— Конечно, Мэтр.
— Но я слышал, — продолжает сын Юпитера, — что Ахиллеса пытались отравить.
— Мы проводим расследование, и пока у нас нет доказательств, что в этом виновен кто-то из солдат.
Ромул встает и торжественно произносит:
— Я заявляю, что голосование будет строго обязательным и что руководители должны будут удостовериться во всеобщем участии. Мы соберем население острова в одном месте, чтобы каждый мог наблюдать за ходом выборов. Представитель от каждого сообщества изложит свою программу за три-четыре минуты, а затем все по очереди проголосуют. Назначьте по два человека от каждого лагеря, чтобы они уладили со мной организационные вопросы. Голосование состоится завтра в десять часов. До этого времени любые перемещения будут строжайше ограничены. К вашему сведению, прошлой ночью я встречался с Кассием: Рваные Уши явятся в полном составе.
Ромул выходит, и буквально через пару секунд в зал врываются двое охранников и хватают Цезаря 1. Он протестует:
— Я и сам могу дойти до своей комнаты. Не прикасайтесь ко мне!
С невозмутимыми лицами двое церберов отрывают руководителя от стула и выталкивают в коридор. Остальные Цезари следуют за ними, понурив головы. Квирин морщится, нехотя встает и с ворчаньем уходит.
— Мето, — говорит Ахиллес, — завтра ты будешь представлять нашу программу перед собравшимися. Скоро у нас появится возможность изменить наше будущее. Ты не мог бы показать свои записи?
— С радостью. Я как раз взял их с собой.
Ахиллес погружается в чтение. Возвращая мне листок, он говорит:
— Нужно добавить, что мы поможем «старым воякам» свести счеты с жизнью, если они того пожелают. Для нас это очень важно.
— Мы должны назначить от себя людей для подготовки голосования. Я предложу Клавдия.
— А я пошлю Элегия. Вынужден признать, мой друг, что ты не ошибся в Ромуле: сегодня меня поразили его проницательность и самообладание.
Оставшуюся часть утра я провожу у себя в комнате, перечитывая вслух и переписывая свою речь.
После обеда я отдыхаю около трех часов. Очень хочется встретиться с Каэлиной, но выходить сегодня запрещено, и я подчиняюсь приказу. Я думаю о ней все чаще и чаще.
Вечером я ужинаю один в своей комнате, и еда кажется особенно вкусной, когда я вспоминаю, что мои «дружки» будут ночевать в холодильнике. Двадцать четыре часа — не такая уж большая расплата за покушение на убийство. Малыши из Дома нередко оказывались там только за то, что плохо застегнули рубашку.
Впервые за долгое время я залезаю в постель в установленное законом время и засыпаю, едва коснувшись головой подушки. Аттик дает мне выспаться.
Сегодня утром в коридорах царит атмосфера всеобщего оживления, как в Зоне № 17 в ночь Большого пожара. Обитатели Дома напоминают своим видом возбужденных горожан, что стекались к границе полей.
Место, выделенное для голосования, находится перед выходом № 1, в самой глубине кратера. Когда я прихожу, почти все уже собрались, разбившись по сообществам на внутреннем склоне вулкана.
Напротив разбиты три небольших шатра, рядом с которыми стоят большой стул и черная доска. Ромул восседает в центре, с одной стороны от него стоят Элегий и Клавдий, с другой — Цезарь 4 и незнакомый солдат. Слуга приносит и ставит перед Ромулом деревянный ящик. Последними к нам присоединяются те, что были наказаны вчера. В звенящей тишине сын Юпитера выступает с речью:
— Сегодня знаменательный день — все жители острова впервые собрались вместе. Мы сообща определим будущее каждого из нас. Вы прослушаете по очереди две возможные программы нашего дальнейшего развития, а затем вас будут вызывать по именам или по номерам, и вы напишете на листе бумаги цифру 1 или 2, сложите бюллетень пополам и опустите его в этот ящик. Подсчет голосов будет произведен на ваших глазах. Знайте: каким бы ни был результат, я не стану его оспаривать. Первым выступит Цезарь 1, который защищает программу под номером один.
