Рэддинг не критиковал работу подражателя. Он искал в теле девушки отражение совей
собственной гнусности. Он был учителем, оценивающим работу своего лучшего ученика.
— Мне плевать на всё, что вы можете сказать, — Рэддингу всё-таки удалось отвести взгляд
от папки. Он откинулся на спинку своего металлического стула, насколько это ему удалось с
прикованными к столу руками. — Но вполне возможно, что я знаю кое-что, имеющее отношение к
этому делу.
— Докажите, — Бриггс бросил ему вызов — но пользы это не принесло.
— Я хочу поговорить с моим сыном, — решительно сказал убийца. — Вы не пускали его
ко мне на протяжении пяти лет. С чего бы мне вам помогать?
— Из-за просто человеческой морали? — сухо предположил Бриггс. — Может, будь в вас
что-то человеческое, ваш сын захотел бы увидеться с вами.
— «Не верь, что звёзды умеют пылать, — нараспев произнес Рэддинг. — Что движется
солнце, понять не пытайся. Они далеко, они могут солгать…
Бриггс закончил цитату за него.
— Но только в любви моей не сомневайся». Шекспир.
Он встал и принялся собирать свои вещи, ставя точку в разговоре.
— Вы не любите никого, кроме самого себя.
— А вы не можете выбросить это из головы, — Рэддинг снова улыбнулся, безмятежный и
надменный. — Хотите, чтобы я заговорил. Я заговорю. Расскажу о тех, кто писал мне и о том, кто
плохо себя вел. Я выложу всё, что вы хотите знать — но говорить я буду только с Дином.
Экран потемнел. Рэддинг и Бриггс исчезли, и сцена переменилась на похожую, вот только
на этот раз напротив Рэддинга сидел Дин, а рядом с ним — Бриггс.
— Дин, — Рэддинг наслаждался этим словом. — Вы доставили мне подарок, агент Бриггс,
— сказал он, не отрывая взгляда от Бриггса. — Однажды я верну вам долг.
Дин глядел в одну точку, чуть выше плеча своего отца.
— Ты хотел увидеть меня. Я здесь. Теперь говори.
Рэддинг подчинился.
— Ты так похож на мать, — сказал он, заглатывая каждую черту Дина, словно умирающий
в пустыне. — Не считая глаз — глаза у тебя мои.
Когда Рэддинг произнес «мои», у меня сжался желудок.
— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о матери.
— Будь она здесь, сказала бы тебе подстричься. И сесть прямо. И хоть иногда улыбаться.
Волосы Дина закрывали его лицо, его глаза сузились в щелочки.
— Не слишком много поводов для улыбок.
— Только не говори, что ты уже потерял вкус к жизни, Дин. В том мальчике, которого я
знал, было столько потенциала.
Дин сжал зубы.
Они с Рэддингом глядели друг на друга. После минуты молчания, Дин прищурился и
сказал:
— Расскажи мне о письмах.
Именно в этот момент подошли мы агентом Стерлинг. Смотреть на это во второй раз было
сложнее: Дин пытается выпросить у отца крохи информации, Дэниел Рэддинг ранит его словами,
снова и снова переводя тему на Дина.
— Я хочу узнать тебя, Дин. Чем занимались эти руки на протяжении пять последних лет?
Что повидали эти глаза?
Ты знал, что Бриггс придет к тебе, стоит появиться первому телу. Ты знал, что Дин
придет, если ты откажешься говорить с кем-либо кроме него. Ты спланировал всё это, шаг за
шагом.
— Я не знаю, что мне сказать, — голос Дина стал громче, он напрягся. — Тут не о чем
говорить. Это ты хотел услышать? Что эти руки, эти глаза — ничто?
—Они — всё, — на этот раз я разглядела в глазах Рэддинга маниакальный блеск. Он глядел
на Дина, а видел только себя — бога, не подчиняющегося законам людей, стоящего выше
сочувствия и чувства вины.
Я подумала о карте, которую Бриггс нашел в кармане Трины — король пик.
Рэддинг хотел бессмертия. Он хотел власти. Но больше всего, он хотел обрести наследника.
Почему именно сейчас? — подумала я. — Почему он делает всё это сейчас. Он сидел в
тюрьме пять лет. Возможно, ему понадобилось так много времени, чтобы найти кого-то для
продолжения своего дела, а может что-то подтолкнуло его к этому?
На экране отец Дина только что спросил, есть ли у него девушка. Дин ответил
отрицательно. Рэддинг назвал его «сыном», а Дин произнес четыре слова, заставившие мужчину
вспылить.
«Я не твой сын».
