Так и знал.
С недовольной мордой барон взмахнул рукой, и служанки тотчас же испарились, поспешив исчезнуть в доме.
— А вот теперь, думаю, мы можем поговорить в деталях, — продолжил я. — Фирма, которой вы собираетесь продать свои дома, появилась всего шесть месяцев назад. Как раз тогда, когда вы начали выселять жителей. До этого о ней никто и никогда не слышал…
— Такие фирмы появляются каждый день, — фыркнул Штайнберг, и сидящая рядом с ним Оливия тут же поспешила вставить свои пять копеек.
— Барон прав. Это ничего не значит…
— Это. Значит. Всё, — чеканя каждое слово произнёс я. — Вы использовали ту же самую схему, какую применяли в течение последних семи с половиной лет при продаже принадлежащей вашему роду недвижимости. Создаёте фиктивную компанию и заключаете с ней мнимую сделку о продаже своего имущества за копейки по проведенной заранее предварительной, но не соответствующей действительности оценке. После чего эта самая фирма-помойка берёт кредит на «восстановительные работы», которые на самом деле совсем не нужны. Мало того, что с этой подставной продажей вы просто гоняете деньги с одного принадлежащего вам счёта на другой, так ещё и кладете в карман большую часть прибыли от столь необходимого, по вашим словам, но абсолютно не требующегося в реальности ремонта. А потом эта же фирма продаёт объект тем, кто на самом деле готов заплатить хорошие деньги. После чего через три с половиной месяца компания объявляет себя банкротом, что исключает для неё, то есть для вас необходимость выплаты взятых у государства денег. Вроде так? Я нигде не ошибся?
Лицо Штейнберга пошло пятнами. Что ещё меня порадовало, так это выражение лица блондинки. Его адвокат, хоть и пыталась всеми силами сохранить лицо, явно не понимала, что именно происходит. Нет. Даже не так. Она начала понимать, что её клиент явно не стал рассказывать ей всего. Да только не владела всей информацией, чтобы быстро принять решение.
Боже, как же часто это происходит. Почему люди не доверяют своим адвокатам?
— Бред! — тут же заявила Оливия, стараясь сохранить хорошую мину. — Вы серьёзно думаете, что это сработает в суде? Всё, что у вас есть, это не более, чем косвенные улики и предположения…
И она была права. Мы не сможем это доказать. То есть даже не так. Мы не сможем доказать причастность самого Штейнберга к этому делу. Оливия правильно заметила — ничего кроме косвенных улик и домыслов у нас и правда не было. Более того, она, скорее всего, без проблем сможет разбить их в суде. Если она хороший адвокат, конечно же. Хотя тут и не самый лучший справится не хуже. Будет не так уж и сложно сделать так, чтобы они выглядели не более чем попыткой запутать дело. Почему-то я не сомневался, что она это сможет без проблем. Особенно с учётом того, что само дело Светланы не затрагивало этот вопрос. Тут нужно было отдельный иск подавать и начинать расследование, но ресурсов у нас на него не было.
Поэтому действовать надо иначе.
— Да будет вам, Оливия, — улыбнулся я. — Какой суд? Вы правы, мы туда с этим не пойдём. Вместо этого мы всё отнесем в имперскую канцелярию и в Службу имперской безопасности. Как, по-вашему, насколько сильно они этим заинтересуются? Вы не хуже меня знаете, что бывает с теми, кто пытается воровать у империи, ваше благородие.
Ох, чёрт. Если бы взглядом можно было убивать, то вряд ли я бы когда-либо встал с этого стула. Очень, к слову, удобного. Штайнберг смотрел на меня так, будто хотел придушить прямо тут. Собственными руками. По глазам видел, что он едва сдерживается. Да и эта стерва выглядела не лучше.
На веранде повисла напряжённая тишина.
— Чего вы хотите? — спросил Штайнберг с таким выражением, словно сам себе руку отреза́л. Тупым ножом.
Я повернулся к своей начальнице. Не дать ей возможности поставить эту стерву на месту просто не мог. Пусть воткнёт последний гвоздь.
— Марина?
Девушка до этого словно завороженная смотрела на меня. Пришлось взглядом намекнуть ей на сумку, которую она держала в руках.
— Ах, да, — встрепенулась она и, поправив свои очки, достала из сумки пару листов с нашими требованиями. — Пятьсот тысяч рублей. Плюс оплата арендного жилья для нашей клиентки по её выбору и без права расторжения договора об аренде без её согласия. Копия будет подготовлена после того, как Светлана выберет жильё, которое будет соответствовать её требованиям.
— Полмиллиона рублей⁈ — Услышав сумму, Штайнберг едва не вскочил со стула. — Да вы рехнулись! Даже пятьдесят тысяч для этой нищебродки уже богатство! С чего я…
— С того, ваше благородие, — резко перебил я его тираду. — И, поверьте, это ещё щедро. Мы хотели потребовать миллион. Вы оставили женщину с тремя детьми жить в выгребной яме, лишив их того, что полагалось им по праву. Так что соглашайтесь на сделку. А взамен мы забудем о существовании оглашенной здесь информации. Ваша мутная схема останется нетронутой. Пожалуйста, продавайте свои дома Ростовцеву, как и собирались.
А вот теперь стоит добить урода. Давай же, Маринка. Вспоминай то, что мы готовили. Ну же? Я что, должен за тебя все работу делать…
— Только подумайте, насколько хорошо эта ситуация может повлиять на вашу репутацию, — твердым голосом произнесла Скворцова, чем удивила не только Штайнберга, но и сидящую рядом с ним блондинку.
— О чём она говорит? — с лёгким оттенком интереса произнёс Штайнберг. На его лице все ещё было недовольство, но горькая пилюля всегда заглатывается лучше, если её подсластить.
— О том, насколько хорошо будет выглядеть барон, который узнал о трагической судьбе несчастной, потерявшей мужа женщине с тремя детьми, и решил помочь ей в трудную минуту, — пояснила Марина. — Хорошая репутация не вредит никому.
— Хм-м-м, — задумался Штайнберг. — Может быть, ты и права…
Та-а-а-ак. Вот теперь главный вопрос! Если честно, то вот эта часть плана была не совсем надёжной. Вопрос лишь в том, заметит ли она? Я старался не смотреть на Оливию, дабы не спугнуть удачу.
— Григорий, я не уверена, что это хорошая идея, — осторожно заметила Оливия и бросила на меня полный подозрения взгляд. Значит, поняла, что здесь что-то есть, но ещё не догадалась, что именно.
— Я сам решу, что мне делать, — едва не огрызнулся на неё барон, и
