лет, так было во все времена. Но сейчас огромные склады с запасами зерна сглаживали эту проблему. И пока люди молились о новом урожае, чиновники империи перенаправляли сюда зерновозы из Африки, Сицилии, Апулии и даже Болгарии. Египту давали зерно в долг, зная, что он вернет его в следующем году. Так население уверенно перевалило за пять миллионов человек.
Нубийское золото перечеканивали в монету, и ее излишек уходил на север, возвращая назад разменное серебро. Денежная масса оживила торговлю, и даже у крестьян, собранных в артели, стала водиться кое-какая копейка. Здесь, в Египте, имений местной знати было намного меньше, чем в той же Анатолии или Африке. Почти вся земля принадлежала императорам.
В Александрии и крупных городах вовсю работали отделения государева Сберегательного банка, и все попытки купцов создать что-то похожее пресекались быстро и жестко. Император Само не любил делиться, вызывая зубовный скрежет купцов, мечтавших о ростовщических процентах. Но шансов у них не было. Сбербанк давал под десятую долю в год, а на такой марже ни один ростовщик работать не станет. Даже иудеи Испании и Галии ощущали на себе гнет императорского банка. Все крупные купцы и знать ушли именно туда, не позволяя ростовщикам накопить существенные капиталы. Они пока что оставались обычными менялами, которые перебивались мелкой рыбешкой.
Доходы этой провинции стали такими, что Стефан сломал свой дворец и дворец Святослава, и теперь новое здание занимало почти целый квартал, к вящей радости псов-алаунтов, которые расплодились там в немыслимом количестве. Юлдуз по-прежнему оставалась степнячкой, которая любила охоту и скачки. Правда, императрица давно не была щуплой девчонкой, как раньше. Годы добавили ей солидности и объема. Все же она достигла того возраста, когда здесь вовсю становятся бабушками. Но ее первенец, Александр, жил в Братиславе, а его нареченная жена — здесь. Дочь вождя самого крупного берберского племени крестили под именем София, и теперь они со свекровью ездили на охоту вместе.
Улицу Канопик замостили камнем от ворот Солнца до ворот Луны, и на боковые улицы пустили подати самих горожан, превратив центр города в каменный мешок. Хотя так было куда лучше, чем прежде, когда разбитые дороги давали тучи песка под порывами ветра.
И даже собственные покои Стефан, наконец-то отделал со вкусом, как подобает царственной особе. Его крыло было выложено мозаиками и уставлено статуями, а стены спальни великий логофет приказал затянуть обоями из шелка. Ему показалось, что так станет уютнее, и он не ошибся. Огромную кровать с балдахином покрыли множеством тюфяков, набитых пером, где его светлость любил тешить свое изрядно раздобревшее тело. Тут он читал первую почту.
Вот и сейчас слуга с поклоном протянул ему свиток, привезенный кораблем с севера. Стефан потянулся, сломал печать и погрузился в чтение. Совсем скоро его рука бессильно упала вместе с письмом.
— Помилуй господи, несчастье-то какое! — утер вспотевший лоб Стефан. — Да как же это могло случиться? Куда стража смотрела?
Яхта из Сиракуз принесла сообщение о смерти брата. Там была крайняя точка, куда добивал телеграф, дальше приходилось посылать корабль. — Хорошо хоть, Святослав в городе! Пойду-ка я к нему! — И он позвонил в серебряный колокольчик, стоявший рядом. — Одеваться!
Младший август, который уже давно проснулся, вопросительно посмотрел на дядю. Ему исполнилось тридцать семь, и его лицо задубело от пустынного солнца, которое он видел чаще, чем сень собственного дома. Хотя, по прошествии стольких лет, в Египте царил относительный мир, а с мелкими шайками ливийских туарегов, синайских арабов и нубийцев справлялись наместники провинций. Они, собственно говоря, для этого и были поставлены. А четыре легиона, как и в незапамятные времена, охраняли восток Дельты, запад Дельты, Вавилон в центре и крайний юг, у первого порога. Пока что этого было вполне достаточно. В случае опасности сообщение шло солнечным телеграфом, и войско перебрасывалось по реке в любую точку страны. Здесь, в Африке, телеграф работал днем, а не ночью, как в Европе. Потому как солнца тут было полно, а дров, строго наоборот, кот наплакал.
— Твой отец убит! — с горечью сказал Стефан. — Пока об этом никто не знает, но утечка с телеграфа будет, я уверен. Тебе нужно уезжать, племянник!
— Да, я буду собираться в Братиславу! — решительно ответил император.
— Ни в коем случае, — покачал головой Стефан. — Тебе нужно попасть в Тергестум, не привлекая внимания. Так написал твой брат Берислав.
— Да что там такое происходит? — вскинулся император.
— Думаю, брат хочет сказать тебе что-то с глазу на глаз, — пожал плечами Стефан. — А твое внезапное появление или, наоборот, отсутствие, он захочет разыграть в будущей схватке как козырь. Ему в Братиславе виднее, а в его верности тебе нет сомнений.
— Зато в верности Кия сомнения есть, — невесело усмехнулся Святослав. — И сомнения немалые, дядя. Он никогда не удовлетворится уделом в Закарпатье. Это же просто нищий угол. Там даже железа нормального нет, только болотная руда. Кроме меха и рабов везти оттуда ничего!
— Наверное, об этом и пойдет речь, — согласно кивнул великий логофет. — Плыви туда, племянник, и поскорее. Он написал, что будет тебя ждать. А мы тут пустим слух, что ты поплыл в Тингис (1).
— Почему именно в Тингис? — изумился Святослав. — Что я там забыл? Это же на краю света!
— Да я просто не представляю места еще дальше, чем это! — развел руками Стефан. — Представляешь, какая морда будет у тамошнего наместника, когда он тебя увидит!
— Хорошо! — сказал Святослав. — На всякий случай, дядя, отправь сообщение в Гибралтар. Пусть пошлют гонцов в Испанию и Бургундию. Я заодно навещу сестру и дочь. Пусть они ждут меня с Валенсии и Марселе. Мне нужно успокоить Запад, иначе там все тут же передерутся. И вот еще что! Я, кажется, догадался, что на уме у моего братца.
— У которого? — с горечью спросил Стефан. — У Владимира?
— Проклятье! — выругался Святослав и обхватил голову руками. — Я совсем забыл про него и про его мать! Нас ждут неприятности, дядя! Нас ждут большие неприятности!
***
Май 658 года. Через месяц после смерти императора Самослава. Константинополь.
Злая весть пришла в столицу сразу же, ведь линия телеграфных башен протянулась вдоль Via Militaris (2), что шла от Белграда до самого