Хоть я и знала, что сейчас произойдет, внезапный всплеск ярости напугал меня. Рэддинг
схватил Дина за футболку. Он притянул его к себе и сказал, что он всегда был и будет сыном
своего отца.
— Ты это знаешь. Ты боишься этого.
На этот раз я четко различила миг, когда Дин сорвался, когда вся та ярость, которая, по
словам Майкла, скрывалась под поверхностью, вскипела и вышла из берегов. Лицо Дина
окаменело, но, когда он схватил отца и потянул его через стол, настолько, насколько позволяли
цепи, в его глазах появилось нечто дикое. На этот раз, я заметила улыбку на лице Рэддинга, когда
Бриггс прекратил драку. Он получил то, что хотел. Немного жестокости. Потенциал Дина.
Я не отрывала глаз от экрана. Когда я впервые наблюдала за этим, на этом моменте всё
кончилось. Бриггс немного подождал, прежде чем отпустить Дина, убеждаясь, что он закончил —
но я заметила, что на этот раз он не сел, а стал рядом с Дином.
— Где находится домик профессора? — спросил Бриггс.
Отец Дина улыбнулся.
— Гора Катоктин, — сказал он. — Больше я ничего не знаю.
Дин задал ещё два или три вопроса, но его отец не сказал больше ничего полезного.
— Мы здесь закончили, — сказал Бриггс.
Дин встал. Его отец остался сидеть, он был абсолютно расслаблен. Бриггс опустил руку на
плечо Дина и повел было его прочь из комнаты.
— Ты когда-нибудь рассказывал Бриггсу о том, что именно ты сделал с его женой, Дин? —
Дэниел Рэддинг не повышал голоса, но всё же его вопрос словно высосал из комнаты весь
кислород. — Или он всё ещё думает, что это я медленно провел ножом по её плечам и бедрам, что
это я впечатал клеймо в её плоть?
Бриггс сильнее сжал плечи Дина. Если прежде он подталкивал Дина к выходу, то теперь он
буквально тащил его — всё что угодно, чтобы вывести Дина отсюда. Но ноги Дина внезапно
словно прилипли к полу.
Иди, — мысленно сказала я Дину. — Просто иди.
Но он не сделал этого.
Рэддинг наслаждался этим моментом.
— Расскажи своему доброму другу-агенту о том, что ты сделал, Дин. Расскажи ему о том,
как ты пришел в сарай, где я связал Веронику Стерлинг по рукам и ногам. Расскажи, как я
собирался ранить её — но ты взял нож из моей руки, не для того, чтобы спасти её, а для того,
чтобы самому резать её. Расскажи о том, как ты резал её до крови. Расскажи, как она кричала,
когда ты выжег «Р» на её плоти. Расскажи о том, как ты попросил её у меня, — Рэддинг закрыл
глаза и поднял голову к потолку, словно человек, благодарящий богов. — Расскажи ему, что она
была у тебя первой.
Первой жертвой. Для Рэддинга только это первенство имело значение, не важно, какую
двусмысленность он вложил в эти слова.
Бриггс распахнул дверь.
— Охрана!
Охранник — тот самый, кто достал нам с агентом Стерлинг билеты в первый ряд на это
шоу — появился, едва сдерживая отвращение. Он подошел, чтобы успокоить Рэддинга.
— Даже если вы найдете профессора в том домике, — крикнул ему вслед отец Дина, его
голос эхом отразился от металлических стен. — Вы не найдете того, что вы ищите. Самые
интересные письма, которые я получал, те, в которых я нашел примечательную внимательность к
деталям — эти письма были не от профессора. Их отправил один из его студентов.
Глава 38
В комнате повисла тишина. Лия поставила запись на паузу. Я встала и, развернувшись
спиной к Майклу и Лие, зашагала к двери. Стоящая в дверном проеме агент Стерлинг спокойно
посмотрела на меня. Она никак не прокомментировала содержание допроса.
Дин действительно заклеймил вас? — мысленно спросила я. — Дин — наш Дин — пытал
вас?
Она не ответила.
— Я только один раз поймала Рэддинга на лжи, — я обернулась к Лие, в надежде
услышать, что его слова о Дине были неправдой.
— Когда он сказал, что ему плевать на то, что может сказать Бриггс — это была неправда.
Он хотел знать всё об убийстве Эмерсон Коул. Он изголодался по подробностям, а значит, он
ничего не знал. Кем бы ни был его протеже, он не стал докладывать своему старому доброму
сенсею о деталях.
— И это всё? — спросила я у Лии. — Всё остальное было правдой?
Лия опустила глаза.
— Всё.
— Значит, он действительно получал удивительные письма от ученика из класса Фогла, —
сказала я. — Для человека вроде Рэддинга «внимание к деталям» скорее всего значит подробное
