обратились с фактом мошеннических действий, — начал излагать проблему безопасник. — Сотрудница Полина сообщила нам, что вы обманом вымогали у нее сто тридцать тысяч рублей.
— Нет, что вы, — я отхлебнул чай, взял с тарелки бутерброд с расплавленным ломтиком сыра. — Все было совсем не так. Я всего лишь попросил ее перевести страховой взнос. Чтобы обезопасить себя от мошеннических действий с ее стороны. Она совершила операцию, но возвратить деньги не сумела. Чем доказала что сотрудница она ложная. Вы бы в следующий раз получше проверяли своих работников. А то вон что происходит. Среди бела дня кинуть хотят.
— Вы же понимаете, что ваши действия квалифицируются статьей сто пятьдесят девять Уголовного кодекса? — вкрадчиво начал сотрудник. — То есть, мошенничество. И если не вернете деньги, мне придется сообщить о факте в полицию. А вы попадете в тюрьму.
— Прекрасно понимаю, — не стал отпираться я. — Как, впрочем, и действия вашей сотрудницы, которая обманным путем пыталась узнать данные моей карты. Так что сядем в соседние камеры. Вы, кстати, тоже сядете. Как соучастник. На курсах сотрудников службы безопасности вашего псевдобанка учат сосать бибу?
Последний вопрос был истолкован собеседником превратно. Видимо, сказывалось его уголовное прошлое. А может быть, и настоящее.
— бибу сосать будешь ты, — захрипел в трубку безопасник. — Мы такого не спустим. К тебе люди приедут и п…а тебе. Лучше верни деньги по-хорошему.
Доедая бутерброд, я спокойно слушая гневную проповедь. Впрочем, это быстро мне надоело:
— О как закукарекал, — перебил я безопасника. — Ты чьих будешь, чтобы людям, так грозить?
Эта фраза окончательно вывела моего собеседника из себя:
— Тебе п…..ц, мальчик, — кричал он в трубку. — Мы этого просто так не оставим, слышишь? ЛУчше верни деньги по-хорошему, иначе тебе п….ц!
— Ты не ответил на поставленный вопрос, чепуха, — спокойно повторил я. — Ты чьих будешь, чтобы так базарить?
“Получено достижение: Полет нормальный.
Выведите из состояния равновесия мошенника, жулика или афериста
Навык Дознаватель повышен.
— Тебя е…ть это не должно! — орал в трубку собеседник. — Деньги верни!!!
— А что так? — продолжал подначивать я безопасника. — Средства из общака взял, и теперь перед братвой проотвечался? Выходит, ты пи…..л. И спать тебе под шконкой. В петушином углу.
— Совсем ох…л? Мы знаем, где ты живешь.
— И что? Ты пришлешь Полину, чтобы она у меня отсосала? Или сам сосать приедешь, чтобы я деньги вернул?
“Получено достижение: “Тролль”.
Навык Дознаватель повышен".
О, как удачно я побеседовал с сотрудниками безопасности банка.
— Ты даже не представляешь, какие люди за нами стоят, — зашипел в трубку безопасник.
— Все ваши люди не стоят, а сидят, — парировал я. — На бубуке.
— Ах ты падла. Ну все. Жди, б…..ь, гостей.
Собеседник сбросил вызов. Весьма довольный собой, я убрал телефон в карман. Одним глотком допил чай и встал из-за стола. Пора ехать в университет.
Здание Юридической Академии удобно расположилось в центре города. На пересечении проспекта Белинского и улицы Народной. Угловатое серое трапециевидное здание словно бы рассекало пространство, разводя улицы как ледокол.
Я въехал на парковку, остановился, глядя на стеклянные двери вахты. Сегодня на посту дежурил Карлович. Седой мужик лет шестидесяти, офицер какой-то силовой структуры в отставке. Добрый дядька, который раньше частенько пропускал меня в здание, когда я опаздывал на пары или забывал дома студенческий. Великий человек, который мог бы спокойно преподавать у нас уголовный процесс.
В углу двора с табличкой “место для курения" было практически пусто. Только старый Павел Васильевич не спеша докуривал сигарету, стряхивая пепел в черную урну.
Седые волосы аккуратно уложены, борода подстрижена. На лице практически не было морщин, а на переносице красовались очки в золочёной оправе. Дорогой костюм и дипломат из светлой кожи завершали образ. Видимо, старый преподаватель следовал одной очень известной поговорке: кто понял жизнь, тот не спешит. Вот Васильевич и не торопился. Несмотря на то, что звонок на пары прозвенел минут пять назад.
Старый п….р был адвокатом с большим стажем и преподавал гражданский процесс. Этого типа я здорово недолюбливал. Причина была проста: Павел Васильевич очень любил деньги. Поэтому на экзамене по своей дисциплине завалил почти всю нашу группу. Те, кто был поумнее, намек поняли и быстро откупились деньгами. Но я платить не желал и ходил на пересдачи как на работу. Через месяц таких попыток меня знала вся кафедра гражданского процесса. И однажды, когда преподаватель оставил меня на кафедре с билетом, а сам отправился курить, одна из аспиранток сжалилась надо мной и быстро написала ответы на все вопросы. Вскоре упырь вернулся и с довольным видом уселся напротив меня, предлагая отвечать на вопросы.
Я начал быстро отвечать. Павел Васильевич внимательно выслушал меня и с милой улыбкой заявил, что я все насочинял. Сидевшая за соседним столом аспирантка-благодетель аж чаем подавилась от такого заявления. А я был с позором изгнан с кафедры с напутствием: “готовиться нужно лучше, юноша”.
Этот случай был единственным, когда мне пришлось прибегать к помощи третьей стороны. И только после разговора на повышенных тонах с моим отцом, крайне недовольный таким вмешательством Павел Васильевич нарисовал-таки в зачетке “хорошо".
Этого старого м……а неоднократно били, колеса его машины не раз резали, но жадность имела куда большую власть над этим человеком, чем здравый смысл. Хуже старого х…….та был только Андрей Колесников, который преподавал у нас административное право. И это был единственный предмет, который мне пришлось посещать спецкурсом.
Я вышел из машины и затопал в сторону корпуса. Молча прошел мимо Павла Васильевича и уже взялся было за ручку двери, как услышал за спиной ехидный окрик:
— Молодой человек. Вас здороваться не учили?
Я остановился. Спесивый старик зло смотрел мне вслед, явно ожидая, что я мигом извинюсь и поздороваюсь. Но вышла лажа:
— Простите, я вас не заметил. Доброго дня, — довольно грубо произнес я. — Думал, все уже на парах. Хотя звонок ведь для студентов, а не для преподавателей.
Павел Васильевич удивленно захлопал глазами, явно приняв мой тон за наглость.
— Дерзите, юноша, — ответил он. — Зря. За все время, пока я здесь работаю, еще никто не вел себя так по-хамски. Машину ломали, меня били, но чтобы родителям жаловаться… Такое было впервые в моей практике. Кстати, о родителях. Слышал, что произошло