Выходит представитель враждебного лагеря и произносит речь:
— Мои дорогие дети, я называю вас своими детьми, потому что лично знаю каждого. Я находился при вас, пока вы жили в Доме. Вы получили основательное комплексное образование. Мы давно живем на одном острове в полной гармонии. Каждый ежедневно получает еду, живет в безопасности, и за каждым ухаживают, если он заболеет. Даже «пещерные» знают, что мы делаем все возможное для поддержания их жизни… Каждый нашел свое место: одни командуют, другие служат. Одни возделывают землю, другие нас защищают, а третьи предпочли жить вне общества, и мы уважаем их выбор… Этот общественный строй создает оптимальные условия для того, чтобы все жили в мире и безопасности. Разумеется, некоторые порядки можно изменить и усовершенствовать: мы можем, например, покончить с операциями над молодыми солдатами… Ах да, совсем забыл! Если нас изберут, мы введем новый обычай: еженедельный межобщинный матч по инчу.
Последнее предложение вызывает волну восторга, и Цезари многозначительно переглядываются. Оратор удовлетворенно продолжает:
— Я передаю слово Мето — своему противнику, которого мне бояться нечего: вы так же хорошо, как и я, знаете о его «подвигах». Где бы он ни прошел, он повсюду сеет раздор, страдания и смерть.
Эти прямые нападки выбивают меня из колеи, и мне нужно время, чтобы настроиться на нужный лад. Я достаю свою речь, но через пару секунд кладу ее обратно в карман. Сначала я должен ответить на обвинения в свой адрес:
— Наш остров живет не в мире и безопасности, а в страхе — в постоянном страхе перед холодильником, наказаниями, издевательствами, доносами… «Чудесный общественный строй» Цезаря 1 создал нищенские условия жизни для слуг. Солдаты подвергаются таким испытаниям, что редко кто из них доживает до двадцати лет. Странная гармония, не правда ли? Но мы хотим положить конец страху и установить подлинный братский строй, где ко всем относятся одинаково.
Затем я зачитываю нашу программу:
— Поэтому мы предлагаем вам новую жизнь и новые права:
право выбирать тех, кто нами управляет, и участвовать в принятии решений;
право сохранять целостность своего тела (отмена колец для слуг и операций на костях для солдат);
всеобщее право на здоровую жизнь (гигиену, жилье, питание, отдых);
запрет телесных наказаний (упразднение холодильника, круговой порки для детей и физических наказаний для слуг).
Новая организация времени в течение недели: два дня — на производительный труд (земледелие, животноводство или рыбную ловлю);
один день — на тренировки в целях обороны острова;
один день — на помощь самым маленьким;
один день — на обслуживание других (уход и ремонт);
один день — на обмен опытом, игры или праздники и один тайный день — на себя.
Население будет увеличено за счет девочек из других Домов и детей-беспризорников из Зоны № 17.
Возвращаясь на свое место, я наблюдаю за реакцией публики: меня встречают робкими улыбками — похоже, это провал. Наверное, зря мне поручили выступать, ведь Цезари приложили массу усилий, чтобы очернить меня в глазах всего Дома… Я вижу и тех малышей, которых мы бросили на произвол судьбы в день нашего побега: я пожелал им тогда спокойной ночи, хотя знал, что отдаю их в руки солдат. Как они смогут меня простить?
Потом Цезарь 4 вызывает детей одного за другим для голосования, а затем наступает черед слуг, солдат, Рваных Ушей, Цезарей, их учеников, учителей и группы «Э». Процесс тянется медленно, но никто не ропщет. Все ведут себя спокойно. Начинается подсчет голосов, и каждый листок проверяют по нескольку раз, прежде чем вывести на черной доске палочку. Ни одному из списков не удается уйти в отрыв, и чем ближе конец, тем явственнее напряжение. Наши противники не скрывают своих чувств и поздравляют друг друга, как только им удается немного уйти в отрыв или просто догнать нас после недолгого отставания, а при каждом неблагоприятном бюллетене фырчат или морщатся. Я никак не могу выявить своих сторонников и представляю, как они разрываются между тайной надеждой на победу и страхом преследований в случае если Дом вновь захватят Цезари и их союзники. Когда первая программа набирает 157 голосов, а наша-156, Ромул встает и объявляет, что сейчас будет подсчитан последний бюллетень. Судя по облегчению на лице Клавдия, этот голос — в нашу пользу.
— Абсолютно одинаковое число голосов, — объявляет Ромул. — Как ни странно, прошлой ночью мне приснился именно такой исход, и утром я решил придумать иной способ определить победителя. Какое испытание лучше всего помогает выявить силу и ум? Одним словом, я постановляю, что завтра в десять часов представители обоих партий должны встретиться для игры в инч на Медвежьем пляже. Состав команд классический — шесть игроков, но игра будет вестись до победы в двух периодах. Пусть добровольцы подойдут к своим представителям и запишутся в команду, а потом вернутся к своим занятиям.
