«Где же она?» повторил несколько раз невольник «где она? говори скорей!»
Бедной портной был в совершенном недоумении, и перебиваясь от одного ответа к другому, наконец вовсе запутался, как в неводе.
«Сжег ты ее?»
— «Нет.»
«Забросил? »
— «Нет.»
«Так во имя Пророка, чтож ты с нею сделал? съел ее?» .
— «Нет.»
«Она лежит y тебя в доме?»
— «Нет.»
«Ты ее спрятал в чужом доме?»
— «Нет.»
Вышел из терпения, невольник Манзури схватил Бабадула за бороду, и грозно тряхнув ему голову, вскричал: «шут! скажешь ли, что с нею сделалось.»
«Ее пекут;» отвечал поперхаясь портной «я уж говорил тебе…»
«Пекут!» воскликнул раб в великие изумления: «для чего ж ты пек ее? Для Еды что-ли?»
«Пекут, да и только;» отвечал Бабадул «я говорю правду: чего ж тебе больше? Тут он ему признался, что сделали он и жена его в недоумении.
«Веди меня к булочнику;» сказал Манзури «мы ее получим хоть полу-изжаренную если нельзя иначе. Кто бы подумал, что станут печь голову Янычар — Аги? Алла-иль-Алла.»
Они отправились к булочнику Гассану, в то время вынимавшему хлебы свои из печи; сказали, чего ищут, — и он без околичностей объяснил все обстоятельства переноса головы из горшка на стол цирюльника, почитая за счастие, что имеет случай отговориться от ответственности в деле столь опасном.
Все трое (Манзури, портной и булочник) пошли потом к цирюльнику, и спросили: что он сделал с головою первого своего посетителя?
Киор-Али, помявшись, начал божиться, что почел сей ужасный предмет непосредственным даром самого Эвлиса, по праву долженствовавшим перейти к Яур-Ямаки, который без сомнения поднес уже его своей неверной братии в виде кебабов. Полные изумления, на каждом шагу призывая Пророка, и не зная, чем кончится такой неслыханный ряд приключений, они присоединили брадобрея к своей шайке и пошли в гостиницу Янаки. .
Грек, изумлённый прибытием столь многих правоверных, имел уже предчувствие что они пришли за мясом, не столько вкусным как баранина. Когда его спросили о мёртвой голове, он стал упорно утверждать, что никогда её не видывал, и ничего о ней не знает.
Цирюльник показал место, где оставил голову, и поклялся в том именем Корана.
Манзури не успел приняться за исследование спорного дела, как они приметили чрезвычайное волнение, возникшее в городе за открытием двухголового Еврея, и за другим открытием, которое имело столь сильное действие на весь корпус Янычаров.
Манзури, в сопровождении портного, булочника и брадобрея, пошел к месту, где лежал распростертый труп Еврея, и каждый в изумлении узнал своего утреннего гостя— искомую голову,
Между тем Грек Янаки, зная, какой жребии его ожидал, не теряя времени собрал все деньги, бывшие y него под рукою — и бежал из города.
«Где Грек?» спросил Манзури, смотря кругом и думая, что он шел также за ними: «мы все пойдем к Султану.»
«Он бежал, поверьте мне» ответствовал цирюльник: «я хоть и слеп, но вижу, что он подарил Жиду лишнюю голову.»
Манзури хотелось бы взять голову назад; но его окружила толпа вооруженных и бешеных воинов, обещавших отмстить тому, кто y них отнял военачальника: потому он почел благоразумным удалиться, и в сопровождении трех свидетелей явился к своему повелителю.
Читателю легче вообразить, нежели мне описать, чувствования Султана, когда Манзури донес ему все, что случилось: где он нашёл голову Янычар-Аги, как она зашла туда и какое причинила смятение. Обнародовать подробно весь ход приключений — подвергло 6ы посмеянию и унизило б царское достоинство; но оставить дело в настоящем виде — также не было возможности: ибо смятение могло возвыситься до такой степени, что нельзя было бы унять его: оно могло бы и кончиться низвержением и смертию Монарха.
Султан несколько времени оставался в нерешимости, крутя кончики усов своих, и тихо твердя: Алла! Алла! — наконец велел призвать к себе Великого Визиря и Муфтия.
Испуганные внезапностью зова, сии два великие сановника прибыли к Императорским воротам не в завидном расположении духа;
но как скоро Султан уведомил их о смятении, возникшем в столице, они снова успокоились.
