— Не‑е‑ет! — закричала Интагейя Сангасойя так отчаянно, что даже враги обернулись в ее сторону. — Магнус!!!
Она изнывала от боли за отважных йаш‑чан, но им было невозможно помочь, а чародей еще был жив, и он просто обязан защититься. Каэ не знала, что стрелы, посланные Эр‑Соготохом, сами являются сгустком заклинаний. Магнус отреагировал на угрозу, и даже знак сотворить успел, однако он защищал себя от обычного оружия. И поэтому стрела Эр‑Соготоха прошила его насквозь. Он захлебнулся кровью и упал.
— Каэ…
Она пробилась к нему, соскочила с Ворона и опустилась на колени. Сангасои образовали вокруг своей богини и умирающего чародея живую крепость, пробиться в которую не мог никто — ни маг, ни воин.
— Каэ… Смешно, правда?.. Идите, идите… опасно. Номмо только поцелуйте. Боги, как холодно… А я так горячо вас любил.
Его рука зашарила по груди, и Каэтана крепко сжала холодеющие пальцы в своей жаркой ладони.
— Идите…
— Тише, тише, — склонилась она к самому лицу умирающего. — Тише.
— Мне не страшно, — прохрипел Магнус, — он тут. Черный великан…
Чародей дернулся всем телом и застыл. Она закрыла ему глаза и поднялась на ноги. Ей не хотелось бросать Магнуса просто так, но время скорбеть было неподходящее. Каэтана птицей взлетела в седло, и глаза у нее были сухие, тревожно блестящие.
— Удачи тебе, — произнес Астерион, опускаясь возле тела мага. — Не беспокойся, я унесу его отсюда.
Каэ неслась в бой не оборачиваясь, потому что оборачиваться на поле битвы смертельно опасно. Но она знала, что сейчас, за ее спиной, Астерион заворачивает тело друга в свой клубящийся плащ и тот поднимается в воздух вместе со своей драгоценной ношей.
Йабарданаю удалось направить свою колесницу на Эльвагана. Взбешенные гиппокампы с оскаленными клыками неслись на врага, и бывшему понтифику Хадрамаута пришлось отступить. Под водой он был не так ловок, как Владыка Морей. Но отбивался яростно и успел ранить Йабарданая в бедро, отчего за бессмертным тянулась по всей реке клубящаяся красная полоса. Наконец Древний бог прижал Эльвагана к подводной скале и пронзил его своим мечом на длинной рукояти. Выкованное Курдалагоном лезвие прошло и сквозь камень, пришпилив хаануха как бабочку. Йабарданай не стал ждать, пока тот умрет, а выскочил наполовину из воды и заорал на все поле боя:
— Каэ!
Она поняла. Повернула коня, доскакала до берега и с размаху обрушилась в воду. Извивающееся в кровавой завесе тело Эльвагана Богиня Истины заметила сразу и ухватила цепь, на которой висел талисман. Совершенно мокрая, она выскочила на поверхность и уничтожила безделушку одним ударом.
— Я не почувствовал его, — признался Йабарданай, появляясь за ней следом.
— Все может быть. Сейчас они не у дел, — бросила Каэ коротко. — Что со змеем?!
— Подозрительно тихо, — проговорил Йабарданай, погружаясь на дно Охи.
А‑Лахатала и Йа Тайбрайя он нашел гораздо ниже по течению. Оба были мертвы и лежали обнявшись, как старые друзья. Голубое бесконечное тело змея обвивало А‑Лахатала, а трезубец морского владыки пронзил зверю глаз, пройдя до самого мозга. Сильный поток воды уносил их обратно, к морю, которое оба любили более всего на свете.
* * *
Он шел по полю битвы, и сражение затихало на мгновение там, где он проходил, потому что все провожали его взглядами. Он был огромен — ростом с фенешанга — и двигался стремительно и легко, как уррох или лев. И лицо его — вытянутое, с широким и плоским носом, покрытым золотистой шерстью, и изогнутыми кошачьими глазами, искрящимися как изумруды, с раздвоенной верхней губой хищника, из‑под которой то и дело показывались блестящие клыки, и торчащими ушами — было почти львиным. Спутанная золотисто‑рыжая грива спускалась ниже лопаток, брови были тяжелые, нависающие. Одет этот воин был тоже необычно: нагрудное украшение широким воротником ложилось от основания шеи до солнечного сплетения — оно было свито из золотых нитей, усыпанных изумрудами и хризолитами. Торс оставался обнаженным, давая возможность хорошо разглядеть нечеловеческие мускулы незнакомца. Стройные мощные ноги были затянуты в лосины из мягкой шкуры кого‑то из кошачьих, сапоги были увешаны клыками хищников. Опирался этот воин на длинный не то шест, не то посох, набалдашником которому служил выточенный из цельного изумруда череп льва.
Незнакомец пересек равнину с такой скоростью, словно верхом передвигался, и достиг Каэтаны в считанные минуты. Те враги, что пытались ему помешать, были стерты в порошок, причем никто не заметил, как он это сделал.
