Арескои и Траэтаона почти сразу оказались прижатыми к каменному склону горы. Им это было только на руку, ибо сзади нападение не грозило. И оба Бога Войны отбивались от наседающего врага очень удачно. По бокам, там, где не успевали они, стояли Бог Ужаса и Бог Раздора — Зат‑Бодан и Зат‑Химйам, защищая своего повелителя Арескои. Они не умели творить добро, ибо сама их суть была противоположной этому понятию, однако они были злом этого мира, с которым под силу бороться человеку. И власть Мелькарта была им чужда.
Внезапно в небе раздались мерзкие, леденящие душу крики. Это неисчислимая стая гарпий пронеслась над головами сражающихся, закрыв солнце темной, грязной тучей. Гарпии набрасывались на защитников Шангайской равнины сверху, метя когтями в лицо, в глаза. Они били людей крыльями, а волна удушливого запаха сводила с ума. Особенно пострадали от этих злобных тварей тхаухуды, никогда прежде не сталкивавшиеся с чем‑либо подобным. На выручку товарищам выступили лучники полка Солнца. Они были горды и чувствовали себя во много крат сильнее, ибо впервые за тысячи лет ими командовал небесный их покровитель — Солнцеликий Аэ Кэбоалан.
В колеснице, запряженной золотыми грифонами, носился по небу прекрасный Бог Солнца, преследуя визжащих от ужаса гарпий. Он не давал им подняться высоко, сгоняя, словно пастух непослушную отару, уничтожая золотым пламенем, которое срывалось с его тонких пальцев, нанизывая на огненное копье. Гарпии искали спасения над землей, пытаясь опуститься пониже, чтобы спрятаться от Кэбоалана, смешавшись с сангасоями и тхаухудами, но здесь их настигали меткие лучники.
Каэтану сражение вынесло навстречу одному из воинов Зу‑Л‑Карнайна. Еще совсем молодой, светловолосый, он сидел, скорчившись, на испуганном, храпящем коне и держался руками за глаза. Между пальцами его текла кровь. На секунду он схватился за гриву своего скакуна, чтобы не упасть, понимая, что тогда его затопчут в пылу сражения, — и взгляду богини открылся алый провал глазницы с обрывками кожи и багрового мяса. Ей стало дурно, и в тот же момент какой‑то из танну‑ула пронзил беспомощного рыцаря копьем. Каэ снесла варвару голову клинком Тайяскарона.
Несколько сотен солдат Молчаливого под командованием Архана Дуолдая перебрались через завалы камней правее ущелья и вступили в сражение. Молодой гохон сражался отчаянно и умело, поразив несколько противников, прежде чем столкнулся лицом к лицу со всадником в белых доспехах и алом плаще. Он сразу узнал его. И Зу‑Л‑Карнайн тоже признал недавнего посла Самаэля, которого он с почетом принимал в Ире. Странная тень улыбки пронеслась по лицу императора — гохон был ему симпатичен. В иное время они могли бы стать друзьями, но судьба распорядилась иначе.
Архан Дуолдай не боялся умереть, тем более не боялся пасть от руки такого достойного противника, каким был аита. Но ему тоже не хотелось скрещивать мечи с тем, кто был добр с ним. Однако вокруг кипело сражение, они даже не могли разъехаться. В какой‑то миг гохон и император перестали принадлежать себе, вынужденные повиноваться законам войны, и сшиблись, как две скалы. Обменявшись первыми ударами, Архан понял, что его ожидает. И не слишком удивился, когда длинный тяжелый клинок обоюдоострого фаррского меча вошел ему точно под левое ребро. Зу‑Л‑Карнайн бросился на следующего воина танну‑ула, не обернувшись даже в сторону поверженного гохона. Но тому в последний миг в грохоте сражения послышалось короткое: «Прости».
Скааты верхом на своих громадных гривастых быках неотступно следовали за га‑Маветом. Однорукая Смерть прорубала путь в рядах отчаянно защищающихся варваров и монстров, а в образовавшийся провал с диким ревом вливались воины Малана Тенгри, круша и топча противника. Тиермес пробивался им на помощь с другой стороны. Целью всех бессмертных был тоннель, ведущий в иное пространство, откуда шло бесконечным потоком воинство Мелькарта. Сам Повелитель Зла еще не появился, и защитники Сонандана стремились закрыть образовавшийся проход хотя бы ценой собственной жизни. Двенадцать хранителей понимали, что это значит, и стояли насмерть.
Курдалагон направо и налево раздавал удары своим исполинским молотом, расплющивая шлемы и черепа, кроша кости и панцири. Разъяренный бог‑кузнец с черной бородой по пояс наводил ужас на врага одним своим видом. По знаку Самаэля люди отступили от него, уступив путь крокоттам.
— Вот гадость! — рявкнул Курдалагон, поравнявшись с Агатияром. — Это все равно что камни ковать — тупые твари, но упорные!
