Я вторглась на похороны в волшебном царстве.
Какое-то время я просто таращилась на гробик. Мне было очень не по себе, и это еще мягко сказано. Но тут что-то стукнулось о мою руку. Сначала я подумала, что вновь пошел снег. Но потом опустила взгляд и увидела у своих ног на снегу черный лепесток. А потом еще один и еще. Я подняла глаза. Они дождем падали вокруг меня, мягким бархатом лаская мою кожу, источая знакомый сладкий аромат.
Когда дождь из лепестков закончился, они уже укрыли собой весь круг, и белый гроб резко выделялся на их фоне. Затем с неба упал последний предмет, тяжелее, чем все остальные: полноценная роза, которая приземлилась на крышку белого гроба.
У меня мурашки пробежали по коже, отчасти от того, что вокруг лежали лепестки, а отчасти — что все это напоминало мои сны, в которых, правда, падали только перья. Я стряхнула лепестки с волос и с плеч и вздрогнула. Ко мне приближался тусклый огонек, который поначалу я приняла за мерцание свечи. Приглядевшись внимательнее, я поняла, что, несмотря на мягкость свечения, это была не свеча, а фея, — совсем как та, которую я видела много лет назад у бабушки с дедушкой, только это был мальчик.
У него были те же синие волосы и эльфийские черты лица, но больше всего меня впечатлила его одежда — длинный теплый кафтан насыщенного синего цвета, с серебряными пуговицами. Я задумалась, может, мне нужно выйти из круга, может, он зол на меня за мое, такое бесцеремонное, появление на их похоронах. Но, по правде сказать, я не могла шевельнуться, не могла отвести от него глаз. Я была так же очарована им, как и тогда, в первый раз, в пятилетнем возрасте. Я смотрела, как он подобрал черную розу. Роза был длиннее его тела. Он держал цветок горизонтально, аккуратно, обеими руками, крепко ухватившись за стебель. Потом он приблизился и протянул мне её, давая понять, что хочет, чтобы я взяла цветок.
Медленно я опустилась на колени на душистый черный ковер из лепестков роз перед ним, достаточно близко, чтобы разглядеть серебряный цвет его глаз и длинные, бледные ресницы. Я подставила свою руку ладонью вверх, и он бросил розу на неё.
Краем глаза я заметила еще несколько движущихся ярких пятен, снующих между верхушками деревьев и сидящих на ветвях. Я снова посмотрела на розу, и та начала распадаться в моей руке, её лепестки облетели и упали мне на колени. Стоило розе опасть, как я вновь услышала песню, которая и привела меня сюда — словно она высвободилась из розы. Песня заполнила всю поляну.
Заслышав песню, феи тут же пустились в пляс. Они все были одеты в теплые синие кафтанчики и платья, у всех были синие волосы и серебряные крылья. Но я не могла рассмотреть детали, потому что все они слишком быстро двигались, — радостно порхали в звездном свете, очевидно, точно так же очарованные лебединой песней, как и я.
Не знаю, сколько я так просидела. В некотором смысле, мне показалось, что прошла вечность. Песня заставляла меня чувствовать себя умиротворенной и довольной жизнью. Как же здорово было наблюдать за танцами фей, я могла бы так просидеть всю жизнь. Это прекрасное место, разве можно было его покинуть. Когда я посмотрела вниз на колени, то заметила лепестки облетевшей розы. Пять из них отличались от прочих: на каждом золотом была написана буква.
И только я собрала их в руку, как мною овладела жуткая сонливость. Я взглянула на мягкую постель из черных лепестков, и мне показалось безумно заманчивой мысль улечься в неё и вздремнуть часок-другой. Правда, внутренний голос уверял, что не стоило этого делать, и феи почему-то перестали танцевать. Они расселись по деревьям и сверху взирали на меня яркими, жадными глазками, будто ждали, когда я уже на это решусь, чтобы провернуть какой-то волшебный трюк. Я снова взглянула на ложе из лепестков - ароматное, мягкое, манящее — и не смогла устоять. Я должна была, просто обязана прилечь на них...
Но только я собралась преклонить голову на душистый ковер, как услышала треск веток. Кто-то или что-то пробиралось через лес. Фей как ветром сдуло. Песня тоже затихла. Я осталась одна на поляне, с лепестками в руке, напрасно озираясь по сторонам в поисках укрытия, когда из-за деревьев на поляну выскочил черный конь. Не маленькая лошадка фей, а настоящий жеребец, фыркающий паром от мороза. Это был Кини, и у него на спине сидел всадник. Лукас посмотрел на меня сверху вниз. На его лице почему-то отразился ужас, и это напугало и меня.
— Итак, значит, ты здесь! — сказал он, скорее себе. — Боже, что ты делаешь?
