Почти не оставался король во дворце и все время проводил или в саду, или на охоте.
Однажды гулял король по саду. Проходя мимо беседки, услыхал он в ней голоса. Остановился и прислушался. Разговаривала старая няня с одной из придворных дам.
– И понять не могу, почему мог король привязаться к этой женщине, язык просто не поворачивается назвать ее королевой. Какая она королева? Правда, она красива, но что ж из этого? Красота ее какая-то отталкивающая. Посмотри ей в глаза: совсем глаза медведицы, а не женщины, – говорила придворная дама.
– Да, правда! – ответила няня. – Взгляд у нее суровый, тяжелый какой-то. Не люблю я, когда она смотрит на меня.
– Недавно причесывала ее Катерина, – стала рассказывать придворная дама, – да неосторожно дернула ее за волосы. Рассердилась эта самая королева, как крикнет на Катерину, а глаза-то у нее так и загорелись, как угли. Катерина даже затряслась от страха и гребень выронила.
– Вспоминается мне, как родились у королевы в первый раз два медвежонка, – сказала няня, – родились они – я прямо не помню себя от ужаса, а королева ничего – улыбается. Положила я медвежат на ковер у кровати, взглянула на них королева да как заплачет, странно так, словно медведица завыла. Вздрогнула я даже. Заметила это королева, сделала над собой усилие и замолчала.
– Что же удивляться, – сказала дама, – коль медведица воет по медвежатам. Как хочешь, а будь она хоть сто раз королевой, хоть в тысячу раз красивее, а все же она медведица, превращенная в женщину волшебством этой ведьмы, которая приходила к королю и научила его, как добыть себе такое сокровище.
– Ох, не к добру все это! – вздохнув, сказала няня.
– Что же доброго может выйти из того, что король взял себе в жены женщину, вызванную волшебством из ямы с медвежьими когтями? Чары бесовские до добра не доведут, – сказала придворная дама.
Голоса умолкли. Глубоко запал в сердце королю этот разговор. Он стал смотреть уже иными глазами на жену, следить за каждым ее движением, вслушиваться в ее голос. В голосе жены слышались ему порой какие-то дикие звуки, не звуки человеческого голоса, а рычание зверя. Как-то, разговаривая с женой, король пристально посмотрел ей в глаза. И что же? Он ясно видел, что на него смотрят не глаза чарующей красоты женщины, а глаза медведицы.
Прошел еще год. Королева опять ожидала рождения ребенка. Когда у королевы родились опять два медвежонка, король, раздраженный, крикнул, войдя в спальню жены:
– Опять медвежата! Ах, лучше бы ты сама стала медведицей!
Лишь только вымолвил это король, как королева медленно поднялась с кровати, выпрямилась во весь рост, глаза ее дико засверкали, из груди вырвалось рычание, тело покрылось шерстью, и через минуту уже не было перед королем его жены-красавицы, а перед ним на задних лапах стояла громадная медведица. Грозно зарычала она, и ее рычание разнеслось по всему дворцу. Опустилась медведица на все четыре лапы, схватила зубами медвежат и выбежала из спальни. Вихрем пронеслась она по дворцу, из дворца выбежала в город, из города в поле и скрылась в лесу.
Так лишился король жены, добытой с помощью волшебства.
С этого дня одиноко жил король до самой своей смерти. А когда он умер, некому было передать ему свое королевство.
После смерти короля еще долго охотники встречали в горах громадную медведицу, которая тотчас скрывалась, как замечала, что увидал ее охотник.
Жил-был на свете бедный-бедный цыган Дареж. Работал он как-то в деревне у одной старухи. На Троицын день загулял наш Дареж и только на следующий день вернулся домой, сильно навеселе. Тихонько открыл он дверь и прошел в свою каморку. Собрался он лечь спать, да захотелось ему пить. Вышел он в кухню напиться, увидал, что светится щель в двери, которая вела в комнату старухи, и подумал: «Ишь, старая, не спит! Деньги все считает! Дай-ка я посмотрю».
Подошел он к двери и приложился к щелке глазом. Смотрит, что за чудо, стоит его хозяйка нагишом посередине комнаты и натирает тело какой-то мазью. Натерлась старуха этой самой мазью с головы до самых ног, села верхом на метлу и вылетела в окно.
– А, старая ведьма! Вот чем ты занимаешься! – воскликнул Дареж. – Погоди, и мы попробуем, как это на метле летают!
Пошел Дареж на двор, разыскал метлу и пошел с ней в комнату старухи. Там разделся он донага, взял банку с мазью и стал ею натираться. Мазь была волшебная, приготовленная из яиц черной курицы и перепелиной крови. Намазался ею Дареж густо-густо, сел верхом на метлу и в мгновение ока очутился высоко под облаками. Известное дело, пьяному море по колено; так и Дареж ничуть не испугался. Наоборот, ему очень занятным показалось лететь так высоко над землей верхом на метле. Летел же он так быстро, что ветер свистал у него в ушах и дух захватывало.
– Вот это ловко! – крикнул Дареж. – Коль я пролечу этак с часик, то отмахаю верст сто с лишним. Только куда же это я лечу? Ну, да там видно будет!
Дареж летел все дальше и дальше. Но вот метла стала лететь медленнее, и Дареж почувствовал, что он спускается. Посмотрел он вниз и увидал огонь. Он спускался как раз к этому огню.
– Не угодить бы еще в огонь, – промелькнуло в пьяной голове Дарежа.
Но метла сделала большой круг по воздуху и опустилась на землю в двадцати шагах от громадного костра, разведенного у подножья высокой гранитной скалы. Ослепленный ярким светом костра, Дареж сразу не разобрал, что вокруг него делается. Но скоро глаза привыкли к свету, и перед Дарежем открылось ужасное и вместе отвратительное зрелище. К скале тяжелыми стальными цепями было приковано такое страшное чудовище, все покрытое густой черной шерстью, что у Дарежа, как ни был он пьян, мороз побежал по жилам. Чудовище это бешено рвало цепи, стараясь вырваться на свободу. От усилий чудовища скала качалась, и казалось, вот-вот она упадет. Вокруг скалы, словно безумные, плясали с дьяволами и бесами ведьмы и кричали:
– Суйолак, Суйолак! Слава Суйолаку!
Чудовище, прикованное к скале, и было Суйолаком. Он рвался все сильнее и сильнее. Глаза его налились кровью и горели зеленым огнем, пена клубилась из его пасти, из ноздрей вырывалось пламя, его вой временами заглушал крик ведьм. Одно мгновение можно было подумать, что Суйолак вырвется на свободу, опрокинув скалу и разорвав в куски цепи. Ведьмы и бесы прекратили дикую