Агатияр только кивнул в ответ. Он не мог говорить. Слишком стар был визирь, былая мощь давно покинула его, и теперь он едва уворачивался от сыпавшихся со всех сторон ударов. Зу‑Л‑Карнайн старался держаться рядом, Веретрагна и Вахаган присматривали за ним, но сражение было таким яростным и отчаянным, что их то и дело разносило в разные стороны. Курдалагон мощным ударом отпихнул от старика его противника, и тот, громыхая доспехами, свалился без чувств на землю. Его тут же затоптали бешеные кони варваров.
Водоворот схватки заставил Зу‑Л‑Карнайна и неистового Джоу Лахатала оказаться рядом и сражаться бок о бок. Эти два исполина, похожие словно близнецы, прокладывали себе путь в сторону черного провала, ведущего в иное измерение. Многие воины Самаэля и Эр‑Соготоха застывали на месте, пытаясь понять, кажется ли им, или всадников в белых доспехах и алых плащах действительно двое.
Словно ураганный ветер налетел на одинокое дерево и сорвал с него листья, заставив их дождем сыпаться на землю, — так умирали на Шангайской равнине.
Земля гудела под копытами коней сшибающихся раз за разом конников. Сангасои полка Траэтаоны, одетые в белые одежды с золотыми поясами, были сплошь покрыты кровью — и своей, и вражеской. Эр‑Соготох бросал против них все новые и новые отряды восставшей из праха армии, но пока безуспешно. Даже живые мертвецы, мардагайлы и урахаги не могли ничего поделать с теми, кто выдерживал некогда натиск могущественных богов.
Когда тетушка Шази привела в Салмакиду свое шумное войско, мало кто верил в то, что и оно может пригодиться. Однако же именно малыши хортлаки заметили, как кипит и бурлит вода Охи чуть ниже по течению и зелено‑черные гребнистые спины мелькают в волнах. Голосистые человечки подняли такой крик, что быстро привлекли к себе внимание Тхагаледжи, командовавшего правым флангом.
— Что там еще? — рявкнул он.
— Водяные чудища! — прокричал Диди голосом Каэ.
Что бы там ни говорили, а хортлаки были не просто удивительными звукоподражателями, но и прекрасными психологами. Голос обожаемой госпожи моментально исключил сомнения, татхагатха тут же указал полку с изображением льва на штандартах на берег, и воины бросились туда не теряя ни секунды. Первых из добежавших до песчаной широкой отмели тут же оплели многочисленными щупальцами и потащили под воду слизкие твари. Как они выглядели, никто толком рассмотреть не смог. С несколькими такими существами сангасои справились бы без особого труда, однако на середине реки они были окружены несколькими десятками монстров и разорваны ими на клочки.
Йабарданай появился неожиданно. Он несся на своей колеснице, запряженной гиппокампами, и братья приветствовали его громкими криками.
— Жив! Йабарданай вернулся! — возвестил с небес Кэбоалан, проносясь над головами варваров. Его огненное копье разило их без промаха. — Ну повеселимся теперь!
Владыка Морей обрушился на атакующих тварей и преградил им путь к берегу. Они извивались и оплетали щупальцами его колесницу, туловища гиппокампов и пытались напасть на самого бессмертного.
Тоннель, ведущий в пространство Мелькарта, стал расширяться на глазах и выплеснул новую толпу воющих и рычащих монстров. Новый натиск был настолько силен, что они смяли правое крыло тхаухудов и оттеснили их к самому краю равнины, на песчаный берег Охи. Каэ оказалась как раз между отступающими частями войск Зу‑Л‑Карнайна и разъяренными слугами Мелькарта. Она отбивалась изо всех сил, но тут на нее сбоку налетел всадник с окровавленным мечом и в порванном плаще. Он был без шлема. Его потное грязное лицо с горящими глазами было искажено болью и ненавистью. Она автоматически повернулась в его сторону и вонзила Тайяскарон в горло врагу. Он побагровел и стал медленно сползать вниз, но не упал, а зацепился шпорой за стремя да так и повис вниз головой. Испуганный конь унес его в сторону гор.
Трикстеров атаковали с двух сторон. Воины танну‑ула пробивались как извне, так и изнутри Шангайской равнины, стремясь освободить вход в ущелье. Рыжие, косматые, веселые варвары, казалось, наслаждались боем. Маннагарт, в отличие от остальных владык, команд почти не раздавал. Просто рубил топором, словно дрова колол, и под его ударами падали сильные и прекрасно обученные воины Самаэля, прошедшие с боями до самого океана и сумевшие остаться в живых. Никаких особенных умений у трикстера не было — он стоял широко расставив ноги, забросив щит за спину и отбивался отчаянно от наседавших врагов, пока его воины отдыхали. Почти половина их находилась в запасе, свежие и бодрые трикстеры приходили на смену павшим или смертельно раненным.
