровождал настоящий зилот.
А когда зилот говорит вам поберечь свои бумажники, вы должны беречь их.
Я не мог и шагу ступить, чтобы кто-нибудь из уличных торговцев не подскочил ко мне, тряся перед моим лицом
серьгами или шарфами. О каких размышлениях можно говорить, когда ты находишься в центре базара?
Виа Долороса и есть базар. Этот участок улицы — настолько узкой, что по нему невозможно идти, так как постоянно
приходится протискиваться между людьми. По сторонам улицы высокие кирпичные стены чередуются с древними
лавочками, в которых продается все: от игрушек и одежды до тюрбанов и компакт-дисков. Один из участков представляет
собой мясной ряд. Меня начало мутить от стоящего над улицей запаха и вида овечьих внутренностей. Протолкнувшись к
Джо, я спросил:
— Здесь и во времена Христа были мясные ряды?
— Да, — ответил он, — чтобы добраться до места Своего распятия, Ему пришлось пройти через скотобойню.
Лишь несколько минут спустя смысл сказанного начал доходить до меня.
— Не отставай, — крикнул он, пытаясь перекричать гомон толпы, — здесь за утлом — церковь.
«В церкви будет поспокойнее», — подумал я. И вновь ошибся.
Храм Гроба Господня — это скала, окутанная семнадцатью столетиями религии. В 326 году от Р. X. императрица
Елена, мать Константина Великого, отправилась в Иерусалим на поиски холма, на котором был распят Христос. Епископ
Иерусалимский Макарий отвел ее к скалистой возвышенности у северо-западной стены города. Шестиметровая гранитная
скала служила основанием для построенного римлянами храма Юпитера. Вокруг скалы находилось кладбище, представлявшее собою выдолбленные в каменных склонах гробницы, входы в которые были закрыты камнями.
Елена разрушила языческий храм и построила на его месте часовню.
В результате место жертвоприношения оказалось погребено под пышными украшениями. После того как через
высокие двери мы вошли в храм и взобрались по лестнице из десятка ступеней, я оказался у вершины. Под стеклянным
колпаком была видна только самая верхушка скалы. У подножия алтаря располагалась отделанная золотом ямка, в
которую предположительно был установлен крест. Три иконы с изображением распятий висели на крестах за алтарем.
Золотые светильники, изваяния Мадонны, свечи и приглушенное освещение. Я не знал, что думать. Я одновременно
был тронут тем, что нахожусь в таком месте, и обеспокоен тем, что здесь увидел. Я развернулся, спустился по лестнице и
прошел к гробнице.
Гробница, в которой по преданию был погребен Христос, располагается под одной крышей с местом, где — по
преданию же — Он был распят. Чтобы увидеть все это, вам не нужно выходить из здания, однако приходится напрячь свое
воображение.
Две тысячи лет и миллион посетителей тому назад это место было кладбищем. В наши дни это собор. Высокие купола
покрыты искусной росписью. Я попытался представить, как все это выглядело прежде, в своем изначальном виде. Мне так
и не удалось этого сделать.
Красиво оформленная гробница представляет собой место, где, по преданию, был погребен Иисус. Сорок три
светильника свисают над входом, перед которым стоит подсвечник. Вход отделан мрамором, а по углам украшен
золотыми листьями.
Каменный помост ведет ко входу в могилу, который закрывает собой одетый в черное, чернобородый, в черном
головном уборе священник. Его задача — содержать святое место неоскверненным. Более полусотни человек стояло в
очереди, чтобы зайти в гробницу, но он не впускал их. Я не понимал, чем вызвана эта задержка, но понимал, что это
надолго.
«Двадцать минут. Двадцать минут».
Собравшиеся зароптали. Я тоже возмутился и пробрался настолько близко ко входу, насколько это было возможно. Я
увидел пол, выложенный мраморными плитами и еще множество светильников, свисавших с потолка.
Воспоминания о нашей сегодняшней прогулке начали постепенно складываться в цельную картину. Святая дорога, заполненная торговцами. Крест, спрятанный под алтарем. Вход в могилу, заграждаемый священником.
Я начал бормотать себе под нос насчет того, что храм, похоже, снова нуждается в очищении, когда услышал, как
кто-то меня зовет. «Все нормально, иди сюда». Это был Джо Шулам. Я никогда не забуду того, что он показал нам.
Он вывел нас из-под разукрашенных сводов, провел через незаметную дверь, и мы оказались в обыкновенной
комнате — пахнущей плесенью, неприбранной и пыльной. Место явно не было предназначено для посещения туристами.
Пока глаза наши привыкали к темноте, Джо начал говорить. «Было обнаружено около шести таких мест, но люди
нечасто сюда приходят». За его спиной находился небольшой проем. Это была могила, вытесанная в скале. Не более метра
двадцати в высоту и примерно такая же в ширину.
«Было бы забавно, — улыбнулся наш провожатый, — если бы эта могила в действительности оказалась той самой.
Здесь грязно, не прибрано, место всеми заброшено. То, что находится там, под сводами — красиво оформлено. Это —
всеми позабыто. Разве не было бы определенной иронии в том, если бы в действительности Господь был похоронен