— Я... я... — начала я, но шанса договорить у меня не было, потому что Лукас наклонился и, схватив меня за руку, втащил на своего коня. То же мне, герой. Я брыкалась и пыталась вырваться. Он мне чуть руку из сустава не выдернул. Но стоило мне оказаться на спине у Кини, как мы молнией помчались по лесу, оставляя волшебную поляну, укрытую лепестками, позади.
Езда на лошади может быть захватывающей, если на вас жокейская шапочка, вы держите поводья, ноги в стременах, и вы полностью управляете ситуацией. Но когда на вас нет никакой защиты, на коне нет ничего, что напоминало бы седло, а ваши ноги просто так болтаются с одного из боков животного, становится уже не до смеха. Можно без преувеличения сказать, что моя жизнь была полностью в руках Лукаса, поскольку только его руки не давали мне свалиться с коня. Вдобавок, каждая мышца моего тела, которое я старалась удержать вертикально, кричала от болезненного напряжения.
Наконец, мы вырвались из леса на дорогу, и Кини замедлился до рыси, потом перешел на прогулочный шаг, а затем остановился. Я стряхнул руку Лукаса и соскользнула с лошади вниз на асфальт, чуть не упав при этом, прежде чем сумела поймать равновесие.
— Псих! — задыхаясь, выкрикнула я, все еще трясясь от страха, после такой езды. — Ты мог нас обоих убить!
Лукас, качнувшись, слез со спины Кини, едва услышав мой праведный гнев. А потом, когда он заговорил, его слова ошарашили меня:
— Ты там что-нибудь ела? — требовательно спросил он.
— Что? — хмуро спросила я. — Когда?
— Сейчас! Ты ела что-нибудь, попав в этот лес?
— Нет, конечно, нет, я ничего не ела! — ответила я.
— Маленький народец не предлагал никакой еды?
— Нет, — сказала я. Но мой разум вернулся к тому, как я почти легла и уснула внутри кольца фей. Этот факт теперь одновременно и пугал, и настораживал. Я бы, конечно, не справилась сама, не появись Лукас.
— Слава Богу! Эти чертовы феи опасны, Жасмин, ты должна быть осторожна с ними! Нельзя в одиночку бродить в этих горах после полуночи. Это небезопасно! Глядя на тебя, просто чудо, что с тобой ничего не случилось в этот раз!
— Что значит, глядя на меня? — спросила я. — Какое это имеет отношение к нашему делу?
— Из-за своего альбинизма ты очень похожа на царевну-лебедь, — сказал он. — Вот почему любая горная ведьма забрала бы тебя к себе, и они попытались бы украсть твой голос. Но даже для нормального человека... — Он покачал головой, махнул рукой в сторону леса и продолжил: — Эти горы пересекаются с царством фей. Люди плутают несколько часов, а когда все-таки находят дорогу, то, оказывается, что это дорога фей, и все они хотят задержать у себя несчастного путника на годы. Если съешь еду фей, которую они предложат, то попадешь в ловушку, из которой не сможешь выбраться и останешься у них навсегда. Какого черта ты вообще ушла с дороги?
— Моя машина сломалась, — сказала я неопределенно, не желая ничего говорить про маленькую лошадку. — А потом я услышала пение.
— Пение? — резко спросил Лукас. — Что за пение?
— Оно и привело меня в то кольцо фей. Мне показалось, что оно исходило из черной розы.
— Это лебединая песня пыталась общаться с тобой, — сказал Лукас. — Вы связаны.
— Как я могу быть с ней связанной?
Он посмотрел на меня и сказал уклончиво:
— Ну, у тебя, очевидно, есть определенная степень ясновидения, иначе ты бы не попала в волшебное царство. Сама лебединая песня оттуда, таким образом, она, вероятно, смогла общаться с тобой, пока ты была там. Она хочет, чтобы ты её нашла. — Он умолк, а потом резко спросил: — Что у тебя в руке?
Я с удивлением посмотрела вниз и обнаружила, что моя рука все еще сжата. Когда я разогнула пальцы, то увидела на ладони пять лепестков, которые подобрала на поляне перед тем, как туда ворвался Лукас.
Я опять сжала кулак, надеясь, что Лукасу не удалось увидеть содержимое моей руки. Они для меня ничего не значили, но вдруг это была подсказка или послание от кого-то, а я не хотела, чтобы об этом узнал Бен.
— Я провожу тебя к машине, — холодно сказал Лукас.
Я смерила его ледяным взглядом.
— Откуда ты знаешь, где она?
— Она стоит вон там, не так ли? — сказал он, указывая вниз на дорогу.
Я обернулась и опешила, увидев свою машину. Она стояла совсем недалеко, хотя мне казалось, что мы ускакали из волшебного царства в противоположном направлении. Мы определенно вернулись не туда, откуда я пришла... Я попыталась убедить себя, что просто заблудилась в лесу. Поэтому у меня в голове путаница.
