О! А ты мне все же нужна! Ты же старая? Значит совершеннолетняя…
— Шибаль, Бон Хва! Я еще молодая! Мне даже двадцати трех нет! Почти…
— Нужно будет предприятие зарегистрировать. Благотворительный фонд, вот. С возможностью принимать пожертвования. Так я смогу провести оплату центра по уходу и не заплатить налог на прибыль. И в дальнейшем будет удобно. Ладно! Принимаю тебя в качестве рабыни. Сегодня вечером, как я вернусь с работы — чтобы был готов ужин, а ты встречала хозяина в одном маленьком передничке. Кроме передничка на тебе должны быть мохнатые ушки как у кошечки и тапочки. Или тапочки уже лишнее? Наверное, тебе жарковато в них будет…
— Бон Хва! Шибаль! Ты — миччином!
— Вот-вот… восстание Спартака так и начиналось. Садись уже, завтракать…
Глава 16
— Юридическая фирма «Yoon Yang» приветствует вас, старикашка! — сияет ослепительной улыбкой девушка и Бон Хва совершенно точно знает, что эта улыбка — не настоящая. Потому что эта девушка продолжает задирать его. Или она так ко всем относится. Необычное отношение, скажем сразу…
— Добрый день, Юна-нуна. — отвечает он и девушка за стойкой — тут же упирает руки в бока.
— С чего это я тебе нуна? Это ты тут старый, а у меня вся жизнь впереди. — говорит она и щурится в его сторону: — что, опять пришел нашу фирму разорять?
— Эта фирма должна платить мне в десять раз больше. — ворчит Бон Хва, подражая своему братцу. В те дни, когда погода менялась или его родная команда проигрывала — Чжи Мин мог быть просто невыносим. Он проезжает мимо стойки ресепшен на своей коляске, отталкиваясь руками. Прижимает карточку к считывателю на турникете. «Бип!» — красный свет сменяется зеленым и он проезжает дальше.
— Плодотворного рабочего дня, старикашка! — кричит ему вслед Юна, когда он уже заезжает в лифт. Он просто поднимает руку и машет ей.
— Странная девушка. — бормочет в голове Старший.
— Это скорее странные отношения между ней и братом. — предполагает Бон Хва: — она просто так к нему относиться и…
— Нет. Это именно с девушкой что-то не так. — отвечает Старший: — если бы между ней и твоим братом действительно были бы какие-то особые отношения — думаешь она бы не заметила, что вместо Чжи Мина — приехал ты? Да никто из тех, кто приглядывается и реально общается с Чжи Мином — вас бы не перепутал. А если заметила — почему ведет себя как ни в чем ни бывало? Нет, она не заметила. Значит она и в самом деле никаких особых отношений с твоим братом не имеет. Просто такие же коллеги, как и все. А с «просто коллегами» так себя не ведут. И еще — у нее на бейджике только имя. Нет фамилии. Тут у вас принято, чтобы и имя и фамилия, а у нее — только имя. Да и работает она по выходным… в общем странная девушка, странное поведение…
— Надо бы разузнать что с ней не так! — загорается энтузиазмом Бон Хва: — проведем расследование! У нас есть доступ к внутренней сети и…
— Остынь, малыш. У тебя что, своих дел нет? Странная, ну и странная. Занимайся своими делами. У нас нет времени на сторонние проекты. Кроме того… тебе нужно многому научиться, пока я тут.
— Что значит «пока ты тут»? — хмурится Бон Хва, заехав в лифт и нажав кнопку нужного этажа: — ты же всегда тут.
— Если что-то происходит здесь и сейчас — это не значит, что будет происходить и в дальнейшем. Серьезно, малыш, тебе еще сколькому нужно научиться, а ты баклуши бьешь.
— Что бью⁈
— Баклуши. Ты на себя посмотри. В последнее время ты вообще привык чуть что — мне управление отдавать, мол Старший разберется. Хорошо, а жить за тебя — тоже Старший будет? Сколько воя было по поводу того, что я Чон Джа синяки кремом смазал… хотелось посмотреть, а?
— Вовсе не хотелось! Я…
— Об этом речь, малыш. Я с тобой не навсегда. Это — твоя жизнь. Где-то я и сам неправ был, но был кризис, пришлось выравнивать ситуацию в ручном режиме. Но жить эту жизнь такую какая она есть — это твоя прерогатива, малыш. Если ты вообще собираешься жить.
— Конечно собираюсь. — говорит Бон Хва. Ему становится страшновато. До сих пор он не боялся, потому что голос в голове всегда был с ним. Всегда подсказывал что именно делать и как. Всегда помогал, а в самые критические моменты — сам брался разруливать ситуацию, отодвинув Бон Хва в сторону. Мысль о том, что Старший может исчезнуть — вызвала у него какое-то неуютное чувство внутри. Словно что-то в груди и животе сжалось и передавило ему глотку.
— Но ты же меня не бросишь⁈ — спрашивает он, сжимая кулаки: — у меня мама больная и Чжи Мин где-то! И… мадам Вонг! И Чон Джа с этой… рыжей!
— Смотри, малыш, я сам не знаю, как так произошло, что я в твоей башке очутился. Насколько я тут? Не случится ли так, что завтра ты проснешься, а меня не будет? Я уж молчу, что это вообще скорей всего твоя персональная шизофрения и раздвоение личности.
— Это не так! — горячо возражает Бон Хва: — ты же как в той притче про самурая и дух мертвеца!
— Боюсь я не совсем понимаю тебя. — говорит Старший: — что за притча такая?
— Ээ… ну когда был один самурай и его преследовал дух мертвеца, который предсказывал страшное будущее самому самураю и всей стране, вынуждая его сделать сеппуку, но сперва совершить чудовищные злодейства. Самурая пришел к даосу, который посмотрел на него и сказал что это никакой не злой дух. И чтобы доказать это — спрятал руку за спиной и сказал самураю, чтобы тот спросил у духа — сколько пальцев тот сейчас показывает на руке. Дух затруднился с ответом. Потому что этот дух был в голове у самурая. Но ты — знаешь то, чего не знаю я, а я — знаю то, чего не знаешь ты. Например — эту притчу. — сказал Бон Хва. Лифт остановился, издал короткий музыкальный звук и двери раскрылись. Бон Хва выехал из лифта и покатился по
