class="p1">Внезапно шум голосов стих, и в палатке появился офицер в блестящей форме. Его лицо было суровым, а глаза горели решимостью. Я подумал, что сейчас начнётся самое интересное, и, возможно, мне пора было бы доесть десерт.
— Из Саксонии поступил ответ, — начал офицер, обводя нас взглядом. — Они выставляют против нас тридцать бойцов для дуэлей. Нам необходимо собрать столько же.
Я уже понимал, что к чему: традиции Пруссии мне были знакомы, да и отец Вики предупреждал меня о подобных изысках военной дипломатии. В нашем лагере в основном обитали аристократы и сильные Одаренные. Обычных солдат здесь было меньше, они больше выполняли роль прислуги, подавая нам чай и полируя сапоги до зеркального блеска.
Ведь Пруссия воюет не так, как другие. Здесь аристократы сражаются сами, а не сидят в тылу, обсуждая последние модные тренды. Конечно, есть и регулярная армия, которая сейчас занимает позиции, но здесь мы собрались исключительно для дуэлей. Странно? Возможно, но традиция — вещь упрямая.
Суть в том, что из нашего лагеря в лагерь врага было отправлено предложение провести дуэли до смерти. Таким образом, погибнет меньше солдат, а аристократы смогут продемонстрировать свою доблесть и уменьшить расходы на наследников. У каждой армии, если она уверена в себе, есть шанс устранить сильного Одаренного противника, который на поле боя может наделать много неприятностей. Такой себе способ ускорить естественный отбор в высших слоях общества.
После объявления новости по рядам прокатился шепот. Кто-то нервно хихикнул, кто-то побледнел. Но я уже принял решение. Это был мой шанс доказать, что я не просто пешка в чужой игре. К тому же, за участие в дуэлях полагался дополнительный гонорар.
Я поднялся со своего места, чувствуя, как сердце бьется быстрее, и громко объявил:
— Я участвую!
Взгляды сослуживцев приковались ко мне. Кто-то усмехнулся, кто-то посмотрел с удивлением, а кто-то начал отсчитывать, сколько участников осталось набрать. Мне было всё равно. Это была моя игра, и я собирался сыграть её до конца…
Тем временем в Перми
Иван Безруков, тридцатилетний мужчина с такой копной волос, что в ней мог бы поселиться целый воробейник, брёл по мокрым улочкам Перми. Его густые кудри, непослушные и дикие, торчали во все стороны, напоминая запутанный клубок проблем, из которых не было выхода. Лицо его было измождённое, с глубокими морщинами на лбу: следами бесконечных размышлений о смысле жизни и путях мести.
Он был последним из своего Рода, единственным выжившим после того, как Добрынины стерли его семью с лица земли. В его душе зияла пустота, а сердце сжималось от боли и гнева. Терять ему было нечего, разве что собственную тень, которая, кажется, уже давно сбежала.
Иван направлялся на встречу, обещавшую быть одновременно увлекательной и смертельно опасной. У него на руках была тайна Рода Добрыниных: информация, которая могла перевернуть все с ног на голову. Специально для этого он собрал восемнадцать глав самых могущественных Родов города.
Он знал, что после того, как раскроет все карты, его дни будут сочтены. Шанс убежать из Империи или залечь на дно был примерно таким же, как найти иголку в стоге сена. Но мысль о том, что он сможет отомстить Добрыниным за уничтожение своего Рода, грела его душу лучше любого коньяка.
— Если уж идти ко дну, то с оркестром и фейерверком, — усмехнулся он про себя, поскальзываясь на очередной луже.
Город вокруг казался серым и безжизненным. Дождь моросил мелкими каплями, словно слёзы небес оплакивали грядущую трагедию. Фонари горели тускло, как надежды в сердце Ивана. Прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на мужчину с усмешкой обречённого на лице.
Подходя к массивному зданию, где должна была состояться встреча, Иван остановился на мгновение. Высокие колонны у входа напоминали стражей, безмолвно наблюдающих за суетой смертных. — Возможно, стоило бы написать мемуары, — мелькнула мысль в его голове. — Но кто их прочитает? Разве что мои враги, чтобы посмеяться над моим нелепым концом.
Он вошёл внутрь… Роскошный интерьер, золотые украшения, мраморные полы — всё это резко контрастировало с тлетворной сущностью людей, собравшихся здесь. Главы Родов сидели за длинным столом, их холодные и пронизывающие взгляды словно уже решали, как от него избавиться после разговора. Иван снял шляпу с головы и, нервно сжав её в руках, шагнул вперёд…
* * *
Я прибыл на место дуэли вместе с другими Одарёнными из нашего лагеря. Поле для встречи простиралось до горизонта, а над головами кружили хищные птицы. Воздух был насыщен запахом сырой земли и едва уловимым ароматом страха.
В нашем отряде из тридцати человек Одарённые были не слишком сильны, и, кажется, мой ранг был самым высоким. Остальные решили, что раз у меня нет опыта в войнах, то я слабак. Что ж, боюсь, их ожидает горькое разочарование на этот счет.
Саксонцы стояли напротив ровной шеренгой. Их доспехи блестели под солнцем, лица скрыты под шлемами, а глаза сверкали ненавистью. Наши секунданты обсуждали правила дуэли, как полагается. Они прохаживались вдоль линии, спрашивая у каждого, есть ли особые пожелания.
Вдруг двое саксонцев, словно по невидимой команде, указали пальцами прямо на меня. Жест был настолько дерзким, что наш секундант, статный мужчина с седой бородой, не смог промолчать.
— У вас чести нет! — воскликнул он. — Решили сразу убрать самого молодого среди нас?
Один из саксонцев, рыжий детина со шрамом через всё лицо, ухмыльнулся:
— Честь? О чём это ты, старик? Этот молодой — размером с медведя! К тому же он не ваш, не из Пруссии. Война между Пруссией и Саксонией его не касается. Так что мы с радостью отправим его обратно, откуда пришёл! А вернее, в могилу! — он жутко захохотал.
Я лишь усмехнулся. Да, я не местный, но разве это повод для такой грубости? Впрочем, эти ребята явно не были воспитаны в лучших традициях рыцарства.
Ходили слухи, что здесь никто не знал рангов своих противников, поэтому всё было словно рулетка. Но опыт иногда побеждает даже самый высокий ранг. Посмотрим, как сложится сегодняшний день.
Гонг прозвучал, разрывая тишину поля битвы. Меня первым вызвали на дуэль. Я шагнул вперёд, навстречу саксонцу-блондину с ледяными глазами, который уже ждал меня. Его светлые волосы сияли под солнцем, а взгляд был холоден, как зимний ветер. В его руках сверкал массивный боевой топор, лезвие которого отражало багровое закатное небо.
— Надеюсь, ты готов к своей последней битве, медвежонок, — произнёс он,