По некотором соображении решено, чтобы портной, булочник, цирюльник и кебабчи предстали пред судилище Муфтия, который, выслушав против них обвинение в заговоре на Янычар Агу и в покраже головы его для испечения, обрития, изжарения, осудил их заплатить пеню крови; но поелику кебабчи нанес голове огромную и неслыханную обиду, причинил тем бунт и сверх того был Грек и неверный: решили, чтобы Муфтий издал против него фетву, в силу которой каждый мог срубить ему голову и положить ее на том позорном месте, где он положил голову Янычар-Аги.
Потом Султан условился с великим Визирем, для усмирения Янычаров, назначить нового Агу, ими любимого, a прежнего схоронить с надлежащею почестью. Все 6ыло исполнено (кроме умерщвления бежавшего Грека) и спокойствие водворилось опять в Константинополе. Но к чести Султана надобно прибавить, что он не только заплатил за портного, булочника и брадобрея взысканную с них пеню, но еще дал каждому из них порядочное возмездие за претерпленное ими замешательство ([12]).
В. Т.
Переход чрез реку,
приключение Брамина Парамарты
Некогда жил был Брамин по имени Парамарта ([13]). y него было пять учеников, которые помогали ему в отправлении: его должности и вместе служили: ему; одного из них звали Бестолочь, другого Незнайка, третьего Шальной, четвертого Зевака, пятого Неуч.
Однажды все шестеро вместе обходили они околодок. На возвратном пути в Мату (Индейский монастырь) пришли они около полудня: к берегу реки, пересекавшей их дорогу; прежде нежели решились перейти чрез нее, они принялись выискивать удобнейшее для того место, и нашедши оное, ученики уже хотели было переправляться, но Брамин остановил их:
«Дети мои!» сказал Брамин «река эта бывает часто в сердитом духе; везде носятся слухи о многих плачевных приключениях, которых она была причиною. Мне сказывали, что для избежания несчастного случая, надобно переходить через эту реку только в то время, когда она спит; следственно: прежде нежели мы решимся вступить, надлежит одному из вас как можно осторожнее исследовать, спит она, или нет; после чего мы и решимся, теперь ли переходить чрез нее, или ожидать благоприятнейшего времени.»
Совет учителя показался очень мудрым ученикам его и Бестолочь отправился для наследования, спит-ли река, или нет. Чтобы увериться в этом, он взял головню, которого только что раскурил свою трубку, и тихонько, чтоб не разбудить реки, приложил горящую головню к воде. Едва успел он это сделать, как головня зашипела, погасла, — вода взволновалась и дым ослепил глаза Бестолочи. Бестолочь, испуганный всеми сими явлениями, со всех ног бросился бежать к тому месту, где оставил Брамина с прочими учениками. Испуганный, задыхаясь он едва мог выговоришь следующие слова: «исполать тебе, учитель, что ты послал меня исследовать, в каком состоянии река находится; если бы мы решились переправиться через нее не взявши этой предосторожности, то из нас никого в живых не осталось бы, поглотила она-бы нас всех «Исполняя твое приказание, я приблизился к реке, как можно тише, на цыпочках для узнания, спит-ли она, или нет; чтобы увериться в этом, я потихоньку приложил к ней вот эту головню и что же? не успел я дотронуться, как она вошла в такое бешенство, что вся вода вокруг взволновалась, река зашипела, как рассерженная змея с шапкою ([14]), и в сердцах столько на меня пустила дыму, что я чуть не задохся: одним словом — величайшему чуду должен приписать я то, что после всех опасностей Меня окружавших я ещё в живых остался.» Выслушав с величайшем вниманием рассказ Бестолочи, Брамин воскликнул с видом спокойствия и покорности: «Да исполнится воля богов! Нельзя идти против своей судьбы, и мы с терпением и покорностью должны переносить препятствия нам в сей жизни встречающиеся. Следуйте за мною и в ожидания благоприятнейшей минуты для переправы через реку отдохнем под тенью этих дерев. И Парамарта с пятью учениками уселись под тетю пальм, находившихся на берегу, ожидая спокойно минуты, когда река заснет и им безопасно можно будет чрез нее переправиться. Сидя таким образом, ученики от безделья принялись рассказывать своему учителю различные происшествия, в коих река — предмет их заботы играла важную ролю. Незнайка первый начал рассказ свой: «Когда жив был мой покойник дедушка, тогда я был еще ребенком, и он рассказывал мне про многие жестокости и плутовства этой реки. Вот одно происшествие, которое с ним самим случилось при переправе через нее и которое он часто любил повторять: прежде всего я должен вас предуведомить, что отец мой был очень известный торгаш в нашей стороне; он торговал солью. Однажды путешествуя с одним из своих товарищей и с двумя ослами, навьюченными мешками с солью, они пришли к этой реке, через которую им надобно было переправляться. Накануне этого ночью тел сильный дождь, вода прибыла, и когда ослы вошли в воду, то мешки с солью совершенно охватило водою.