— Командуй, — склонился он перед Каэтаной. Голос у него оказался бархатистый, мягкий, похожий на ворчание льва.
Князь Малан‑Тенгри и Тхагаледжа, сражавшиеся в ту минуту рядом со своей богиней, немного оторопели.
— Кто ты? — спросил князь без обиняков. Он терпеть не мог двусмысленностей и недомолвок. А теперь и времени на них не было.
Незнакомец хищно улыбнулся и повернул великолепную голову в сторону Интагейя Сангасойи:
— Ты меня представишь или мне самому?
— А что тебя представлять? — отмахнулась она мечом от наскочившего урахага. Такахай прочертил на волчьей мощной шее алую полосу. Бежавший следом урахаг вдруг жалобно взвизгнул и, прижав уши, припал на брюхо. — Почуяли…
Каэтана обернулась к своим спутникам, которые с удивлением отметили, что яростный натиск волков‑оборотней на их фланге вдруг стих и образовалась минута передышки.
— Рада представить вам, господа, вашего обожаемого Аннораттху. Прошу любить и жаловать. Он же — Верховный Владыка Барахой собственной персоной.
Тхагаледже стало не по себе, и все чувства отразились на его лице в течение нескольких секунд.
— Я не знал, — сказал он. — Я не представлял даже…
— Я и сам забыл, — рыкнул Барахой. — Помнишь, Каэ, ты спросила меня как‑то, каков я на самом деле. Я тогда честно ответил, что уже успел забыть…
Договорить они не смогли, потому что Самаэль погнал против них тупых и мощных крокоттов и мардагайлов, которые, в отличие от урахагов, не боялись даже львиноголового Барахоя.
Каэ натолкнулась на Жемину случайно. Она уже успела потерять из виду своих соратников и осталась одна на какое‑то время. Вокруг образовался пятачок пустого пространства — и такое случается, — как в центре тайфуна. И она жадно глотала воздух, пользуясь секундами передышки. Плечи и спина ныли нещадно — маленькая богиня чувствовала себя так, словно колола несколько суток подряд дрова. Ослепительная красавица принцесса, восставшая из праха ведьма, бросилась на нее внезапно. И Каэ почувствовала не просто гнев, но еще и досаду, и раздражение — с этой особой ей просто было тесно в одной Вселенной. Она схватила Жемину за волосы и, когда та, визжа и выкрикивая заклятие, ткнула ее кинжалом, сломала лебединую шею одним коротким движением. Затем сняла с обмякшей ведьмы талисман, аккуратно положила ей на грудь и пронзила Такахаем и металл, и плоть. Мертвая уже, Жемина снова завизжала. Только после этого Каэ утерла мокрый лоб и опустила взгляд вниз, на свой панцирь. Хвала дару бога‑ребенка! — только легкая царапина осталась на нем.
С обеих сторон было столько погибших, столько потерь и защитники, и нападавшие настолько вымотались и устали, что всем было ясно: исход сражения решится в ближайшие часы — до наступления сумерек. Мелькарт не смог прорваться на Арнемвенд, и все же проход был открыт, пусть на короткое время. Какая‑то часть Тьмы вырвалась из своего заточения, и Каэ кожей чувствовала ее присутствие. Это была великая сила, и почти вся она воплотилась сейчас в смуглокожем великане в золотом венце с драконьими крыльями. Там, где смерчем носился по полю Самаэль, живых не оставалось. Но судьба, которая любит разыгрывать свою собственную игру внутри большой игры вселенских сил, никак не сводила его ни с Траэтаоной, ни с Тиермесом, ни с иными богами. И особенно с Каэтаной, хотя именно маленькую Богиню Истины разыскивал сейчас по всему необъятному полю битвы урмай‑гохон.
Траэтаона налетел на всем скаку на Баяндая. Лурд‑убийца очень полагался на свой талисман и потому не счел нужным убегать от неистового бога. Драконоподобный конь Вечного Воина оскалился и вцепился врагу в плечо, прокусив кожаные одежды. Лурд вскрикнул, хотя рана была невелика: обычному человеку конь вырвал бы руку вместе с плечевым суставом. Траэтаона почувствовал, как пульсирует талисман Джаганнатхи, ощутил, как касается его своими липкими щупальцами приближающаяся Тьма. Он не отступил, но немного растерялся, плохо представляя себе, справится ли, сумеет ли. И тут Каэ, проносясь мимо, наклонилась и сорвала с шеи лурда цепь с украшением, после чего Вечный Воин покончил с ним одним ударом.
Хранитель Дагмар спасался бегством, превратившись в волка. Огромный серый хищник несся по Шангайской равнине во всю прыть, а следом летел на седом коне рыжий всадник в шлеме из черепа Дракона. Он положил свою секиру поперек седла, а сам поднял лук и, почти не целясь, выпустил длинную тяжелую стрелу. От удара волк перекувыркнулся через голову, упал. Затем встал на дрожащих, разъезжающихся лапах и поковылял прочь от неумолимого противника.
